Александр Правиков

Илья (Москва)

Илья Тюрин, памяти которого посвящен альманах, погиб в 19 лет, оставив обширное для своих лет творческое наследство. Тематический и жанровый диапазон — от стихов и драмы о Шекспире до эссе философского характера и статей на злобу дня. Качество написанного — весьма высоко, оно превышает обычные представления о творчестве девятнадцатилетнего человека. Несмотря на это, видно, что талант его продолжал развиваться, а стало быть, переносил все болезни роста. Одна из них характерна именно для такого типа людей, а именно — интеллектуальное развитие Ильи опережает его опытное познание мира. Очевидно, Илья чувствовал некую односторонность и неполноту в своей творчески активной жизни — отсюда его работа в “Склифе”, планы учебы в медицинском. Кажущаяся бессмысленность и случайность его смерти, может быть, должна помочь нам уяснить то, что вовремя понял сам Илья: творческая одаренность не заменяет и не исчерпывает жизни.

“Семнадцать лет, как черная пластинка, / Я пред толпой кружился и звучал. / Но, вышедши живым из поединка, / Давно стихами рук не отягчал./ Мне дороги они, как поле боя./Теперь другие дни: в моем бору / Я за простой топор отдам любое / Из слов, что не подвластны топору”. (Финал).

Рискну предположить, может быть, не имея на это права (я человек посторонний), что, как у Т. Уайлдера в “Мосте короля Людовика Святого”, и как часто, но более прикровенно бывает в жизни, Бог забрал человека именно в тот момент, когда был сделан некий основной выбор и жизнь совершила поворот.

Альманах, и особенно конкурс “Илья-премия”, учрежденный родителями Ильи в его память, призван стать своего рода овеществленной памятью-молитвой о любимом человеке — ведь ни любовь, ни объект ее не подвластны смерти. А какой памятник подходит поэту больше, чем литературный? Для многих же участников конкурса это первая реальная возможность быть услышанными широкой аудиторией.

Имеющий подзаголовок “Дом Ильи”, альманах концептуально (и, на мой взгляд, довольно искусственно) построен как дом — в нем есть разделы “Парадный вход”, “Холл и лестница”, “Гостиная”, “Библиотека”, “Кабинет” и т.д. Причем строение это выдерживается и дальше — скажем, в “В саду” есть беседка, скамейка, клумба и даже monumentum. Для меня же после прочтения альманах четко разделился на три основные части, которые порой взаимодействуют:

1. Илья-премия (подборки победителей и финалистов 2001 года).

2. Илья как таковой (стихи, статьи, записные книжки).

3. Об Илье (воспоминания, рассуждения, комментарии самых разных людей — от родителей, друзей и знакомых до конкурсантов).

Итак, по порядку.

В альманахе напечатаны подборки победителей и финалистов 2001 года, а к моменту выхода журнала закончился конкурс 2002 года и начался следующий. Таким образом, мы имеем возможность видеть этот конкурс в его развитии, оценить его жизнеспособность и констатировать нужность. “…Ни наша, ни еще сотня-другая премий российской словесности в тягость не будут”, — с полным правом, хотя и несколько утрируя, замечают составители альманаха. Подборки конкурсантов интересны своей неровностью. Интереснее всего, пожалуй, молодые — А. Бессонов, Я. Еремеев, Д. Гасин, еще несколько человек. Не то чтобы старшее поколение слабее (кое-кто понравился мне очень — Вадим Квашнин, скажем) — но оно уже легче поддается классификации, его удобнее расставить по полкам. А молодых (не всех) роднит с самим Ильей Тюриным что-то, пока таящееся за строчками — “Великое Быть может”, повторю цитату за А. Бессоновым, одним из обладателей Гран-при. Не всегда ли в ожидании заключено больше, чем в событии — и не в этом ли обаяние творчества рано ушедших?

Стихи Ильи Тюрина нагружены мыслью не меньше, чем статьи. Читать их нелегко, оттого что все время представляешь его возможный дальнейший творческий путь. Не все в его стихах равноценно, а многое не близко лично мне, но постоянная напряженность мысли вкупе с профессионально свободным ее выражением, а также сильная метафорика не может не вызывать уважения. Несомненно ощущаемая готовность держать ответ за свои слова, а главное — невольно проецируемая на текст судьба автора странным образом приводит к тому, что за стихами не то что видишь человека, а — личность “перевешивает” свои стихи (так, кажется, случилось и в жизни). Судя по его статьям, можно предположить, что творческое развитие вело его в сторону философско-публицистическую (в его случае здесь нет противоречия). Впрочем, все предположения обречены остаться предположениями, а потому — не лучше ли от них воздержаться.

“Слава Богу, настоящая поэзия (иная тоже) избавлена от необходимости рекомендательных и объясняющих слов”, — читаем мы на третьей странице альманаха. В свете этого справедливого замечания в количестве высказываний об Илье, а главное — в преобладающаем в них настрое и пафосе ощутим некоторый перегиб (это видно даже по названиям: “Обетование Тюрина”, “Чудо об Илье и Вячеславе”, “Илья — лазутчик лазури”). “У тех, кто лично знал Илью, есть благородная задача — не забыть его лика, живого, своеобразного, неповторимого, умного и трагического”, — пишет один из его друзей. Это выражение (не облик и не лицо, а лик) очень показательно. К сожалению, на мой посторонний взгляд, из потока статей об Илье вырисовывается не столько “живое, своеобразное и неповторимое” лицо, сколько именно иконоподобный лик. Как будто почитатели поэта, не доверяя его таланту, сами пытаются воздвигнуть ему классический monumentum. Есть в альманахе и вполне адекватные и серьезные статьи (см., например, раздел “На кухне” или статью Р. Насонова “Слово, молчание и смерть поэта” и особенно “Пристальный взгляд” В. Крупина как образец трезвости и проницательности), но не они выражают основной тон альманаха, который (альманах) заканчивается очень показательно: “Фонд памяти Ильи Тюрина учредил медаль за особые (! — А.П.) заслуги в пропаганде (!! — А.П.) творчества Ильи”. А как же “настоящая поэзия… избавлена от…”?

У меня нет права критиковать родителей Ильи или давать им советы, но как у читателя у меня есть право на личное мнение. И мне кажется, что пропаганда творчества поэта (любого), если она вообще возможна, должна быть максимально сдержанной, чтобы, во-первых, не оказаться унизительной для самого поэта и, во-вторых, просто избежать обратного эффекта (отталкивания). Не говоря уж о том, что слово пропаганда само по себе вызывает скорее негативные ассоциации.

И еще несколько слов, на которые я, возможно, не имею права. К сожалению, как талант Ильи развивался бы дальше, мы можем только гадать. Но определенно можно сказать, что он несомненно развивался бы дальше — так очевидно, что Илья Тюрин был полон творческих планов, что должен был преодолеть многое из свойственного его раннему творчеству. Приписывая качества полета тому, что было только разбегом, мы рискуем зажать рот самим стихам и оскорбить память автора.

Смерть — всегда тайна. Смерть молодого и полного творческих сил человека таинственна вдвойне, но не бессмысленна. Другое дело, что ответ может остаться нам неизвестным. И здесь молитва уместнее гаданий.