Инна Лиснянская

За ближним забором

    Мгновенное

Навеки меня просквозила
Мгновенного солнца стрела.
Что есть, то и есть. А что было —
Лишь тень от весла и крыла.

Мне всякое лишнее знанье —
Как пух с подзаборной травы.
Мне нравится ветра дыханье
И чуждо дыханье молвы.

Лишь ветер мне радость внушает,
Как хлеб, что сейчас испечён.
Прошедшего ветер не знает
И будущим не удручён.
                  22 мая 2002
				  
         Сосед
                                Олегу Чухонцеву
Затворника речь, как птичий голос, доходчива,
Слышна, как пред службою звон, и к тому же она
Вольна, как центон восприемника Слова Отчего.
И мне между дел бытовых и всякого прочего
Затворника дачка за ближним забором видна.

Над ближним забором — верхушки тесного садика,
Чья первая зелень в сияющий купол срослась, —
Под ним распушилась верба в преддверии праздника,
У этой картинки нет неподвижного задника,
А только — кириллицы облачной беглая вязь.

Сквозь щели забора я вижу фигуру затворника —
Он худ и очкаст, и с граблями в гибкой руке,
Сегодня он накануне Страстного Вторника
Метёт прошлогодние листья по руслу дворика —
Но граблями жабу обходит, как рыбу веслом — в реке.

Две яблони, слива, три малые грядки клубничные,
Атлас молодого барвинка и первоцвета синель,
Летучие белки и мотыльки хаотичные,
Скворцы и синицы — друзья закадычные, —
Он с ними толкует о том, о чём забывает апрель, —

О слоге открытом внутри словаря не затёртого
Со вспышками сленга, о неразрывной судьбе
Росы и травы, поступка и слова, живого и мёртвого...
Ещё — и о тайной робости дерева гордого...
А жаба признательная жабёнка несёт на горбе.
                                       20 апреля 2002
									   
                  Ода голосу
                                      Белле Ахмадулиной
Этому голосу быть не может износу, —
Он соткан из пуха и выдоха летних деревьев,
Из облачных водорослей, из океанского ворса,
Из галактических нитей и ангельских перьев.

Однако и прост, как уличное просторечье,
Как над семью холмами летучее колоколье,
И лишь для его обладателя он не легче
Камня, который в пустыне вопит от боли,

Когда терновник прожилки когтит, а в сердце
Втекает закланной овцы кипящее сало.
Но это известно камню и словопевцу,
А голос выглядит так, как я его описала.
                               10 апреля 2002
							   
          Вербный день
                         О Русь моя! Жена моя!
                                          Блок
Создал Бог небеса из белых своих одежд,
Создал землю из снега, снег во прах превратив.
А Лилит создана внутри адамовых вежд, —
Этот огненный сон для мужчин, конечно, красив,
Этот сон, как измена супруге, бывает свеж.

Повезло мне, — Господь обошёл тебя сном о Лилит,
Вот и верен ты мне, как отчизне своей патриот,
И сетчатка твоя о Лилит никогда не грустит,
Лишь меня неизменно ты видишь все сны напролёт,
Как желанный до дрожи, хотя не запретный плод.

А проснёшься — страдаешь, что так изменилась я,
Хоть твердишь, что былой не утратила красоты.
Посреди раскроя империи и рванья
Ты сберёг для меня прозорливой вербы кусты,
Потому что — жена я твоя, Россия твоя.

Желтопёрая верба цыплячий разинула рот,
Неужели способен благовестить птенец?
Но поёт, что Христос воскреснет и к нам придёт
И поможет снять с головы заржавелый венец,
И в одно соберётся рассеявшийся народ.

Снег сгорел, превратившись в питающий почву прах,
И над нами одежды Господние подсинены, —
Этот миф я узнала из книг и от певчих птах...
Ах, спасибо тебе, что веришь в красу жены,
Что Лилит не ночует в твоих сокровенных снах!
                                     13 апреля 2002
									 
           Во чреве полночи
		   
Каждый из нас выбирает одно из двух.
...Ещё во чреве Ревекки близнец близнеца вопрошает:
Что больше сгодится в жизни — плоть или дух? —
Исав выбирает плоть, Иаков дух выбирает,

Но вылезает на свет, за пятку брата держась, —
Эта подробность в мозгу у меня гвоздится:
Неужто уже во чреве, ещё не родясь,
Праведник-брат слабее, чем брат-убийца?

Это в моей голове не иначе как бес
Делает разного рода загвоздки, заклёпки,
Дескать, на что сдалась тебе манна с небес,
Если полно на земле чечевичной похлёбки?

Предвосхищая Содом, насильничает Исав
И убивает жертвы... И в мокром ознобе
Я просыпаюсь. Однако же, дух избрав,
Крепкую пятку ищу в полночной утробе.
                         23 апреля 2002
						 
          Гиацинт
		  
Нет за душой у меня никакой корысти,
Это единственное, в чём мне ещё везёт.
И хоть глаза у меня разные и вразлёт,
В небо заезженное вперяюсь сквозь листья
Здесь, где так близко внуковский аэропорт.

Ах, самолёты летают не выше, чем птицы,
Ввинчен в несчастный мой слух самолётный винт,
След реактивный, как госпитальный бинт
В памяти, — видимо, к югу лайнер стремится,
И заливаюсь краской, что твой гиацинт.

Там, где в военные годы я бинтовала лица,
Там, где был госпиталь, детство, имперский тыл,
Где была кровь привычнее школьных чернил,
Там заграница, боже мой, там заграница!
И ни при чём гиацинта розовый пыл.

Ах, как легко от империи край отломан, —
Легче, чем от лозы виноградной кисть.
Всё-таки есть, есть у меня корысть, —
Вывинтить из ушей самолётный гомон,
Голыми дёснами след реактивный разгрызть.

Это, пожалуй, легче сделать, чем выжечь
Память свою, печальную память свою.
Я не в саду — в эпицентре распада стою
И из косящих глаз слёзы пытаюсь выжать.
Будем считать, что из неба я слёзы пью
И под сурдинку небес гиацинт пою.
                            12 апреля 2002
							
          Четыре руки
		  
Эти четыре руки, как в древнем мифе дано,
Протянуты через лето, —
Это четыре реки — масло, мёд, молоко, вино —
Протекают по саду Света,

Крыльями светел сад — триста ангелов стерегут
Эти реки четыре, —
Строг закон и уклад: скромнику — здесь приют,
И нет лазейки проныре.

Грешнику не припасть ни к одной из названных рек,
У безгрешного к каждой — допуск.
Господи, твоя власть! Не гордый я человек, —
Пусть делают ангелы обыск:

Не мало мыслей дурных во мне найдут для Суда
И дел не мало негожих,
И столько же мыслей благих найдут они без труда
И столько же дел хороших.

Не взвесить души одной и на крылах трёхстах!
На что мне руки четыре?
На что мне вечный покой, где праху не равен прах?
И пусть я ещё посплю в убогой своей квартире,
В ещё не взорванном мире.
                   16 апреля 2002
				   
         На берегу Леты 
		 
Жизнь — чёт и нечет, реверс-аверс
От соски до седин.
Меж смертных не бывает равенств,
Но путь у нас один.

Мы мечены одною метой,
И дом один и стол,
А если сравнивать с монетой,
Я — решка, ты орёл.

И нас подбрасывало время,
И медью-серебром
На землю падали, как семя,
Я — решкой, ты орлом.

К чему метафора такая?
Но перевозчик прав,
Сказав, пробоину латая,
Что мы не лёгкий сплав.

Срок думать об иной монете...
Чёт-нечет, нечет-чёт...
Но если мы потонем в Лете,
То Лета петь начнёт.
              17 апреля 2002