|
Новелла Матвеева
Устойчивость вещей
Упование
Он знал все тайны, все приметы...
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Улыбки, трепет, плач природы...
Тумана внутреннюю сторону...
(«Следопыт». 1959, 75 гг.)
Неужели жизнь ещё вернётся?
И опять поможет с грустью сладить
Воздух, обегаемый теплом?
Неужели я сумею снова
У дверей себе скамейку сладить
И читать, и думать о былом?
Неужели, поздне-оживлённый
(Наконец-то больше не зелёный!)
Лист, желтея, цветом потеплеет, —
Станет бронзов и медов?
Зелень лета светит да не греет
С приближеньем зимних холодов.
Человек запущенного сада, —
Я вчера была увидеть рада
За прозрачной сеткой, по соседству —
Флоксы, астры, краски овощей...
Чтобы ум, привычный подозренью,
Дрогнувший перед Большой Шагренью,
На мгновенье, — как по мановенью! —
Вспомнил про устойчивость вещей.
Так пускай же ни в каком посаде
(Ни-каких соображений ради)
Путаник, услышав «Не укра’ди»,
Нашу речь не примет за латынь.
И пускай туман в росистой пади
Солнце утром разберёт на пряди
И расчешет гребнем золотым.
Неужели мир остепенится?
Лето сможет осенью смениться?
В ясном небе звёзды заблестят?
Снег пойдёт, как сотни лет назад?
Долго, то колеблясь, то качаясь,
Проявиться ярче — не решаясь,
Вдруг определился листопад!
Ислам
Исламу порядочному исполать!
Нормальный Ислам до сих пор
Ещё никогда не стремился взорвать
Страсбургский собор!
Своих мусульманин держался идей,
Закону служил своему,
И образы Будды — до нынешних дней
Ничем не мешали ему.
Так что же его переучивать стали
Пришельцы из той оскандаленной дали?
Чего не просил — за него исполнять?
Народы пасти... Самочинно детали
В колёсиках солнца — менять!!!
Ужели их всех медресе воспитали?
Корана — шакалы —
в глаза не видали.
«Восток дело тонкое», да не для них...
А ты, правоверный, заутра, не дале, —
Загинешь заложником свор подрывных
И «гуру», — охаявших ране
Священный классический стих!
Но, путь потеряв в ваххабитском тумане,
Угрозу и ты усмотрела в Коране,
Земля? Ты всё грезишь?
Проснуться пора:
В Европе, — в её перевёрнутом зеркале,
Евангелие пересмотру подвергли!
А там — подменили Коран!
Ты видишь, как всё СОВПАДАЕТ
покуда? —
Христос — «неугоден»!
Разжалован Будда!
Ан — вот и Аллах разонравился «гуру»
(И людям, что «гуру» поверили сдуру).
В редчайший пустынный колодец —
не плюй!
Не с Богом воюй; с демагогом воюй,
С подлогом воюй, баламут!
Зачем на Ислам ополчаться? Ослам
Понятно, что это давно — не Ислам,
А люди — никак не поймут!
Мы пили коктейли из правды и лжи,
Мы видели многих пустынь миражи,
Мы сами размножили их тиражи,
А всё ещё нам невдомёк,
Что есть у всего и у вся — двойники,
Которые пишут за нас дневники,
Которые сталкивают материки,
Которые травят Восток!
И рвут, и кромсают кромсанием рьяным
«Святое писание» вместе с Кораном,
Чтоб, Западу вздыбленному подстать,
«Продвинутость» —
глыбе Востока придать.
Но «Запад есть Запад,
Восток есть Восток,
И с места они не сойдут».
А коли сойдут — ни за грош пропадут
И друг друга в веках не найдут.
Что ж. Если их звёзды закатятся
дружно,
То это, наверно, кому-нибудь нужно?
Не зря же, —
лаская «отдельную личность», —
Мятежные стаи жрецов
Так возненавидели
СВОЕОБЫЧНОСТЬ,
Что с целых народов стирают, —
сдирают! — ЛИЦО!
Им «личность» важна?
А какие там «личности»,
Когда не останется своеобычности?
Всего-то и толку: с натурой порвав,
Раздать одинаковым маскам — права
За то, что безмозглы! За то, что безлики!
За то, что под клики,
Искусственно стравленных ими задир,
Целясь изгадить Зенит,
испохабить Надир, —
Убили, с орбиты свели,
С карты Космоса стёрли — великий,
Единственный и прекрасный,
Таинственно-многообразный,
В часы Вдохновения
Господом созданный, мир!
11—21 ноября 2001 г.
Половецкие пляски в Москве
Откуда половцы в Москве? Им нет числа!
Где я? Черно’ в глазах от половецких плясок!
Где все мы, русские? Или стрясло от встрясок?
Втоптало в топоты? Эй! Где в Москве — Москва?
Откуда половцы в Москве?! Им нет числа!!!
Бывали бедняки и в половецких станах,
Но власть московская — каких-то сладких, странных,
СВЕРХЖИРНЫХ половцев над нами вознесла!
Мол, дескать, нам нужны гнёт, Иго и Орда,
Чтоб с ними нам не смочь подраться никогда.
Однако их земель НЕ ЗДЕСЬ лежит граница!
Бросай лукавить, босс! Гони дружков туда,
Откуда их несёт! И С НИМИ МЫ ТОГДА
ПРИ ВСЁМ ЖЕЛАНИИ — НЕ СМОЖЕМ ПОБРАНИТЬСЯ.
Август, 2001 г.
Бездомные
Кто уложил их спать на снег московских зим?
Какие им пришлось вначале снесть удары?
Тот, кто их выселил (и сам вселился к ним!),
Заставил их молчать под страхом пущей кары.
Да кто и спрашивать их станет? Все вперёд
Всё знают: «— Наш народ квартиры про’пил с жиру!»
Не койку, не буфет, но сразу всю квартиру
БЕЗ ПРИНУЖДЕНИЯ — какой дурак «пропьёт»?!
Я вижу разницу между реальной раной
И нарисованною раной — без труда.
Где ходишь ты? Какой закраиною странной, —
Что только фальшь тебе встречается всегда?
Не знаю. Но, среди пропавших и пропащих,
Ты видишь ряженых. Я вижу — настоящих.
Сентябрь, 2001 г.
Ляпота!
Кто изукрасил Москву первобытными цацками?
Рожами страшными, пробочниками дурацкими?
Кто завалил её ЛИК, — её вид исторический —
Идолов полубезумных игрушками адскими?!
Сентябрь, 2001 г.
Рябина
Отрада тёмных дней — янтарные рябины!
Иван Киуру
Поволо’ка на листах,
А на гроздиях туман:
Вызрела рябина.
В багреце её горит
Пламя с дымом пополам.
(Нет огня без дыма!)
В глубине её огней
Есть от заморозков ей
Тайная защита.
Бликовых её лепнин
Жёлто-алая теплынь
Инеем повита.
А прищуришься на свет —
В ней проступит силуэт
Деревянной ложки
И, светящиеся скрозь,
В изумрудных нишах, врозь,
Красные матрёшки...
Только щуриться не след;
Не зажатый в ве’ках свет
Будет выше вдвое, —
Вновь, на выросты горазд,
Куст кустодиевский даст —
Древо огневое!
Полно щуриться, мигать,
На рисунки намекать,
Потому что живо, —
Хоть и холодно вокруг, —
Первым заморозком вдруг
Скованное диво.
Вряд ли нужен позарез
Ей, что ловит о заре
Звук пастушьей дудки,
Симфонический трактат;
Между гроздий есть и так
РИТМА промежутки!
Полно жмуриться, мигать,
На эстампы намекать
Да на перепевы,
Ибо к ночи — ты всегда
В ней узнаешь без труда
Птицу с ликом девы.
Глянь! — на за’мерших листах,
В РИТМЕ гроздий (что и так
Будто нарисован!)
Не какой-нибудь другой,
А действительный огонь
Заморозком скован.
За его горчащий счёт
Ёрничество не пройдёт,
Хамства — не бывает...
На предснежную страну —
Чу! — рябина проливает
Огненную тишину.
24 авг. 2001 г.
|
