А. Берлянт

«Лягушка в болоте»,

Борис Пастернак в воспоминаниях В. Ливанова как раз выглядит выдуманным. Человек гипертрофированной скромности и подлинного бескорыстия выведен кокетливым и расчетливым, писатель, отвергший принятую многими советскими литераторами манеру общественного поведения, наделен конформистскими чертами, восторженный и влюбчивый человек представлен аморальным бабником, а его известные христианские устремления объявлены фарисейством и гордыней. А чего стоит довольно беспомощный литературоведческий анализ с целью вскрыть второе дно “Доктора Живаго”, обернув его пафос против самого автора?

Все это вкупе представляется весьма искусственным, надуманным, заданным. Борис Пастернак выглядит в воспоминаниях малосимпатичным и неловко становится от мстительной этой тенденциозности, мелочного стремления снизить, развенчать поэта, отметить в нем неприглядное, увидеть его униженным, стоящим на коленях.

И вовсе непонятно, почему великий Борис Ливанов так дорожил дружбой с поэтом? Почему столь близки они были семьями, так тяготились ссорой и так простили друг другу и простились — перед смертью Бориса Пастернака?

Воспоминания впервые были опубликованы в 1993 г. в журнале “Москва”, теперь изданы отдельной книжкой и прекрасно иллюстрированы. Они насыщены, чтобы не сказать перегружены, свидетельствами дружбы двух Борисов, трогательными в своей искренности и взаимной заботливости письмами, записками, посвящениями. И было, видимо, в этой дружбе нечто такое, чего не уразумел мемуарист, посчитавший долгом “отплатить” за отцовы обиды, унизив великого поэта. Хотя он и не забывает всячески подчеркнуть свою к нему близость. Вот уж поистине гамлетовский комплекс, обернувшийся мелочным фарсом.

И еще об одном. Коробят высказывания об Андрее Вознесенском. В них сквозь совсем неприкрытую брань, оскорбительные намеки и издевательства (по поводу внешности, поведения в компании, манеры читать стихи и т.п.) проглядывает вполне тривиальная зависть. “И вот Вознесенский, когда-то скачущий (так у автора — А.Б.) под ногами Пастернака зеленым лягушонком, на наших глазах принялся раздуваться в вола”, — пишет В. Ливанов (с. 85).