|
Инна Лиснянская
Сорок дней
Памяти Семена Липкина
* * *
Ты всегда говорил мне: — Молись и верь! —
И талдычил как на беду:
— Всё, что надо мне, чувствую, будто зверь, —
И нашла я тебя в саду.
Ты бесшумно ушёл, как уходит лев,
Не желая почить в норе.
И нашла я тебя между двух дерев,
Я нашла на снежном дворе.
То ли первый снег, то ль последний снег...
Смерть не знает про календарь.
Ты пришёл на землю как человек
И ушел как праведный царь.
26 апреля 2003
* * *
Сорок дней дышу я, как в дыму
Около огня.
Сорок дней душа твоя в дому
Около меня.
Для тебя и рюмка и калач,
Весь в поминках стол.
Сорок дней мне говоришь: не плачь,
Волю я обрёл,
Волю ту, что я имел в обрез,
Будучи живым.
Не горюй! Я здесь! Я не исчез!
Просто стал незрим.
26 апреля 2003
* * *
Но исчез. Так, наверно, исчезла Эллада,
Мне оставив в наследье
Гул порывистого стихотворного лада,
Чья волна — междометье,
Чей глагол — быстрый парус, ветрами надутый
И дыханьем Гомера.
Всё осталось: и место, и вплоть до минуты —
Даже времени мера.
Так что плакать не надо, не надо, не надо!
Ты исчез, как Эллада.
26 апреля 2003
* * *
Великая нынче суббота,
И я отгорюю всласть,
А завтра воскреснет свобода —
Христос и Христова власть
Ушедших брать в райские кущи,
Крестом осенять живых.
И мне, так долго живущей,
Простит овдовевший стих,
Который мычит, скорбя,
Мычит из последних сил,
Что Он воскресит тебя,
Как Лазаря воскресил.
27 апреля 2003
* * *
Ты вобрал всё небо в свои глаза,
А всю землю — в свои морщины.
Престарелую жизнь начинать с аза
Нет ни повода, ни причины.
А друзья говорят, что причина есть,
Говорят мне в благом порыве,
Что должна все начала с концами свесть,
Разбираясь в твоём архиве.
Кто поймёт, что такое есть твой архив
И какого масштаба и вида.
Это — волны пустынь, океанов прилив,
Это струны в руках Давида.
27 апреля 2003
* * *
Ты даже тени своей мне не оставил.
Впрочем, сама я тенью твоей была.
Что ж за безумный голубь бьётся о ставень
Так, что седые перья летят с крыла?
Ты о себе не оставил и сновиденья.
Впрочем, сама я была сновиденьем твоим.
Что ж за звезда удержалась в своём паденье
И засверкала перед окном седым?
Это весь мир окружающий стал тобою,
Пренебрегая тенью и сладким сном.
Видишь, сижу я с закушенною губою
Двадцать девятые сутки перед окном.
29 апреля 2003
* * *
Грозою стала слеза,
Стали огнём глаза.
Огонь, как ты знаешь, слеп, —
На ощупь в нашей избе
Ставлю на стол тебе
Стопку вина и хлеб, —
Может, захочешь пить,
Может, захочешь есть,
Поговорить, наконец...
Как без тебя мне быть,
Как свои бредни плесть,
Доверчивый мой мудрец?
Нет, я в крик не кричу!
Не молнию, а свечу
Зажгла я, ставши вдовой,
Я нить посмертья сучу,
Видеозапись кручу,
Где ты навсегда живой.
28 апреля 2003
* * *
Уснул мой гений права и порядка.
Твоя могила, как большая грядка
Посеянной травою прорастёт.
Твоя могила станет, как тетрадка,
Где каждая травинка запоёт.
Граниту, твоего покоя ради
Придам я очертание тетради, —
Пусть памятник стоит как фолиант.
Здесь мартовские иды будут кстати,
О мой многозаветный музыкант!
Ты музыкой своей торил дорогу,
В индийский храм, в дацан и в синагогу,
В храм христианский и на минарет.
Ты и пальто умел носить, как тогу,
И как венец умел носить берет.
29 апреля 2003
* * *
Я брожу, мой милый,
Меж соседних дач,
В собственные жилы
Загоняя плач.
Каменеет в теле
Дождевая нить.
А на самом деле
Хочется мне выть.
Хочется мне горе
Выплакать моё,
Но оно не море,
А небытиё.
29 апреля 2003
* * *
Упустила последний я час твоей жизни,
И застыл в укоризне
Глаз твой синий, уставленный в белое небо,
Как всё вышло нелепо!
Ты во сне тридцать дней меня не навещаешь —
Ты меня не прощаешь.
Но я вижу всей явью душевного ада:
Над деревьями сада
Облака расступились, тебя пропуская
К обитателям рая.
30 апреля 2003
* * *
Я обмыла водой из крана
Твои веки, грудь и живот,
И мой рот, как жгучая рана,
Целовал твой холодный рот.
Я сдержала рыданье вдовье,
Превратила в столп соляной,
Он стоит в твоём изголовье
Запоздалой этой весной.
Только Господу он и виден,
Только ангел его хранит,
А для прочих мой день обыден,
Как бывал обыден твой быт.
30 апреля 2003
* * *
До свидания, Сёмочка, до свидания!
Ты почил, но не рухнуло мироздание,
Только я и рухнула до основания —
Та изба, что любила тебя и лелеяла, —
В жаркий день над тобою я воду сеяла,
А в холодный — теплом в твою душу веяла.
До свидания, мы ещё встретимся, Сёмочка!
Между нами натянуто время тесёмочкой —
Я по ней с новостями пройду, как с котомочкой.
В рай из ада к тебе проберусь я лазейкою,
Твою руку поглажу ладошкою клейкою
От смолы, — и рука твоя станет жалейкою.
30 апреля 2003
* * *
Я оплачу тебя под напев былинный,
Под горчайший напев, но славный,
Я оплачу тебя, как Христа Магдалина
И как Игоря Ярославна.
Ах, как много простора для женского плача, —
От олив назаретских до ельников жёстких,
От холодных снегов до песков горячих,
От Овечьих ворот до кремлёвских!
30 апреля 2003
* * *
Я поеду гостить туда, откуда твой вышел народ,
Я поеду гостить туда, где тебе ещё целый год
Будут петь поминальный ка’диш.
И душа твоя вслед полетит в оливковый сад,
И ты будешь, мой свет, настолько этому рад,
Что ветвями мой лоб погладишь.
30 апреля 2003
* * *
И в третий апреля день ровно в 14.30
Опустили твой гроб в могилу вместе с охапкой солнца,
Провожали тебя всем миром, как говорится,
Провожали тебя в дальний путь, как в песне поётся.
И отечества мудрый защитник и отрок по нраву,
Ты оставил меня на земле, чтобы я величальную пела,
И сквозь слёзы сейчас я пою тебе вечную славу,
Как того твоя душенька втайне всегда хотела.
Что с того, что Парка твоя обронила спицы?
Я стою над обрывом судьбы твоей — над разрытою бездной,
И пою величальную, и подпевают мне птицы,
Научившись у серафимов мелодии занебесной.
Без тебя ничего на свете не опустело,
Ты его напитал и словом и смехом своим простодушным.
Только окаменело моё подвижное тело,
Для моей величальной оно мне стало не нужным.
1 мая 2003
* * *
И с ног валясь, я оказалась письмостойкой,
Пишу туда тебе при свете звёзд,
Где птицы занимаются постройкой
Нездешних гнёзд.
А наше, деревянное с крылечком,
Где на ступеньках ты сидеть любил,
Обведено сатурновым колечком
И треугольниками крыл
Всех птиц, что обрели себе гнездовье
На нашем хвойно-лиственном дворе,
И как умеют, делят горе вдовье
Минутою молчанья на заре.
1 мая 2003
* * *
В дом наш приходят собратья, друзья, соседи,
Два твоих сына и дочери две,
Свечи горят на круглой подсвечной меди,
В каждом стакане вино, как тюльпан в траве.
В доме поминки идут, в доме поминки.
Я продолжаю тебе величальную петь:
Ты на вопросы судьбы отвечал без запинки,
Хоть и на старости лет не разучился краснеть.
Прожил ты жизнь с пробелами, но без помарок,
Прожил со мною не худшую жизни треть.
Что же пиджак твой с гвоздя упал, как подранок,
Машет пустым рукавом и не может взлететь?
1 мая 2003
* * *
Если верить метеосводке,
Приближается к нам циклон.
Не встревожу твой вечный сон
Плачем и при дождливой погодке.
Но как вспомню твои прогнозы,
Что в России воспрянет дух,
Я прочту твои строки вслух
И пролью благодарные слёзы.
1 мая 2003
* * *
Да и в своём семействе нет пророка.
И ты ушёл настолько одиноко,
Как будто меня нету и в помине.
О стариковских думал ли обидах?
Ты отдал на ходу последний выдох
Ещё не оперившейся рябине.
Мы никогда уже не попируем,
Друг с другом никогда не поворкуем
И о чужих делах не посудачим.
Уже соображением различным
О самом сокровенном и обычном
Друг друга никогда не озадачим.
А время прёт своим безумным ходом,
Дыша давно прокисшим кислородом
И на деревьях делая насечки.
Конечно же, не без его участья
Разделена я ровно на две части:
Одна — в гробу, другая — на крылечке.
1 мая 2003
* * *
Сорок дней я твоя вдова,
Сорок дней как я трепещу
И единственные слова
Для единственного ищу.
Поминальную я пою
И сбиваюсь с ритма, как с ног.
В оглашенную жизнь мою
Ты вошёл, словно царь и бог.
Ты бывал и суров и сух,
Знал словам и числам предел,
Но почти до девяносто двух
Для меня Песню песней пел.
Видел и над грядой невзгод
Ты сияние горних крыл,
И из жизни в смерть переход
За мгновение совершил.
Пред иконой в красном углу,
При неровном свечном пылу
За тебя возношу хвалу
Вседержителю.
7 мая 2003
|
