Фаина Гримберг

А.Ф. Марков. Магия старой книги: Записки библиофила

Выход в свет книги Анатолия Маркова смело можно назвать событием. Художник, выпускник Полиграфического института, он посвятил свою жизнь коллекционированию книг с дарственными надписями. Сам автор “Магии старой книги” пишет: “…дарственные строки, оставленные авторами много лет тому назад, подобны свету далеких звезд… Хочется подолгу пристально всматриваться в заветные, теплые слова порой заметно выцветших автографов — здесь все вызывает интерес: кем и кому, где и когда, а порой и в связи с каким обстоятельством подарена книга”. Но не только романтика теплоты отношений “дарителя” и “адресата” привлекает Маркова. Дарственные надписи могут содержать интересные и полезные сведения о том или ином писателе, привлекать интерес к тому или иному деятелю культуры, зачастую незаслуженно забытому.

Свои “Записки библиофила” Марков начинает с описания двух изданий XVIII века. Это “Валерия, или Действие души великой и благородной, сочиненная Михаилом Пракудиным, членом Вольного Российского Собрания, что в Императорском Московском университете”, подаренная “сочинителем” Василию Александровичу Черткову, и “Сувориада…” Иринарха Завалишина, подаренная в свою очередь Христофору Львовичу Молоствову. А.Ф. Марков тщательно выясняет, кто же такие авторы этих старинных книг и кто же такие адресаты их дарственных надписей. То, что “Записки…” начинаются именно с описания этих малоизвестных книг очень малоизвестных авторов, можно счесть даже и символичным; ведь фамилии Молоствовых и Чертковых впоследствии сыграют свою роль в жизни самого великого русского писателя — Льва Толстого. В Зинаиду Молоствову он был в молодости влюблен, а роль в его жизни В. Черткова достаточно известна…

Одна за другой следуют в книге Маркова короткие новеллы, написанные с удивительной мягкостью, пронизанной добрым отношением к читателю и спокойным уважением к тем, о ком Марков пишет, будь то известный классик или же совершенно не известная жена малоизвестного прозаика второй половины XIX века: “Для чего приподнял я пожелтевшие страницы журналов и газет давно прошедшей эпохи? Почему заинтересовался канвой жизни актрисы таких далеких лет? Причина — превосходный фотопортрет великой М.Н. Ермоловой с теплыми словами привета на лицевой стороне:

Моей милой подруге

Марье Васильевне Ильинской

на память от М. Ермоловой

1891 г. Москва.

Приобретя эту редкую фотографию, конечно же, я захотел больше узнать о судьбе М.В. Ильинской, но… — вот она актерская слава! — в пяти больших томах Театральной энциклопедии нет ни одного слова об актрисе, чья самоотверженная деятельность приводила в трепет и восторг сердца тысяч признательных зрителей! Лишь по журнальным статьям конца XIX века удалось проследить дальнейшую судьбу Марии Васильевны…”

А фотография Ермоловой оказалась в руках Маркова в связи, конечно же, с книгой — с книгой Н. Эфроса “Мария Николаевна Ермолова” (М., 1896); с книгой “небольшого, уютного формата”…

Я вновь и вновь пыталась понять, в чем же секрет покоряющего обаяния книги Маркова. Пожалуй, именно в этом самом “уюте”, в этой атмосфере “теплых слов привета”… И, разумеется, в четком, ясном осознании автором специфики своего стиля. Ни тени наукообразия, никаких потуг на звание “большого ученого”… Мягкость, доброта… А как иначе писать о добрых сторонах человеческой натуры, о желании сделать приятное ближнему, которое периодически охватывает даже поэтов, обычно “встречающих” друг друга “надменной улыбкой”!.. Чередой проходят перед нами: “…на память от Вл. Короленко”, “Дорогому спутнику моей жизни”, “Всегда ваш друг Куприн”, “…с искренной растроганностью Б. Пастернак”… Выплывают из небытия какие-то люди, которых мы не знали, а вот классики знали их, и любили, и дарили им свои надписанные книги! Сочинение Маркова — своеобразный интеллектуальный “сериал”, очень добрый, потому что все начинается с какой-нибудь надписи, а заканчивается очередной счастливой разгадкой, очередным нашим знакомством с хорошим человеком, которому подарили книгу… Из надписи — “Але и Мите — московской моей Итаке сердце и дружба. Вс. Рождественский. 10/XI 33. Ленинград” “материализуется” “Дмитрий Сергеевич Усов (1896—1943) — внук известного профессора Московского университета, крестного отца Андрея Белого, был поэтом, переводчиком…”. За надписями: “Доброй бабушке с юными внучками Андрюшей и Стефочкой на память от старого дедушки 1908 г. Декабря 26. Москва” и “Дорогому спутнику моей жизни Стефании Августиновне на память о родине. Автор. 1 ноября 1910 г.” раскрывается счастливая жизнь дружной семьи писателя-народника Н.Н. Златоврацкого…

И заканчивается книга описанием редкостной надписи, редкостной, потому что в ней зафиксирована… обида! И к этой обиде А.Ф. Марков подходит с такой мягкой заботливостью, с таким вниманием: “…Так до сих пор и остается для меня невыясненной причина такого неожиданного автографа: “Недоброжелательному ко мне человеку с пожеланием, чтоб был внимательнее и доброжелательнее, К. Чуковскому от А. Чапыгина 14-III-29””.

Не обидел ли Чуковский-критик прозаика Чапыгина в одной из своих многочисленных статей? Или, наоборот, это обида на отсутствие критики? Несомненно, где-то хранятся сведения о взаимоотношениях двух крупных литераторов… И мне остается лишь повторить заключительную фразу героя романа Александра Дюма “Граф Монте-Кристо”: “Ждать и надеяться!”.

Лучше не скажешь!..