Ревекка Фрумкина

Миддл здесь и миддл там

Известное сетевое издание polit.ru (www.polit.ru) предложило понимать идеологию “как потребность человека выяснить свои личные взаимоотношения с текущей историей собственной страны”. Такое понимание идеологии мне близко, и вот почему.

Первое. Акцентируется личный характер потребности, то есть обусловленный собственным выбором, а не навязанный извне.

Второе. Личный характер любой потребности (в том числе потребности в понимании) подразумевает, что у одного человека она сильна, а у другого, быть может, ее и вовсе нет.

Третье. Потребность удовлетворяется только в результате общественного обсуждения, то есть как продукт определенного вида социальных взаимодействий.

У меня такая потребность есть, что во многом определяет круг моего чтения. В частности, меня именно лично занимают сюжеты, связанные с положением и судьбой “среднего класса” в современной России. Кавычки в данном случае мои: я не понимаю в этом словосочетании ни термина средний, ни термина класс — вроде бы от марксистского подхода к социальной стратификации мы давно отказались.

В дальнейшем изложении кавычки появятся, но они будут принадлежать уже не мне, а авторам книги “Средние классы в России”, изданной на средства Фонда Карнеги. При том, что книга эта сугубо научная, со множеством статистических таблиц и внушительным списком литературы в конце, адресована она любому читателю, неравнодушному к “текущей истории собственной страны”. Авторы — экономисты и социологи, не предполагая у читателя заведомо специальных знаний, тем не менее не опускаются до публицистики. Оставаясь на платформе научной объективности, они изъясняются просто, но при этом детально излагают методики исследования и не затушевывают случаев, когда полученные ими выводы противоречивы или неокончательны. Поэтому книгу эту можно просто читать, а можно и разбираться. Я сделала то и другое с большой пользой для себя.

Признаюсь, что разговоры о среднем классе, которые постоянно ведутся в наших медиа, меня крайне раздражают. Удивляет то, как в одном информационном пространстве совмещаются мифология об особом пути России и попытки без всяких колебаний кроить наши реалии по чужим лекалам.

Конечно, у нас есть средний класс, если исходить из того тривиального положения, что в любом социуме есть люди, которые беднее богатых, но богаче самых бедных. Но, казалось бы, общеизвестно, что словосочетание средний класс — калька с английского middle class, а он-то вовсе не является просто “серединой” между богатыми и бедными. Middle class и его разновидности — upper middle, middle middle, lower middle — это страты, характеристики которых описать и объяснить не проще, чем конституирующие признаки русской интеллигенции, взятой именно как социальный слой, то есть внеоценочно.

Я продолжаю считать, что русская интеллигенция существует, и даже имею смелость себя к ней относить (об этом см. мою книгу Фрумкина Р.М. Внутри истории. М., 2002). А могу ли я отнести себя к “среднему классу”?

Это ведь как посмотреть.

Чтобы продуктивно об этом подумать, полезно открыть — нет, не М. Вебера и не Т. Веблена. Полистайте журнал-справочник “Идеи вашего дома” (мне попался спецвыпуск про ванные комнаты и санузлы; следующий обещали про кухни — это еще интереснее). Почти 300 страниц роскошных фотографий и схем для планировки и перепланировки. Распределительные электрощиты, способы переноса стояков и варианты защиты от аварий и протечек. А также: ванны простые и угловые, душевые кабины, нагреватели, смесители, плитка невообразимой красоты, крючок для полотенца за $13, мыльница — за 200. Пасты, клеи, затирки, запорные вентили. Очень профессионально и информативно: габариты, расход воды и электричества, цена предмета и стоимость монтажа. Вам показали, с каким комфортом и за сколько вы можете обустроиться.

Заметим — это идеи и информация для обитателей типовых квартир, а не загородных особняков. То есть для среднего класса, а не для миллионеров. Так что если вы только что въехали в трехкомнатную квартиру дома серии ПД 4, спешите купить этот журнал — тогда ни сантехник, ни электрик вас на мякине не проведут (кстати, тираж спецвыпуска 80 тысяч.)

Внимательно изучив этот шедевр полиграфии и современного дизайна, я поняла, что правильно поступила, купив шаровые запорные краны “Бугатти” (перекрывающие всю воду в квартире) и не пожалела трех тысяч рублей на установку пяти кранов. Я думала, что сантехники ободрали меня как липку, но если верить журналу, я заплатила цену, которая в англоязычной культуре называется just price — то есть цена “реальная”, а не безумная. Оказывается, только за часовое отключение воды в стояке — а без этого никакие “Бугатти” не поставить — в Москве все платят около 400 рублей. Так что операция по предотвращению аварий обошлась мне в месячную зарплату.

Вопрос: а могу ли я себе это позволить?

Судите сами. Я, как некогда говаривали, имею положение в обществе: тридцать лет назад защитила докторскую, потом получила звание профессора, уже и ученики мои обзавелись докторскими степенями. Служу я без малого полсотни лет в Академии наук. Книг написала с десяток, а статей — под триста (или больше? лень считать...). Зарплата у меня соответствует 16-му разряду тарифной сетки, есть еще моя пенсия и пенсия мужа. Так что семья месяц благоденствует на сумму, существенно меньшую цены ужина на двоих в не самом дорогом московском ресторане.

Попросту говоря, живем мы откровенно бедно.

Однако квартира наша — в хорошем районе, рядом с метро; дача тоже не абы где, в окно мое смотрят вековые сосны и цветущие липы. Правда, ремонт мы делали в 1978 году, а дача наша построена моими родителями в середине 30-х годов прошлого века — и все же это добротный деревянный дом, а не будка на шести сотках. Все это теперь называется “недвижимость”...

Смолоду я была большой любительницей хорошо одеваться. Я и сейчас с весны до осени ношу элегантную куртку, купленную в хорошем берлинском магазине. И шейный платок у меня от Marks&Spencer, а туфли и сандалии — Clarks и Ecco. Правда, все это куплено через год после того, как сломали берлинскую стену — а ведь тогдашние первоклассники уже стали мамами и папами. Наверное, надо вырасти в обществе тотального дефицита, чтобы умудриться носить пятнадцать лет одну и ту же куртку, четверть века не менять ни занавески на окнах, ни абажуры на светильниках, ни мебель, ни холодильник, ни проигрыватель.

На этом фоне достаточно парадоксально выглядит то, что я давно пользуюсь Интернетом, а также частной медициной. Я даже вызываю домой лаборанта из частной диагностической фирмы. С учетом всего сказанного, где же мое место в социальной иерархии и в социологических таблицах?

Подобными вопросами как раз и задались авторы книги “Средние классы в России”. На языке социологии изложенные выше “сведения о себе” содержат моменты самоидентификации, а также информацию о моем имущественном и социально-профессиональном статусе. А ведь эти данные сплошь противоречивы.

Действительно, если исходить из самоидентификации и наличия недвижимости, то именно в среднем классе мне и место. Если из уровня образования и профессиональной принадлежности — тем более. Но недвижимость в виде квартиры и “шести соток”, а также телевизор, холодильник, стиральная машина и даже видеомагнитофон есть у очень многих, в том числе у людей без высшего и даже без специального среднего образования. Кстати, зарплата дворника в Москве может превышать мою профессорскую в 2,5 раза, а секретарша в частной фирме и вовсе получает $500—600, хотя все ее образование — это трехмесячные компьютерные курсы.

Главное соображение, усложняющее содержательный разговор о среднем классе, — это различие в стилях жизни и в мировоззрении, не зависящие напрямую ни от нажитого имущества, ни от доходов. Поэтому когда говорят, что к среднему классу относятся люди, которым “есть что терять” — это не более чем культивирование нового социального мифа.

Всем есть что терять — хотя в жизни то и дело случаются моменты, когда люди заявляют, что им-то терять нечего.

Я высоко ценю свободу выбора — будь то выбор кухонного комбайна или елочной игрушки, места летнего отдыха или сорта хлеба. “Да вам-то что с того — у вас же даже на книги денег не хватает”, — возражает мне знакомый водитель такси, категорически недовольный все тем же Чубайсом, а заодно качеством сосисок и жизнью в целом. Я никогда не смогу ему объяснить ценность свободы как таковой. А ведь по сравнению со мной собеседник мой преуспевает — но разве он хоть чем-то напоминает тот идеализированный образ представителя среднего класса, который должен быть опорой демократии и стабильности?

На основе обширных эмпирических исследований авторы книги “Средние классы в России” приходят к любопытным выводам.

Средние классы в России есть, и — вместе с тем — их нет. Не как бы есть и как бы нет, а именно есть и нет одновременно. Вы спросите: как это возможно? А как было возможно то, что именовалось “морально-политическое единство советского народа”? Как социальная реальность это единство не существовало за исключением краткого периода — Великой Отечественной войны. Как социальный миф, или идеологема, оно имело место вплоть до XX съезда.

Социальный миф — отнюдь не сказка, а самая что ни на есть реальность, просто у него другой модус существования. С точки зрения социологии, в России нет среднего класса (классов). Зато как идеологема он, несомненно, есть. Стоит задуматься о содержательном наполнении этой идеологемы и о том, какие потребности социума она обслуживает.

Во-первых, средний класс как идеологему маркирует некая подвижная граница: в терминах авторов обсуждаемой книги — фронтир. К этой границе и должны двигаться наши дееспособные сограждане, чтобы “дорасти” до положения миддлов. Во-вторых, в ценностном отношении эта (воображаемая) группа является образцовой. В-третьих, — и это принципиально — сам образец нашего миддла “скроен” по лекалу того среднего класса, который реально, а не мифологически существует “за бугром”. Собственно, даже не всего этого класса, а культивируемых у нас представлений о наиболее процветающей его части. Иными словами, понимаемый так средний класс — это заимствованный из чужой реальности идеализированный образ законопослушных, процветающих и ответственных граждан, которые платят налоги, любят детей, ценят демократические свободы и умело пользуются благами цивилизации.

Но с точки зрения трезвого социологического подхода сама задача выделения “средних классов” в России имеет совсем иное содержание. Прежде всего, соответствующую совокупность нельзя выделить на основе одного-единственного интегрального критерия. Не только человеческий ресурс в целом не сводится к чисто материальному, но и сам материальный ресурс складывается из достаточно разнообразных элементов. Накопленное имущество, уровень и структура доходов, сбережения, структура расходов — все эти параметры требуют особого учета (вы мне, быть может, не поверите, но соответствующие таблицы в книге — увлекательное чтение). А есть еще нематериальные ресурсные показатели — примерно то, что П. Бурдье назвал “символическим капиталом”. Добавим к этому показатели социального самочувствия: как объединить в одну социальную группу людей, тоскующих по советским порядкам, и тех, кто приветствует перемены и голосует за либералов?

Американский политолог Харли Балзер в свое время отметил, что в России главный критерий для отнесения субъекта к среднему классу — это его потребительские возможности. В Америке же дело обстоит иначе: там другими являются не только объективные критерии отнесения граждан к среднему классу, но резко отличаются от наших основания самоидентификации, в соответствии с которой образуется “субъективный средний класс”.

Американский средний класс — это продукт американской экономической и политической истории. Подчеркну лишь один параметр, мучительно актуальный для моих ровесников. В США, да и в других обществах с развитым “средним классом” старение, политкорректно именуемое переходом в “третий возраст”, существенно меняет лишь образ жизни, но не статусные позиции. Библиотекарь, учитель или квалифицированная медсестра, выйдя на пенсию, путешествуют, разводят розы и участвуют в благотворительных начинаниях как волонтеры. В нынешней России “третий возраст” — прямая угроза потери статуса. И если в маленьком городе все, включая фельдшера городской больницы, учителя и начальника железнодорожного депо, кормятся и поятся со своего участка (корова, куры, козы), то в большом городе с уходом на пенсию даже бывший доцент пединститута и директор городского музея, то есть люди с высшим образованием, ценным социальным опытом и даже ученой степенью, оказываются перед угрозой откровенной нищеты.

Выходит, что из “среднего класса” люди выпадают по возрасту, причем выпадают регулярно и сразу по всем возможным критериям: достойно ушел с работы, а у тебя ни достатка, ни социального положения, ни должного самоощущения. О какой стабильности, связанной с психологией именно среднего класса, можно говорить? И где те массовые профессии, которые в перспективе откроют “путь наверх” тем, кто сегодня заведомо не может причислить себя к “среднему классу”?

Помня о предложенной в прочитанной мною книге трактовке идеологемы “среднего класса” как фронтира, то есть перемещающейся границы, к которой стремятся группы населения из числа “ниже средних”, я вернулась к упомянутому выше журналу “Идеи вашего дома”. На этот раз я читала не специальный выпуск, а очередной (№ 7 за 2004 год, тираж 166 тыс.). Самой популярной темой, как оказалось, и здесь является перепланировка — на этот раз не одного лишь санузла, а всей квартиры.

Рассматриваются шесть вариантов перепланировки двухкомнатной квартиры общей площадью 44 метра в многоэтажном доме монолитной конструкции с потолками 2,70—2,80 м и балконом. (Много лет мы с мужем жили в квартире такой площади; могу вас уверить, что даже при трехметровых потолках в ней откровенно тесно, особенно если много работаешь дома).

Архитекторы и дизайнеры предлагают достаточно изощренные способы использования пространства с учетом особенностей данной семьи — есть ли дети, дошкольники они или подростки и т.п. При каждом варианте указаны сильные и слабые стороны проекта — прихожую удачно увеличили, зато кухню пришлось уменьшить, что всегда жаль и т.д. Везде указана спецификация встроенных шкафов, плиты, сантехники, стоимость проекта и авторского надзора, отдельно — стоимость материалов, электрооборудования, мебели. То есть это не какие-то туманные рассуждения про пользу обоев из натурального хлопка или шведской паркетной доски, а вполне конкретные предложения с ценами.

Так вот, чтобы сделать действительно жилой достаточно скромную квартиру, предлагается потратить суммы в интервале от 18 до 30 тыс. долларов (а ведь нужны еще занавески, покрывала, да и коврик у входной двери).

Впрочем, те граждане, кому все это по карману, конечно же, не станут втискиваться в подобную “двушку” и уж тем более сочтут бессмысленным платить такие деньги за ее переоборудование (проще купить “трешку”). А те, кому это (пока?) не по карману, не примут предлагаемое за разумный образец. Зато таким манером можно поддержать фронтир и наглядно продемонстрировать объекты для подражания “их” миддлам.

Это возвращает нас всего лишь к рекламному слогану “изменим жизнь к лучшему”. Реклама, конечно, не инструмент для познания реальности. Зато какой стереоскопический эффект для понимания социальных процессов дает такое, казалось бы, дурацкое сочетание: научная книга о “средних классах” и адресованные вроде бы именно миддлам картинки про красивую жизнь!

Средние классы в России: экономические и социальные стратегии. (Е.М. Аврамова и др.; под ред. Т. Малевой; Московский Центр Карнеги. — М., Гендальф, 2003. 506 с.

Идеи вашего дома. Практический журнал. 2004, № 7. Специальный выпуск (№ 12). Ванные комнаты.