Сергей Подрез

Искусство как туризм. Форум художественных инициатив

Мой однокашник по художественной школе, послушавшись отца, в худучилище не пошел, а поступил в приморском городе в вуз-мореходку. Не знаю, потеряло ли искусство от этого решения, но разумного медиамагната приморский город получил потому, что радисту, зазубрившему вымороченную морзянку, сменить сферу деятельности легче, чем далеко зашедшему художнику. Затягивает этот омут, по себе знаю. Из сочувствия или по старой дружбе он пригласил меня прокатиться на яхте от Анапы до Сочи. Сам я, любитель дикого пляжа, палатки, костра, добыл не одно ведро рапанов без акваланга, поэтому не привык даже плавки носить летом весь день. Но условия перехода под парусами требуют захода в порты, а там как-то естественно натягиваешь чистенький костюм — шкуру отдыхающих.

После тягания шкотов, ночного бдения у штурвала, сна, прерываемого хлопаньем парусов, жаждущих ветра; после дневных сорока градусов в тени, когда приходится каждые десять минут с шипением и паром окунаться в море, цепляясь за фал, привязанный на корме (яхта-то движется, и быстренько, отстанешь — врукопашку не догонишь), ступить на твердую землю, которая нет-нет, да и качнется под ногой, окунуться в толпу бездельных курортников в такой же точно ипостаси — удовольствие неописуемое.

Искусство, однако, давно не сходило с корабля продвинутой в синюю даль современности на бренный берег с грубыми людьми. Поэтому “Искусство как туризм” — концепция удивительная: русское искусство по-прежнему остается невостребованным на мировом рынке и как продукт, и как туристический товар. Да и по своей стране выставки не любят путешествовать — тут же про это и вспомнишь, если вдруг, нашарашившись по югам, от профессиональной тоски по искусству пришел в августе 2001 года на ежегодный форум инициатив своих коллег и посмотрел наивно на заявленную программу. Как зритель посмотрел. Потом — как художник. Потом, горделиво — как персонаж года на этой тусовке: турист. Тут уже вспомнишь и про другое, что видел воочию и забыть не успел.

Когда мы зашли в Геленджик, внезапно поднялся ветер. У фланирующего поблизости глиссера, тянувшего на веревке парапланериста, заглох мотор, и параплан под напором ветра потянул лодку на берег. Можно представить, какой заряд адреналина получил в это мгновение человек под куполом шелка, но в решающий момент мотор завелся, и курортник благополучно приводнился. На сочинском пляже отважных прикрепляют к земле, лебедками натягивают тросы, а затем выстреливают ими, как из пращи: взлетая на высоту шестиэтажного дома, они кувыркаются там, как куклы, пока услужливый персонал подносит к месту бережного возвращения на землю оставленные на стартовой площадке пляжные шлепанцы. Турист — существо агрессивно-пассивное, он весь год работал и желает, чтобы его теперь двадцать четыре часа в сутки изысканно обслуживали всевозможными богатствами его собственной человеческой и окружающей пейзажной натуры. Поэтому “туризм как искусство” так продвинулся за последнее время в противоположную, чем “искусство как туризм”, даль. Поэтому на форуме — мертвый сезон, весь зритель ушел в актуальное искусство свободного собственного существования.

Чем турист отличается от художника? Турист — это человек, который весь год копит деньги, чтобы за один летний месяц все их потратить. Художник не копит деньги по причине их хронического отсутствия, и поэтому весь год отдыхает. Турист сыт, весел, доволен, он открыт жизни и готов к сексуальному приключению. Художник голоден, мрачен, он сублимирует энергию, которая, как объяснил нам дядя Зигмунд, на все одна, а обнаженные части тел вызывают у него гастрономические идеи, близкие каннибализму, а то и некрофильские позывы.

Художник умный — он думает о великом, а турист не очень. Художнику хотелось бы, чтобы турист читал на пляже Бодрийяра и умнел, а тот не хочет ничего читать и оставляет после себя пластиковые бутылки и много другого мусора (инсталляция Г. Первова “На побывку”). Вообще, мусор — один из излюбленных объектов художника, поп-арт прямо бизнес сделал на вторсырье, нашим бомжам, собирающим бутылки, не снились те прибыли, которые можно из этого сделать, присовокупив к банкам из-под кетчупа художественную составляющую. Москвичи еще помнят, как недавно Красную площадь завалили мусором из Европы. (А в Брюсселе площадь перед ратушей раз в два года устилают цветами.)

Сегодня мусор для художника — вроде природного ландшафта в ХIХ веке, на первом месте в рейтинге эмпирических импульсов для художественного высказывания. Одни художники любят металлический мусор: поломанные швейные машинки, разбитые автомобили, гвозди, канализационные трубы; другие — бумажный: притоптанные пакеты, промасленные упаковки, изорванные газеты; третьи — трупики околевших животных. Первые, наверно, век назад тяготели бы к городскому пейзажу, вторые (поскольку бумага — это продукт переработанной древесины), видимо, в душе похоронили Шишкина. Ну, а третьи — это новые анималисты.

Когда я хожу по залам галерей и музеев и пытаюсь мысленно представить портрет нашего Художника, то в голове каждый раз возникает глубокий старик, брюзжащий импотент. Современное искусство подобно психоаналитику, ковыряющему собственный прыщ, чтобы постичь причину его возникновения. Оно добивается странного стяжения всех участников процесса в единую личность. Врачи и пациенты сразу, художник, куратор и галерист замкнулись на проблемах языка, пытаясь решить: чем говорить, кому говорить и о чем говорить. Результат — невнятное бормотание в отсутствие стратегии и смысла, тайно опирающееся на опальную, интеллектуализированную до онемения (неполного) художническую органику. Что настоящего в этой выставке, что прет из-под парикмахерского лака, фиксирующего общеобязательные авангардные космы? А вот что.

Художник не любит туриста за то, что тот постоянно жует гамбургеры, чизбургеры, чебуреки и щелкает “мыльницей”. (А турист любит все, и художника в том числе.) Хочется посоветовать организаторам форума отвезти его на какой-нибудь курорт, на пляж, где противостояние художник — турист исчезнет. Художник станет туристом, рядом с туристом-зрителем он будет жевать оплаченный куратором беляш и бросать на песок промасленную бумажку. Идеализм, конечно. Сегодняшние выставки — вещи в себе, они не предназначены для коммуникации, для контакта со зрителем, а несут в себе тайный смысл глубокомысленной КОНЦЕПЦИИ, понятный только самим кураторам, поскольку концепция самого форума — смотр кураторской деятельности.

А художник наивен, как водилось от века, иначе не быть ему художником, а быть магнатом, куратором или галеристом. Он понятия не имеет, почему у него, годами обделенного кураторским вниманием, вдруг выметают кучу мусора из угла мастерской и объявляют ее шедевром. Художник — он искренне не любит туриста по причине вполне объективной. Он любит себя — по причине, еще более достойной сочувствия: его больше не любит никто. И куратор на самом-то деле не любит его, бедолагу, — и пользуется отрицательной взаимностью. Потому-то основная часть работ на выставке не имеет отношения к заявленной куратором теме. Только молодые, случайно обласканные рассеянным взглядом куратора, старательно отрабатывают повинность, как в былые времена: если выставка к юбилею Военно-Морского флота — значит, надо рисовать подводную лодку, а если про туристов — персонажем должен быть экскурсовод (видеоинсталляция Ю. Жуниной).

А зритель наивен по-своему: он не понимает ничего. Современное искусство настолько амбивалентно, что под “Сушеного вращающегося крыса” (работа Д. Новгородовой) подошел бы любой тезис: “Искусство как политика — гимнастика — гинекология — кулинария…”; другими словами, искусство сегодня — наше все, настолько все, что зритель его просто не замечает. Да и сами художники подрастерялись, что же является предметом искусства: концепция куратора; объект, изготовляемый без постыдного мастерства, откатившегося в салоны; а может, само вот это любимое, тощее, бледное тело художника — излюбленная форма позиционирования художественных смыслов последнего десятилетия? И пока он не решит эту проблему как-нибудь удачно — он отдыхает (в пассивном сленговом залоге этого замечательного глагола). А зритель, перевоплотившийся в туриста, активно отдыхает в первозданном смысле, предпочитая выставочному залу со скучными диковинами солнечный пляж и захватывающие аттракционы со своим участием.