Инна Лиснянская

Воздушные виадуки

Об авторе

Инна Львовна Лиснянская родилась в Баку. Печатается с 1948. Выпустила книги стихов: Это было со мною. Баку, 1957; Верность. М., 1958; Не просто — любовь. М., 1963; Из первых уст. М., 1966; Виноградный свет. М., 1978; Дожди и зеркала. Париж, 1983; На опушке сна. Анн Арбор, 1985; Воздушный пласт. М., 1990; Стихотворения. М., 1991; После всего. СПб., 1994 (вместо предисловия — письмо А.И. Солженицына); Шкатулка с тройным дном, М., 1995; Одинокий дар. Париж—Москва—Нью-Йорк, 1995; Из первых уст. М., 1996; Избранное. Ростов-на-Дону, 1999; Музыка и берег. СПб., 2000; Вместе. М., 2000 (совм. с С.И. Липкиным); При свете снега. СПб., 2001; В пригороде Содома. ОГИ, 2002; Одинокий дар. ОГИ, 2003. Печатает также прозу: Величина и функция. Повесть. — «Знамя», 1999, № 7. Живет в Москве.

        * * *

Смотрю я с горы, к тому же с четвёртого этажа.
Пустыня, как в море, вливается в окоём,
Шатры бедуинов, что паруса на нём,
Небо слоится, пеной морской дрожа.
Когда-то сюда мы приезжали вдвоём.

Солнце садилось — резко очерченный белый круг
Нам предвещал жёлтой луны восход —
Солнце с луною не ведает здесь разлук.
Но нет тебя больше со мною, и вот
Душа моя делает тысячемильный крюк

В снег подмосковный, где ты на вечные веки увяз,
Посох отбросив, чтобы служил он мне
Компасной стрелкой. Исполнила я указ:
Скоро как месяц в библейской гощу стороне,
Не отводя от песков запоминающих глаз.

Гроздьями с пальмы свисают финиковые огни,
Чешет об иглы алоэ свой бок эвкалипт.
Глас, вопиющий в пустыне в текущие дни,
Очень похож на скрипучий московский лифт,
Где целовались, когда подымались одни.

Трудно мне дался на гору подъём, тем паче четвёртый этаж.
В небо пустыня идёт, и верблюжий горб
Не отличим от облака. В этот пейзаж
Будто машина в гараж въезжает сосновый гроб.
Смерть твоя — это явь. Жизнь моя — это мираж.
                                         8 ноября 2003

        * * *

Прости меня, что беспокою — ведь
Мне смерть твоя — провал в календаре.
Живу, как перст, верней, одна, как жердь.
И мысли рано начали ржаветь
Вместе с листвой в дождливом сентябре.

Я беспокою вечный твой покой.
Прости, но я не верю, что ты спишь, —
Мне кажется, — за жизнью ты следишь:
Сырая вечность под её рукой,
А под моей — компьютерная мышь
Мне помогает справиться с тоской, —

Смеяться на’ людях, рыдать наедине,
Полугодичный затыкать провал
Заржавленными мыслями, что мне
Лист отлетающий надиктовал,
Как некий ангел с кровью на спине.
                              14 сентября 2003
         Вьюн
		 
Разбитое вдребезги солнце
Насквозь прожигает меня.
Вьюнок фиолетовый вьётся
Огнём от былого кремня.

Он по ноздреватому камню
Бежит, как по Торе олень,
Роняя горячую каплю
В почти что недвижимый день.

Вот так же недвижны столетья
Над башней Давида, и я —
Всего лишь одно междометье
Излистанного бытия.
                   20 октября 2003

        * * *

Обнажённые мысли живут без прикрас.
Поговорка врёт человеку,
Дескать, дважды нельзя... Но в тысячный раз
Я вхожу в ту же самую реку.

Те же серые камни вижу на дне,
Красен тот же карась плавниками,
То же самое солнце в синем пятне
Моет жёлтые пятна веками.

В ту же реку раките рыдать не лень,
Те же воды рябят напевно,
В ту же самую реку вхожу что ни день, —
В ту же самую жизнь ежедневно.
                            7 ноября 2003

        * * *

Ты говоришь: живи и веселись,
Покуда силы не перевелись.

Я говорю: живу я и пою
И жизнь и смерть мгновенную твою.

Ты говоришь: взгляни в окно на куст
Рябиновый — он густокрасноуст.

Я говорю: как будто на кресте,
Я вижу сгустки крови на кусте.
                         27 сентября 2003

        * * *

С судьбою не препираюсь,
И это понятно вполне, —
То, чему подчиняюсь,
То и подвластно мне.
Сейчас у зренья во власти
Гор каменистых синь,
Ущелий зелёные пасти,
Белые длани пустынь,
Гребни морской лазури,
Розовые поля, —
Вселенная в миниатюре
И есть Святая земля.
Мгновенье не отделимо
Здесь от толщи времён.
...Скоро вернусь я в зиму,
Туда, где ты погребён.
Горсткой песка пустыни,
Которую прихвачу,
Сотру с надгробия иней,
Вставлю в сугроб свечу, —
И всё, что мной овладело,
И всё, что подвластно мне, —
Ты под осиной белой
Увидишь в загробном сне.
                        10 ноября 2003
        
		Ноябрь в Иерусалиме
		
Время стоянок летающих поездов —
Акация гнётся под грузом поющих дроздов, —
Средь острых шипящих мягкие гласные звуки, —
Русская речь вплетена в воздушные виадуки.

Не то чтобы истосковалась, не то чтобы мне
Плохо под солнцем, осознающим вполне,
Как зябну зимой подмосковной, и всё же и всё же
Что-то застряло во мне от щедрого бездорожья, —

То ли фонарный свет в сердцевине тёмного дня,
То ли сосулька с крыши... Всё это дребедня.
Солнце не выжигает яркость цветов бугенвилей,
Служащих лёгкой подсветкой для птичьих подкрылий.

Скоро дроздам — в Египет, а мне улетать в Москву.
Очень не хочется. Что за заноза в мозгу?
Вытащить бы её, но она сама меня тащит.
Солнышка ищет старость, да холод обрящет.
                                       19 ноября 2003

        * * *

Много пишу. Жизненных сил избыток
В стих загоняю — это одна из пыток,

Данных, скорей землёй, а не добрым небом,
Данных не светлым духом, а чёрным хлебом.

Много пишу. Но богоборца везучесть —
Это есть вера, помноженная на участь

Иова, что из отрепьев и струпьев гноя
К Богу возносит своё всепрощенье земное.
                                     19 ноября 2003

        * * *

Млеко волчицы восстало в Реме,
Восстало и в Ромуле, —
Древнего Рима имперское время
Распалось по формуле,

Мне не известной. Но очевидно
И оку овечьему:
Всё повторяется. К мысли безбытной
Добавить мне нечего,

Кроме того, что курчавою шерстью
Сне’га и облака
Жизнь обросла и прижалась к бессмертью
Испариной обморока.
                       19 ноября 2003