Ольга Бугославская. "Вот моя деревня..."

“Вот моя деревня...”

В литературе так или иначе уже давно отметились представители практически всех слоев нашего пестрого общества. Своих “героев времени” предъявили и “потерянная молодежь”, и революционные круги, и взбунтовавшиеся офисные клерки, и self-made men & women, и правоохранительные органы, и криминалитет. Наконец писателя из своей среды выдвинуло Рублево-Успенское шоссе. Сам по себе это момент достаточно торжественный. Писательница-дебютантка Оксана Робски выступила именно в качестве представительницы нашего higher society, а ее произведения — это практически манифест.

Оксана Робски одним выстрелом убила не двух, а всех возможных зайцев (без намеков на содержание). “Хроника реальных событий частной жизни российской буржуазии” несколько даже перенасыщена элементами, гарантирующими широкий успех и одновременно свидетельствующими о ее “фабричном производстве”, которое исключает ручную выделку.

Прежде всего очень хорошо, что автор — женщина. “Женский взгляд” сейчас актуальнее мужского. Позиция же дамы состоятельной оберегает от возможных нападок, которые автоматически списываются на зависть нападающих. Очков романам прибавляет также сама документальность, или по меньшей мере скрупулезная реалистичность, которые давно теснят fiction с лидирующих позиций по степени популярности. А “частная жизнь российской буржуазии” — блестящая обертка, которая одинаково завораживающе действует как на читателя, так и на потенциального телезрителя.

“Casual” — готовый сценарий для успешного сериала. Он имеет детективную основу, его центром является красивая молодая героиня. Сначала, в соответствии с “Морфологией волшебной сказки”, эту героиню преследуют всевозможные неприятности и испытания, которые почти выталкивают ее на “обочину жизни”. Но потом она все это успешно преодолевает, встречает принца, и наступает хеппи энд.

“День счастья — завтра” похож на “Casual” почти как две капли воды. Героиня здесь формально другая (она даже называет героиню “Casual” стервой), но по сути — та же самая. Она так же заводит свой бизнес, добивается в нем успеха, а потом за ненадобностью продает. Ей тоже приходится преодолевать кризис в личной жизни. Позади у нее так же детская травма (героиня “Casual” комплексует из-за того, что провела свое детство в пятиэтажке, а героиня “Дня счастья...” — из-за того, что от нее когда-то “отказалась” мать). Обе по ходу дела расследуют преступления. У них одинаковые подруги. И та и другая водят знакомство с олигархами. Обеим почти в одинаковых ситуациях приходится испытать чувство вины. У них одинаковые привычки, потребности и вкусы. Общую же трафаретность обнажают присутствующие в обеих книжках беременные соперницы-простолюдинки, преступники-таджики, экзотические путешествия в финале и тому подобное.

При всем том “День счастья…”, по-видимому, претендует на большую глубокомысленность по сравнению с “Casual”. Здесь уже и счастье все время откладывается, и одиночество неизбежно, и люди друг другу чужие, и хеппи энд не так очевиден… Еще немного — и все это потянет на “Полковнику никто не пишет” — как минимум.

У Оксаны Робски можно найти подтверждение всему тому, что “простые люди” привыкли думать о “непростых”. С небольшими поправками. Как и положено, то есть в соответствии с бытующим мнением, владельцы рублевских особняков делятся в романах Робски аккуратно на две категории: платежеспособных, но неверных мужей и их корыстолюбивых жен. Судя по романам, которые совпадают в этом смысле с молвой, муж в элитной среде — понятие крайне нестабильное. Во-первых, он может серьезно пострадать от “партнеров по бизнесу”. А кроме того, он находится в постоянной готовности супругу свою покинуть. Последнее составляет предмет единственной, но нешуточной заботы женской части состоятельного сословия. Романы Робски лишний раз подтверждают, что жен nouveaux riches “народ” не зря, в конечном счете, относит к разделу “тяжелая женская доля”.

В некоторых деталях “Casual” старается все же скорректировать расхожие мнения. В сторону смягчения. Например, “... ей посчастливилось родить ребенка от олигарха... только олигарх ее бросил” общему представлению соответствует, а вот “она его действительно любила” это представление серьезно расширяет.

Что очень удобно, оба романа смонтированы из узнаваемых фрагментов. Вот “Секс в большом городе” (куда ж теперь без него), вот “Дневник Бриджит Джонс” и немного Тарантино, вот Анна Каренина утешает Долли, вот “любовь — раба достатка и успеха”, вот “как мало счастья может дать богатство”, вот “сильная женщина плачет у окна”... И наконец, главный лейтмотив: “Так же, как все, как все, как все, Я по земле хожу, хожу...”. Фундамент обоих романов таким образом весьма прочен.

Несколько, конечно, передергивает, когда среди всех атрибутов буржуазности — двух подаренных одновременно шуб, яхт-клубов, трюфелей, горных лыж и блондинок — возникает церковь с подъезжающим к ней “Мерседесом”. Хотелось надеяться, что это уже ушло вместе с клипами на старые песни Игоря Крутого. Но нет. Увязка церкви с “Мерседесом” и общее отношение к богу как к золотой рыбке прочнее, чем можно было ожидать: “Я... бегала в Елоховскую церковь и просила у бога чуда:.... пусть мне купят двести двадцатый “Мерседес”!”. Константину Победоносцеву, характеризовавшему наш народ как преимущественно суеверный, приходится отдать должное. Хотя, чтобы не расстраиваться, можно оценить это и несколько иначе, а именно как окончательную победу монотеизма над реликтами язычества. Все мелкие бытовые просьбы, которые раньше было принято адресовать ко многим святым, а также всевозможным домовым и лешим, теперь суммируются и предъявляются Единому Богу: “Господи, пусть это пятно отстирается с моего любимого белого пальто!”, “Господи, хоть бы у меня не закончился бензин прямо перед заправкой!..”.

Понятно, что Оксана Робски пишет о себе. В обстоятельствах частично реальных, частично воображаемых. Вследствие этого роман “Casual” являет собой образец безобидного, даже милого своей непосредственностью нарциссизма. В соответствии с описанием героиня, то есть автор, красива, остроумна и самоиронична. Она осведомлена об “истинных и фальшивых ценностях”, а потому слегка презирает светскую мишуру. Насмешливость Оксаны Робски иногда почти достигает антибуржуазного пафоса. В шутку, разумеется. У нее “сильный характер”, но при этом, как и положено “настоящей женщине”, она нуждается в поддержке “настоящего мужчины”. Ей свойственны широкий взгляд на вещи и проницательность, щедрость и великодушие. Как человек, способный на сочувствие и жалость, она трогательно относится к проявлениям симпатии со стороны “простых смертных”.

В общем, perfection needs no addition. На задней обложке издания об Оксане Робски можно прочитать: “Она независима, умна и неординарна”. В самом романе сказано все то же самое, только от первого лица. С этим, кстати, как-то легко соглашаешься. Да, действительно, “спортсменка, комсомолка”.

В своем сближении с “народом”, правда, Оксана Робски далеко все-таки предпочитает не заходить. Особенно во втором романе. Автору важно, чтобы “средний обыватель”, то есть лох на “Тойоте” или “Опеле”, испытывал к ней симпатию, не забывая о дистанции между плебеями и патрициями. Но немного стервозности и снобизма нисколько не портят ее, а лишь придают образу пикантность. Она сумела очень грамотно спозиционироваться по отношению к “толпе”: одновременно и потакает ей, и держит на расстоянии. Апофеозом сближения с “обыкновенными людьми” является финал “Дня счастья...”, где героиня, во-первых, по ошибке покупает галстук Valentino старой коллекции, во-вторых, собирается угощаться домашними пирогами в кругу семьи, а также сходить со своим избранником в цирк. Зато автору счастливо избежать братания с “народом” помогают рассыпанные по тексту описания предметов роскоши с уточнением их розничной стоимости.

В этом смысле оба романа Робски представляют собой реестр актуальных на момент их написания атрибутов буржуазности, что в потенциале может позволить им превратиться в “Энциклопедию русской жизни”. Получается такой развернутый глянцевый журнал. Платье от Marc Jacobs — USD 4 000, юбка от Roberto Cavalli — USD 1 600, популярный певец — USD 8 000 за выступление, шампанское Crystal Rose — USD 600 за бутылку, одеяло от Dream of Switzerland — USD 2 500. Для “своих” это, наверное, самолюбование с элементами самоиронии (хочется надеяться, что самоирония здесь все-таки присутствует, хотя, откровенно говоря, это вовсе неочевидно). Для подражателей — расстановка ориентиров и призыв к действию. Отдельные представительницы среднего класса, изо всех сил стремящиеся “соответствовать”, обязательно побегут в Столешников и потратят на Jimmy Choo свои последние USD 2 000: “Ведь я этого достойна!”. Для завистников и злопыхателей это провокация. Вы думаете, что мы распущенные и циничные прожигатели жизни? Ну что ж, есть немного.

Оксана Робски зафиксировала довольно много проявлений самой неаристократичной буржуазности. После описания какой-нибудь “Изумрудной вечеринки” невольно превращаешься в убежденного сторонника протестантской этики. У широты славянской души есть, безусловно, своя изнанка, а личная скромность никогда не станет у нас предметом культа. Правда, справедливости ради нельзя не сказать, что оборотной стороной скромности часто становится безобразная скупость, которой тоже особенно не залюбуешься. “Нужно что-то среднее. Да где же его взять?”

Другим признаком того, что азиатское берет у нас решительный верх над европейским, является то, насколько ревностно, демонстративно и с удовольствием наша элита оберегает непроницаемость своего узкого круга. “Отсеять лишних” — это едва ли не самое главное. Владельцы изумрудов на пушечный выстрел не подпустят к себе тех, у кого изумрудов нет. Но последние и сами не посмеют приблизиться, вполне осознавая свою ущербность. Любая иерархия у нас — дело святое. В этом смысле ничего не менялось со времен Ивана Грозного.

В принципе, уже много говорилось о том, что формы, которые приняла у нас dolce vita, свидетельствуют, как ни горько это осознавать, лишь о нашей глубокой провинциальности. При этом происходит странная вещь: чем “актуальнее” эти формы, тем очевиднее провинциальность и несамодостаточность. Уж больно мы стараемся, из сил выбиваемся, чтобы вовремя поддакнуть Майклу Флокеру и Лорен Вайсбергер. При этом совершенно не принимается во внимание абсолютно разное происхождение гедонизма у нас и у того же Флокера. Американский проповедник эпикурейства буквально уговаривает своих соотечественников, замученных шестидесятичасовыми рабочими неделями и плотным деловым расписанием, отвлечься от жестких ограничений и в качестве стрессотерапии позволить себе немного радости в жизни. В наших широтах искусственно насаждаемый культ умения “жить красиво” основан на чем-то весьма далеком от массового трудоголического угара. Да и уговаривать у нас никого не приходится. Поэтому мы вроде бы и в мейнстриме, но опять как-то не с того бока.

Романы Робски и вызванный ими общественный резонанс — такой же показатель нашей общей удручающей отсталости, как, например, трансляция открытия/закрытия какого-нибудь отечественного кинофорума. “Это наш достойный ответ Голливуду!”, “Это наш российский “Оскар”!”. Только вот Голливуд почему-то не в курсе того, что мы находимся с ним в режиме столь напряженного диалога и столь острой конкуренции.

Некоторые с надеждой вглядываются, не проступит ли в облике современной буржуазии былое благородство высшего дворянского общества? “Увы, мой друг, этот луч не блеснет”. Мы безнадежно застряли на этапе “Шифоновая юбка со стразами Oscar de la Renta — RUB 80 460”. Причем эта юбка застит горизонт и тем, кому она доступна, и тем, кому нет, в равной степени. Никакой гламур в виде Ренаты Литвиновой нас от этого не спасает. На сегодняшний день, как мы все ни бьемся, вместо утонченной рафинированности, образец которой многие надеются разглядеть в нашем “высшем обществе”, упрямо вырисовывается иное. В одной из своих записок Лидия Чуковская вспоминает слова Анны Ахматовой: “...я не любила дореволюционного Киева. Город вульгарных женщин. Там ведь много было богачей и сахарозаводчиков. Они тысячи бросали на последние моды, они и их жены. Моя семипудовая кузина, ожидая примерки нового платья в приемной у знаменитого портного Швейцера, целовала образок Николая Угодника: “Сделай так, чтоб хорошо сидело...””.

Ольга Бугославская