Карен Степанян

Может ли Достоевский помочь выиграть чемпионат Европы по футболу?

Самым печальным болельщицким воспоминанием прошлого года стал для меня… плач футболистов сборных Ирландии и Уэльса после ничьей 1:1 в Дублине и проигрыша 0:1 в Кардиффе в отборочных матчах европейского чемпионата со сборной России.

Конечно, сразу после финального свистка в Кардиффе была только радость, и эмоциональные выкрики автора гола Вадима Евсеева в телекамеру были, наверно, и от лица многих из нас, болельщиков, два предполуночных часа в темный ноябрьский вечер умиравших перед телеэкраном, а после гола Евсеева каждые полминуты с мукой глядевших на часы и недоумевавших: ну как может секундная стрелка двигаться так медленно? Печаль пришла потом.

Вспоминая рыдавших валлийцев (а за два с половиной месяца до того — ирландцев), подумал: значит, они всерьез рассчитывали на победу в матчах с нами, раз столь безутешным было горе (ведь те же ирландцы не плакали, проиграв последний матч Швейцарии, что сделало слабенькую команду страны банков победителем группы и заставило нас играть два дополнительных матча с Уэльсом)? И, честно говоря, у них были веские поводы для таких расчетов — не случайно выход сборной России в финальную часть чемпионата Европы был расценен в нашей стране как чудо.

Но почему же? Почему весьма средненькие даже по меркам европейским (не говоря о мировых) команды могут иметь все основания рассчитывать на победу в матче с командой сверхдержавы, в десятки раз превосходящей их по населению, по территории, по финансовым возможностям, и, что в данном случае едва ли не главное, — по футбольному авторитету, достижениям, традициям? Конечно, на Британских островах в “ножной мяч” начали играть на полвека раньше, чем в России, но ведь речь не идет о сборной Англии; да и, скажем, в Бразилии мяч этот начали гонять еще позже, чем в Москве или Петербурге, и вообще все это было совсем в ином мире. В 60-е же годы прошлого века сборная нашей страны твердо входила в число 5—6 сильнейших в мире, итальянцы и немцы, испанцы и французы со страхом выходили на поле против нас, а ирландцы, валлийцы или швейцарцы считались чем-то вроде спарринг-партнеров для разминки, против Албании (которой наши позорно проиграли минувшей весной) вообще можно было выставлять третий состав: 4—5 “сухих” голов и он бы привез. В 70—80-е годы положение несколько изменилось, но и тогда проигрыши в финале чемпионата Европы или четвертьфинале чемпионата мира считались обидной неудачей, а сборную Португалии, к примеру, мы обыгрывали в Лужниках 5:0 в официальном матче — и ничего особенного в том не видели. Сейчас предстоящий матч с Португалией на Евро-2004 многими ожидается с ужасом…

Почему так случилось, почему в мировых и европейских рейтингах мы оказались в конце третьей десятки?

Расхожих объяснений три.

Первое — сейчас все научились играть в футбол, класс команд выровнялся, уже нет явных лидеров и аутсайдеров. Конечно, такого разрыва между сильнейшими и слабейшими, как полвека назад, сейчас нет — за счет стирания границ в мире вообще, обмена игроками и тренерами, — но деление на лидеров и аутсайдеров осталось. И регулярно публикуемые рейтинги есть (передвижки там происходят минимальные), и разделение команд по “корзинам”, согласно уровню их игры, при всякой жеребьевке чемпионатов мира и Европы происходит. Да, бывшие безнадежные аутсайдеры интенсивно учились и учатся, ну а лидеры — что же, не учились? Я уже писал как-то в “Известиях”: пятиклассник и аспирант после трех лет учебы могут оказаться равны в знаниях, только если аспирант все эти годы вообще книг не открывал… Последние полвека прожили рядом и учились футболисты Бразилии и Венесуэлы, Германии и Польши, но и сейчас проигрыш первых вторым — сенсация и повод для скандала в футбольном руководстве грандов.

Объяснение второе: в те памятные годы была сборная СССР — соединенная сила 15-ти республик, а сейчас осталась одна Россия. Однако представительство российских игроков в сборной во все годы истории отечественного футбола было наиболее широким, обычно к ним прибавлялись лишь два-три футболиста из Украины, Грузии, Белоруссии или Армении, практически без участия остальных десяти республик (исключение — примерно полтора десятилетия в 70—80-е годы, когда благодаря гению Лобановского центр отечественного футбола переместился на Украину). Отделившись от России, Украина с Белоруссией и Грузия с Арменией и на уровне сборных пребывают в аутсайдерах, и игроков европейского уровня миру не предъявили (кроме Шевченко и Каладзе — больше никто из игроков постсоветского пространства даже нынешнюю российскую сборную качественно не усилил бы).

Третье — финансовые условия. Но если еще несколько лет назад можно было говорить о нищенском, по сравнению с зарубежными соперниками, финансировании российских команд, то в нынешние годы в наш футбол пришли огромные деньги (из любви меценатов к футболу и понимания, что он значит для людей? потому ли, что здесь легче “отмывать” деньги? таким путем завоевывается огромная популярность у населения? — видимо, по всем этим причинам). И если в Европе все острее встает вопрос о несоразмерности получаемых футболистами денег и затрачиваемых ими усилий, то у нас этот разрыв ныне чудовищен. Только официальный бюджет клубов премьер-лиги составляет десятки миллионов долларов; покупаются легионеры за миллионы долларов и больше, и если сейчас наши клубы не покупают звезд мирового уровня, то главным образом потому, что игроков такого класса не устраивают условия жизни в нашей стране, а многим вообще кажется, что здесь по заснеженным улицам бродят медведи и нищие. При этом, как и во всей нашей “неэвклидовой” экономике, здесь происходят загадочные процессы: вложения в футбол безнадежно убыточные, ибо цены на билеты смехотворны по мировым уровням, но предельны для того слоя населения, что ходит на футбол (на Западе на футбол ходят в основном люди со средним достатком и выше, у нас — самые бедные, поэтому, если цены еще чуть повысить, трибуны опустеют), мизерны доходы от продажи атрибутики, рекламы, прав на телетрансляции; тем не менее бюджеты команд растут, гонорары игроков журналисты предпочитают не называть — трудно будет болеть за человека, в месяц получающего столько, сколько ты за десять лет. Но, получая такие деньги, наши игроки двигаются по полю в ритме послеобеденной пробежки, а приезжие игроки даже хорошего класса, быстро поняв, что здесь к чему, тоже предпочитают себя не утруждать: с такой игрой, какую большинство из них показывает у нас, на родине у себя в профессиональную команду они не попали бы. Естественно, в международных матчах, столкнувшись с выкладывающимся на сто пятьдесят процентов соперником, наши клубы не могут быстро перестроиться и, даже очень желая победить, проигрывают на порядки слабейшему, но привыкшему играть с максимальной концентрацией сопернику (например, македонскому “Вардару”). Пару лет назад, после очередного разгрома, учиненного “Спартаку” “Ливерпулем”, тренер англичан, француз (по-моему, даже родом из Бордо — помните “Горе от ума”?), вежливо успокаивал наших корреспондентов: ничего, через несколько лет и вы будете хорошо играть в футбол. Два года прошло, а ярость по прочтении этих строк свежа, как тогда; и очень слабое утешение, что “Ливерпуль” с тех пор проигрывает все, что можно…

В чем же причина нынешнего положения дел в российском футболе и есть ли надежда?

Скажу сразу, что мое видение проблемы — с точки зрения простого болельщика, не имеющего доступа к закулисной футбольной жизни и могущего только догадываться, что там происходит. Говорю это потому, что люди, причастные к этой жизни, в редких случаях откровенности с журналистами признаются: о многом не могу говорить, а известный футболист Бубукин как-то обмолвился: перед встречами с болельщиками мне друзья говорят — ты им всего-то не рассказывай, а то народ вообще перестанет на стадион ходить…* Но я могу использовать свой почти сорокалетний болельщицкий опыт (и столь же долгий опыт чтения между строк в печатных изданиях), знания, полученные от изучения русской классики — не думаю, что для наших писателей оставались большие загадки в человеческой натуре.

И вот с этой точки зрения осмелюсь сказать, что причины кризисного положения нашего футбола кроются в основном в сфере психологии.

Во-первых, в футболе нашем проявилась та же проблема, что является по сю пору неразрешимой в отечественной истории и особенно заметной стала в минувшие полтора десятилетия: стоит только ослабеть тотальному контролю и страху, как сразу начинается, мягко говоря, незаконное обогащение всех, имеющих хоть какую-то власть, — от членов правительства до начальника ЖЭКа; при этом обогащение это происходит в режиме воришки, залезшего в чужое жилье в момент краткого отсутствия хозяина, — поскорее схватить все, что можно, и убежать. Помимо чистого криминала, происходит это и потому, что никто не верит: завтра будет хотя бы так же, как вчера.

При таком положении дел незачем вкладывать деньги в детские школы при клубе — основу основ национального футбола, ибо, не поставив с детства технику, большого игрока никогда не получишь; в наши дни повсеместного исчезновения в развитых странах дворового футбола именно великолепно поставленная работа с детьми создает благополучие западного футбола — на уровне клубов и сборных. Но у нас “замораживать” деньги больше чем на полгода, считается, нельзя, нужна быстрая оборачиваемость — поэтому лучше покупать (и продавать потом) пачками второразрядных игроков из Африки, Южной Америки, Восточной Европы. Не беда, что девяносто процентов из них, дав в межсезонье пару-тройку интервью и рассказав о своих наполеоновских планах по завоеванию России, затем полностью исчезают из поля зрения болельщика, не попадая даже в запас, но продолжая регулярно получать зарплату, размеры которой рядовому россиянину даже страшно сообщить; но деньги-то за сделку руководством клуба получены и “откат” уже поделен. Интересы болельщиков, престиж страны в предстоящих еврокубковых поединках — да кто же такие эфемерные предметы всерьез принимает; то есть, да, конечно, это все тоже следует учитывать, но лишь после того, как мы свои дела решим… Я уж не говорю о таких вопиющих — не имеющих аналога в истории футбола случаях, — когда в 1995 году чудом собравший великолепный состав московский “Спартак”, громивший всех в Лиге европейских чемпионов и имевший все шансы выиграть этот турнир, перед четвертьфиналом распродал лучших своих игроков — причем во второразрядные европейские клубы (не способные, следовательно, даже большие деньги заплатить); кому и зачем понадобилось вдруг это, в нашей стране или за рубежом (при том, что выход хотя бы в финал принес бы — официально — в кассу клуба много большие суммы), кто обогатился на этом, насколько связано с этим последовавшее вскоре загадочное убийство директора “Спартака” Ларисы Нечаевой, так и оставшееся нераскрытым, — об этом наши спортивные издания и тележурналисты, изыскивающие любую мелочь для сотворения сенсаций, не проронили за восемь лет ни слова…

Второе. На протяжении многих лет после исчезновения СССР вполне популярной для многих и многих людей в России была мысль о том, что по одежке надо протягивать ножки; и благо бы при этом речь шла об отмене самого понятия мировой иерархии, но нет: утверждалось, что сверхдержава осталась — США, а наше место далеко не только от нее и от традиционных европейских центров силы — Великобритании и Германии, но и от таких стран, как Италия, Испания или Швейцария! Как будто место страны в мире, ее роль в истории человечества определяется лишь количеством составивших ее бюджет в данную историческую эпоху денег. Читать приходилось и о том, что “патриотизм” — понятие устаревшее (если не вообще “последнее прибежище негодяев”), из лексикона “совков”, сейчас каждый человек — “гражданин мира”, границы скоро исчезнут, волновать нас должны лишь личные интересы и интересы близких, что страна и государство — вещи тождественные, и если у власти — люди бездарные, неумелые, часто продажные, уважения не заслуживающие, то уважения не заслуживает и страна в целом. В результате для одного-двух поколений молодежи понятия не то что жертвы, но даже сколько-нибудь значительных усилий ради блага Родины, единства народа — оказались почти полностью дискредитированы (или заменены тупой злобой к “инородцам”; причем все это в обратной зависимости от уровня образования, знания истории и культуры своей страны, естественно). А в спорте, если ты еще до поединка допускаешь хоть мысль, что противник сильнее (или по собственным заслугам, или потому, что у него лучше условия подготовки), что ему не зазорно и проиграть, и вообще не считаешь, что после поражения тебе жизни нет — все, ты уже проиграл. В командных видах спорта надо еще, чтобы так не думал ни один из выходящих на поле и сидящих в запасе.

Опять же многие “властители дум” в нашей стране из года в год уверяли, что современный “продвинутый” человек далек от таких плебейских забав, как футбол или хоккей (да еще “наш футбол” — фи! Спортивные выпуски на некоторых телеканалах начинаются с результатов матчей европейских лиг, американских НХЛ и НБА, а потом, если все это высидишь, тебе сообщат об отечественных командах); сейчас надо увлекаться гольфом, большим теннисом, бейсболом. А простому народу тоже не до футбола — он занят борьбой за существование, а для расслабления хочет Евгения Петросяна и “мыльные сериалы”. Пользуясь различными данными телерейтингов, они утверждали, что смотрят-то футбол в нашей стране 1—2% населения. В результате в конце девяностых был период, когда матчи чемпионата страны вообще не показывались на общедоступных каналах — футбол страны и ее народ оказались практически разлучены.*

Между тем на Западе давно поняли, сколь важным фактором воспитания нации, упрочения национальной гордости, веры в свои силы является спорт, и не жалеют денег и всевозможных усилий для укрепления именно массово популярных видов спорта и обеспечения побед своих представителей на международных состязаниях. О колоссальном национальном подъеме во Франции, вызванном успехами футбольной сборной, написаны сотни исследований, когда недавно сборная Англии впервые в своей истории выиграла Кубок мира по регби, один из заполнивших улицы Лондона болельщиков воскликнул: “Впервые в жизни ощутил гордость за то, что я англичанин!” (этот кадр прошел по всем телеканалам Европы). Недавно в газете “Спорт-экспресс” с некоторым удивлением написали о том, что в сборную Палестины, игрокам которой не могут предложить иной мотивации, кроме — “вы можете стать источником положительных эмоций для своего народа”, с радостью съезжаются кандидаты не только из Сирии, Египта, других стран, но даже из палестинской диаспоры в Чили.

Без уважения к себе, без веры в собственные силы нация существовать не может, она не просто распадется на отдельных индивидов — она вымрет, ибо редкий человек настолько равнодушен к окружающему миру, чтобы основывать внутреннее оптимистическое самоощущение только на личных достижениях, ему — пусть неосознанно — необходимо ощущать, что та общность людей, к которой он принадлежит, его страна, его народ — не последние на свете, а если все это постоянно унижается — неизбежен стресс или взрыв. Так устроен современный мир, что законное чувство национального самоуважения только у немногих людей основывается на духовных или культурных достижениях. Для большинства — это успехи страны в массово популярной науке (космос, компьютеры), в экономике и в спорте. А в России, временно лишенной возможности достичь заметных успехов в первых двух сферах, — остается спорт. Прибавьте и то, что в нашей стране сейчас гордиться личными успехами может чрезвычайно малое число людей. Какое количество стрессов усугубили — может, и до смертельной черты (60 тысяч самоубийств ежегодно, притом мужчин в шесть раз больше, чем женщин!) — постоянные унижения, которым подвергается Россия на футбольных и хоккейных полях мира — кто считал?

Несколько лет назад я писал, что власти страны должны понять это и вложить сопоставимые с западными средства хотя бы в одну российскую команду, за ней подтянутся и остальные, и мы выйдем на уровень равного противостояния с зарубежными клубами и сборными. Но теперь ясно, что никакими, даже самыми большими, деньгами положения не исправить. Большие деньги и возможность заработать еще больше — мощный стимул для западного человека; русский же человек, получив, со своей точки зрения, много, на этом и успокаивается (именно этим объясняют специалисты то, что большинство классных футболистов из нашей страны так и не смогли проявить себя в европейских клубах). Хлынувшие сейчас в нашу страну иностранные тренеры заявляют, что самое непонятное для них здесь — проблема мотивации, необходимость находить эту мотивацию для игроков перед матчем. Но в клубе игрок зарабатывает деньги и, в общем, должен их отрабатывать, а в сборной надо биться за нечто нематериальное — и тут еще очень важна вера, вера в искренность тех, кто предпринять такие усилия предлагает. Современный молодой человек всегда отличит искренность от риторики и показных фраз и жестов. Потому-то не добился ничего со сборной на международной арене ее бывший главный тренер, вечно “трагический герой” Олег Романцев, позволявший и позволяющий себе откровенно третировать своих игроков (“отработанный материал”, “шелуха”) — тот самый, что стоял во главе “Спартака” в 1995 году и перед самой распродажей команды тихо… — как бы помягче выразиться — ушел, свалив все на Георгия Ярцева, но когда тот со вчерашними дублерами, как мог, достойно выступил на международной арене и блистательно выиграл внутренний чемпионат — быстренько вернулся, оттеснив Ярцева; тот самый, который после оглушительного провала на чемпионате мира в Японии и Корее (исключительно по своей вине — не взял в команду сильнейших игроков, не проявлявших к нему должного пиетета, чудовищно ошибался с составом) не только не покаялся всенародно за горе, причиненное миллионам соотечественников (как то сделали хотя бы тренеры дебютанта — команды Китая), а осмелился заявить в телеинтервью, что мы все-таки четыре мяча (!) на чемпионате забили. Не преуспел и Газзаев, прижимавший ладонь к сердцу при исполнении российского гимна перед матчем, но не уехавший в глухую деревню и даже не ушедший в отставку после поражений от Албании (!) и Грузии и даже пытавшийся все свалить на судей. А смог после него вытащить сборную из провальной ситуации опять же Ярцев, не испугавшийся ответственности и отсутствия видимых шансов, собравший игроков, которым верил, и сказавший им: надо умереть за Россию. И странное дело: и вальяжный Булыкин (шесть лет ходивший в “подающих надежды”), и пижонистый Радимов, и, казалось, навсегда уже довольный собой Кержаков, и барственный Мостовой, вместе с такими редчайшими в нашем футболе истинными бойцами, как Овчинников, Евсеев и Гусев, вышли и бились, не щадя себя, и сумели-таки прыгнуть выше головы — добыли в безнадежном положении путевку в Португалию на Евро-2004. Правда, это “выше головы” на сегодняшний день было — не проиграть Ирландии, одолеть Швейцарию, Грузию и Уэльс… Но, может, это только начало и XXI век будет веком России и в футболе тоже?

Года полтора назад, после японско-корейского чемпионата мира, известный германист Юрий Архипов опубликовал в “Литгазете” статью “Футбол Достоевского или Толстого?” Полуироничный вывод ее состоял в том, что Романцев — большой любитель Достоевского, и в этом причина наших неудач: наш главный тренер человек “вечно скорбящий”, страдающий постоянной душевной маетой — а тренер должен быть бодрым оптимистом (хотел бы ошибиться, но думается, к сожалению, что из всех книжек Романцев любит больше всего те, в которых печатаются только цифры). А знаменитый Франц Беккенбауэр, приводивший сборную Германии к чемпионству и как игрок, и как тренер, заявил в беседе с автором, что он не “такой псих, чтобы любить Достоевского”, он поклонник Толстого: “вот у кого позитивное отношение к жизни”. И потому “кайзер Франц” шагает по жизни как победитель и заражает всех вокруг своим оптимизмом, и его ученики и воспитанники делают то же; и вообще Германия — “родина идеализма, то есть примата духа под материей. Того самого духа, что постулирует мир как волю и представление”. Вот и нашим бы тренерам почитать Толстого, заразиться бодростью и волей, тогда, глядишь, и на нашу улицу пришел бы праздник.

Не знаю, насколько Юрий Архипов разделяет понимание русской классики Беккенбауэром (по-моему, так мрачнее и безысходнее Толстого в русской классической литературе писателя нет) — но вряд ли Толстой, склонный во всем противопоставлять свою личность окружающему миру, способен зарядить победной идеей. А вот если Франц Беккенбауэр и Юрий Архипов внимательнее прочтут Достоевского, то могут найти у него хотя бы такие слова: “Уже не мечтательно, а почти с уверенностью можно сказать, что даже в скором, может быть ближайшем, будущем Россия окажется сильнее всех в Европе” (“Дневник писателя” за 1876 год). Прошу прощения за столь рискованное цитирование — Достоевский, конечно, не имел в виду спортивных баталий. Но не имел он в виду и грубое материальное (военное, экономическое) превосходство: все помнят его классическую формулу — “стать настоящим русским <...> значит только <...> стать братом всех людей”. Просто он верил, что русские люди — может, немного раньше своих соседей по Европейскому континенту — смогут освободиться от разъедающего мир эгоизма и индивидуализма, понять, сколь радостно делать то, что ты делаешь, во имя счастья и блага ближних своих. А человек, сознанием которого овладела подобная идея, становится действительно много сильнее себя прежнего. Для меня Достоевский был и остается авторитетом во всем — поэтому убежден, что когда-нибудь его предсказания осуществятся и в футболе: летом ли этого года в Португалии, в 2006-м ли году в Германии, еще позже — но вернется то время, когда на матч с Россией будут выходить, если и не унимая дрожь в коленках, то с уважением — и сборная Германии, и сборные Франции и Бразилии.

Мой оптимизм — который кому-то покажется фантастическим — основывается и вот еще на каком обстоятельстве. Как учили некоторые из тех же немецких философов, там, где руководствуются приращением прибыли, не останавливаются ни перед какими границами для экстенсивного развития. В западных странах внутренние соревнования между клубами, представляющими разные города, понемногу утрачивают всякий смысл — ибо стремление скупать по возможности всех сильных игроков приводит к тому, что не только уроженцев данного города нет в соответствующем клубе, но порой наперечет и граждане данной страны. Не очень понятно, с чего бы лондонцам и ливерпульцам болеть за свои команды в матче, где друг против друга играют французы, датчане, нигерийцы и итальянцы. В западной действительности, где превалирует постулат еще одного знаменитого философа-немца: “все действительное разумно”, это пока не очень сказывается на отношении болельщиков. У нас же злоупотребление подобной практикой приводит ко все большему непониманию между командами и их поклонниками; многие болельщики “Спартака”, например, отвернулись от команды, когда она стала состоять лишь из легионеров. Но уже и на составы сборных распространяется принцип: если есть деньги, зачем останавливаться перед какими-то ограничениями? И вообще, в современном мире национальность — понятие условное… И вот уже нигериец играет за сборную Польши, ганец — за сборную Германии, а грек — за Швецию, турки забивают решающие голы за Швейцарию, а сборная Франции почти целиком состоит из тех, кто родился (или чьи родители родились) на Африканском континенте; мировое футбольное законодательство движется ко все большей либерализации таких “переходов”. У нас такое, думается, невозможно (была несколько лет назад попытка привлечь обрусевшего камерунца Тчуйсе, но закономерно закончилась ничем). А при прочих равных условиях (я надеюсь, что у нас и детские школы начнут строить, и собственных тренеров, думающих и эрудированных, готовить, и финансовые махинации в клубах станут невыгодны) в решающих матчах те, у кого за спиной своя, а не благоприобретенная Родина, окажутся чуть сильнее…

Может быть, мы увидим начало всего этого уже нынешним летом в Португалии.