|
Вера Павлова
Гораздо больше, чем хотела
Об авторе | Вера Анатольевна Павлова родилась в Москве, окончила Академию музыки им. Гнесиных (музыковедение), автор восьми книг (“Небесное животное”, “Второй язык”, “Линия отрыва”, “Четвертый сон”, “Интимный дневник отличницы”, “Совершеннолетие”, “Вездесь”, “По обе стороны поцелуя”), лауреат Большой премии им. Аполлона Григорьева. Живет в Москве.
* * *
Что гражданин достаёт из штанин?
Руки его пусты.
У меня на земле один
соотечественник — ты.
И не важно, твой или мой
в небе полощется флаг.
Мой родной, у меня под землёй
будет один земляк.
* * *
Подарил мне жизнь.
Чем отдарюсь?
Стихами.
Больше у меня ничего нет.
Да и это — моё ли?
Так ребёнком
я дарила маме
открытки на день рождения:
выбирала сама,
деньги брала у папы.
* * *
Путешествовать, выбирать
место, в котором умирать,
возвращаться, не узнавать
место, в котором выживать.
* * *
Граница — синяк.
Её расширение — шишка.
Здорово, земляк!
Что слышно из дому, братишка?
Что носят? Что пьют?
Что сносят? Кого не читают?
Чем лечат? Как бьют?
За что убивают?
* * *
Долго ли бояться высоты,
мяться на пороге мироздания?
Пояс Ориона — три звезды
над стихотвореньем без названия.
Что названье, если не симптом
недержанья формой содержания?
Разве я не знаю, что потом?
Разве может быть другое знание?
* * *
на песке необитаемого острова
на стенах камеры смертников
ногтями на крышке гроба
проснувшись под землёй
СПАСИБО
* * *
Тринадцать дней — и новый год
состарился. С каким злорадством
я волокла на свалку ёлку!
Ну-с, кто из нас вечнозелёный,
кто долгожданный, кто нарядный,
душа веселья, свет в окошке?
И ёлка соглашалась: ты.
* * *
Наконец-то повезло!
Неужели наяву?
Понимаешь с полусло,
подпеваешь с полузву,
приголу — и нет уста.
Драгоценятся вдвойне
полутона полнота,
полуласка в полусне.
* * *
играли в четыре руки
сломали три ногтя
твой
и два моих
* * *
Речки на закате красноречье,
прямодушие дорожки лунной —
всё тебе подсказка, человече:
думай!
Чистая страница первопутка,
мартовского снега мрамор белый —
всё тебе, мечтателю, побудка:
делай!
* * *
Радостью крылатое,
сердце моё, рвись
вверх по эскалатору,
движущемуся вниз!
Не избыть, не вылечить
взламывающую грудь
сердечную избыточность,
от которой когда-нибудь.
* * *
Показанья выслушивай,
не скрывая улыбки,
баю-байковый, сплюшевый
медвежонок из зыбки.
Для чего мне секретное
ядовитое знанье?
Ave, ветхозаветное
плотное пеленанье!
* * *
В ранец тетрадки собраны,
прядки под шапку спрятаны...
Память моя, ты добрая,
мягкая, деликатная!
В полном порядке тетради и
даже устное сделано.
Детство — золото партии.
Где оно, где оно, где оно?
* * *
мочился на светлячка
но тот не погас взлетел
и прямо мне на штаны
и я плясала визжа
боялась что загорюсь
но ничего обошлось
* * *
исследуй причуды почерка
огненных букв на стене
разглядывай пятна Роршаха
на девичьей простыне
гадай на рыбьих внутренностях
как угодить рыбаку
бери уроки мудрости
у кукушки из дома ку-ку
* * *
День катился золотой,
в проточном воздухе реяли
между небом и землёй
сигналы точного времени.
Материл коров пастух,
солнце ласкало нас, голеньких,
превращая в птичий пух
шерсть на предплечьях и голенях.
* * *
Ты рыбачил, я сочиняла —
line — и строка, и леска —
леска запутывалась, я ныряла,
дёргала слишком резко —
леска рвалась, я помогала
менять крючок и грузило.
Даль голубела. Солнце сияло.
Лето не уходило.
* * *
Довольно уже тревог,
довольно уже разлук!
Сердце моё — коробок,
в котором скребётся жук.
Кормила его травой,
показывала большим,
прислушивалась: живой,
вытряхивала: бежим!
* * *
Ворон на голой ветке —
гений погребений.
Памятники — пометки
на полях сражений.
Только уже не вспомнить,
ради каких выгод
время сломало ноготь,
отчеркнув период.
* * *
время уступать место
тем кто мне уступает
место в общественном транспорте
в час пик
* * *
Вот и пришли времена
мать от груди отнимать.
Зачем мужчине жена?
Помочь оплакивать мать.
Скоро узнаешь и ты,
что колыбельно сладки
под чёрным платьем беды
напрягшиеся соски.
Две фотографии по памяти
1
в сумерках сиротливо
ворона каркает
с ветром играет крапива
краплёными картами
в первом подъезде попойка
дождь накрапывает
старик несёт на помойку
пальто осеннее женское добротное драповое
2
Зайдёт за облако — темно.
Разоблачится — слишком ярко.
Невеста — белое пятно
на пёстрой карте Сентрал Парка.
Фотограф пятиног. Идут
к пруду. Подол приподнимая,
пересекает яхта пруд
радиоуправляемая.
3
Вот ящик для утиля.
Вот яма для компоста.
Вот лужу замостили
решётками с погоста.
Вот бравые ребята
идут на дискотеку.
Вот пугало распято
воронам на потеху.
* * *
“Нет, объясни, почему ты не любишь театр?” —
спросила после экзамена дочь, студентка
РАТИ: четыре с минусом за леди Макбет,
за то, что кричала, падала, билась, тёрла
нежные ручки о грязные половицы
так усердно, что после, довольно долго,
костяшки пальцев гноились и кровоточили.
* * *
Беременная чёрная кошка
перебежала дорогу —
что это может значить?
Усилится ли несчастье,
если черны котята,
серая масть потомства
лишит ли примету силы?
Что ж, поживём — увидим.
* * *
Я не выброшусь из окна,
я не люблю мусор под окном,
я ничего не выбрасываю в окно,
кроме фруктовых косточек — вдруг
примутся, прорастут?
Автоэпитафия
Под камнем сим — пустое тело
той, что сказала не со зла
гораздо больше, чем хотела,
гораздо меньше, чем могла.
|
