Об упразднении гражданского права в России

В этом случае орган Федерального казначейства по месту открытия лицевого счета должника возвращает взыскателю исполнительный лист и другие документы с уведомлением о невозможности полного или частичного исполнения в установленный срок требований, содержащихся в исполнительном листе, возможности направления исполнительного листа и других необходимых документов в Министерство финансов РФ для взыскания средств с главного распорядителя средств федерального бюджета”.

Итак, вместо исполнения решения суда в предусмотренный законом об исполнительным производстве срок (2 месяца) даруется возможность направления исполнительного листа.

Федеральный закон об исполнительном производстве начинается (глава 1, ст.1) со слов: “Настоящий Федеральный закон определяет условия и порядок принудительного исполнения судебных актов судов общей юрисдикции...”. Только предусмотренность принудительного исполнения делает закон исполняемым. Понимал это еще Радищев: “Примеры всех времян свидетельствуют, что право без силы было всегда в исполнении почитаемо пустым звуком”. “Путешествие из Петербурга в Москву. Глава “Новгород”). Так на то он и Радищев (а не Дума и не Правительство).

Что же учинили правители и законотворцы своими “Законом о бюджете-2001” и “Правилами о взыскании”?

Они исполнительное производство по решениям гражданских судов заменили просительным.

Работала большая шестерня судов по гражданским делам — производила решения, с ней была сцеплена малая шестерня исполнительного производства — исполняла решения большой шестерни.

Правительство-Дума двумя статьями (109 и 110) Закона о бюджете на 2001 год чуть отодвинули малую шестерню от большой. Результат? Господа правители-законотворцы пустили судебную машину работать вхолостую. Они лишили судебную систему механизма исполнения.

А в остальном все хорошо: судебная власть в России наличествует, суды работают, они независимы, и от них ничто не зависит...

— Нет, ну, может быть, вы утрируете, может, все-таки судебные приставы-исполнители тоже имеют право — если не обязанность, как в Законе об исполнительном производстве, то хоть право — исполнять “исполнительные документы от суда”?

— Плохо вы знаете наше правовое государство: ни щелочки не оставили: право мы должны иметь, а возможности им воспользоваться — ни за что. В России законом запрещено жить по закону.

Оглашаю инструктивное письмо заместителя главного судебного пристава Российской Федерации — руководителя департамента судебных приставов А. Герасимова № 06-5178 от 15.11.2000 г., адресованное главным судебным приставам субъектов Российской Федерации: “...Таким образом, в случае, если у должника имеются счета в органах Федерального казначейства, поступающие в службу судебных приставов судебные листы с требованиями о взыскании денежных средств с организаций-должников, являющихся получателями бюджетных средств, не могут исполняться в принудительном порядке, а направляются для исполнения в соответствующий территориальный орган Федерального казначейства. При этом положения Федерального закона “Об исполнительном производстве” о взимании исполнительского сбора не могут применяться в отношении таких должников”.

Техника правила российской жизни “можно, но нельзя” очень проста: внешний закон — Конституция, к примеру, гарантирует права и свободы, а внутренний закон их отменяет. Статья 46 Конституции: “Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод” — это внешняя куколка, а внутри нее бумажки от Касьянова и Герасимова: “не могут исполняться в принудительном порядке” (Герасимов) и “орган... возвращает взыскателю исполнительный лист с уведомлением о невозможности” (Касьянов).

Статьи в Конституции РФ есть, статьи в Гражданском кодексе РФ есть, статьи в Федеральном законе “Об исполнительном производстве” есть, а исполнения все равно нет. Почему?

— Потому что Россия.

— А конкретно?

— А конкретно, в России на каждую цепочку хороших законов найдется спецзакон, ее обнуливающий.

Ведь действие законов подчиняется принципу произведения, а не сложения: достаточно одного нулика, чтобы обнулилось все произведение.

Так три маленьких нулика — статьи 109 и 110 Федерального закона о бюджете-2001 и “Правила взыскания...” 2001 года — обнуливают статьи 2, 15, 18, 19 п.1, 53, 55 п. 2, 46 п.1, 35 п. 3 Конституции Российской Федерации. Пункт 1 статьи 46 Конституции “Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод” обнулен, ибо “Правила взыскания...” сделали решения судов по денежным обязательствам получателей бюджета (в том числе всех госучреждений) перед гражданами необязательными для исполнения. Пункт 1 статьи 19 Конституции “Все равны перед законом и судом” обнулен, потому что как же равны, когда с меня и с частного предприятия можно принудительно взыскать (по решению суда), а с государства и получателя бюджета в мою пользу принудительно (по решению суда) взыскать нельзя. В прошлом году я принудительно взыскал с Минфина 77 тысяч (ибо добровольно Минфин не исполнял решение суда), в этом году статья 110 закона о бюджете на 2001 год лишает меня права на принудительное взыскание, чем умаляет мои права и обнуливает пункт 2 статьи 55 Конституции РФ: “В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина”.

Законы, г-н Касьянов, особенно процедурные законы, обязаны быть константами, игра (то бишь любая протяженная во времени деятельность) не может вестись по ежедневно меняемым правилам. Это один из самых общих процедурных законов обращения с законами.

Беда не в том, что Касьянов не понимает, а в том, что люди в России не понимают крайней важности формального соблюдения демократических, то есть обеспечивающих наши права и свободы, законов.

Соблюдение мною демократического закона — это уважение мною прав и свобод другого человека, других людей. Как соблюдение мною правил дорожного движения — когда я останавливаюсь на красный свет — это уважение мною права и свободы другого ехать на зеленый. Я обязан остановиться на красный, чтобы он имел право и свободу ехать на зеленый: моя структурированная несвобода порождает его свободу ехать. Точно отмеренная несвобода, точно отмеренный запрет и принуждение к его соблюдению порождают точно отмеренную свободу для всех.

Этого понимания демократических законов и роли запрета в них (а это всегда запрет налезать на гарантированный законом кружок свободы другого) нет ни у сегодняшних учителей народа (в частности, у доктора исторических наук Д.Б. Фурмана), ни у законодателей и правительства.

В демократическом праве не содержательный закон — не госплан (бюджет) — должен обладать высшей юридической силой, а процедурные законы, на которых частные лица строят свои частные планы. Государственным преступлением являются “законы”, нарушающие статьи Конституции, нарушающие процедуру исполнения решений судов.

Касьянов и Дума нарушают правила уличного движения (процедурные законы), едут на красный свет, на запрещающие статьи Конституции и тем мешают ехать по своим делам сотням тысяч людей, разрушая их планы, рассчитанные на исполнение решений судов в оговоренные законом сроки. Общество мирится с тем, что законотворцы, строго по Кампанелле, положили заботиться об общественном благополучии Касьянову с его госпланом, а не каждому члену общества с его частным планом своего и общественного благополучия. Это тот же коммунистический модус жизни, ведущий общество к голоду и деградации.

Да исполняйте, пожалуйста, госплан, но не за счет моих и миллионов других людей планов.

Нет, этого российские правители делать не умеют, они умеют только за счет обнищания населения добиваться процветания страны.

Коммунисты и наши комдемократы очень не любили и не любят формальностей, формы, формальной демократии, формальной законности, формальных прав человека. А ведь правила уличного движения — это формальные правила, они не зависят от того, куда и зачем едет человек и кто этот человек. И в этой независимости, в этой обязательной формальности — уважение к другим людям, к их нуждам, к их необходимостям.

Потому я говорю: соблюдайте законы, выплачивайте в формально оговоренные законом сроки каждому человеку то, что ему формально положено по закону, давая ему тем самым формальную возможность осуществлять свои частные планы, — и страна начнет оживать, и только в этом случае начнет оживать. Неизменность процедурных законов позволит людям планировать свои действия, высвободит энергию десятков миллионов людей — а это главный ресурс общества.

Ведь за счет чего идет сейчас “рост производства”? За счет задержки зарплат предприятиями—получателями бюджета. За счет задержек выплат врачам, учителям, военным, рабочим, спасателям-чернобыльцам, перед которыми мы все в долгу.

А через суд, через судебного исполнителя принудительно взыскать определенную судом сумму по закону о бюджете на 2001 год (а наверное, то же планируется и на 2002-й) и “Правилам взыскания на основании исполнительных листов судебных органов средств по денежным обязательствам получателей средств Федерального бюджета” невозможно, ибо “Правила” предусматривают возможность неисполнения исполнительных документов “с уведомлением о невозможности полного или частичного исполнения в установленный срок требований, содержащихся в исполнительном листе...” (пункт 6-й “Правил”). По “закону” о бюджете-2001 не может взыскать с госучреждения свою зарплату учитель, врач, военный, рабочий... никто.

Как это называется? Давайте заглянем в англо-русский словарь: “default — 1. Отсутствие, недостаток (чего-л.); 2. Невыполнение обязательств (гл. обр. денежных)”. Итак, это называется дефолтом, постоянным внутренним дефолтом. Иностранцам Касьянов платит проценты с долга, с иностранцами он договаривается об условиях реструктуризации, а со своими гражданами Касьянов, надо полагать, считает возможным не церемониться.

Может ли такое Правительство и такую Думу, такую власть народ считать своей? При всем желании никак не получается.

Это еще и правовой дефолт: с принятием статей 109 и 110 Закона о бюджете на 2001 год рухнул Закон: обнулились статьи Конституции, обнулился Федеральный закон об исполнительном производстве, обнулилась вся третья власть — судебная, рухнуло все гражданское право России. Судебной власти отведена унизительная роль вынесения решений, необязательных для исполнения...

У наших номенклатурных либералов, узаконивших право одних агентов рынка (получателей бюджета) не платить по своим долгам и обязанность других агентов рынка своими деньгами содержать первых, такая экономика называется либеральной. Эти сраму не имут...

Подумать только: человек обращается в суд за восстановлением своих нарушенных прав... Ведь для России, никогда не жившей по Закону (исключая 20-летие пафоса законности (1861–1881), для общества, для государства — это должно бы быть пределом мечтаний: люди взывают не к справедливости, зовущей на баррикады, а к состязанию аргументов, к правовому дискусу в суде, к разговору, к разрешению спора человеком (судьей), не имеющим другого интереса в деле, кроме интереса разрешить его по справедливости, то есть по закону. Ведь после 100 лет отсутствия права возвращаемся в человечество, выбираем новый модус жизни.

Строим новое государство... Так новое правительство и новое государство и не дают человеку жить по закону, по Конституции. Они меняют правила жизни. В какую сторону? До статей 109, 110 была прозрачная, конечная (каждое действие регламентировано по времени) процедура исполнения решений суда, обязательная для чиновников (судебного пристава-исполнителя). Бюджетный исполнительный кодекс (ст. ст. 109, 110) отсылает к “Правилам взыскания...”, составленным правительством. “Правила” делают процедуру исполнения требований исполнительных листов — по закону — необязательно исполняемой. По “Правилам” чиновник Минфина или Казначейства имеет право не исполнять вступившие в законную силу решения суда, откладывать их исполнение на неопределенное, не ограниченное законом время.

По “Правилам” чиновник ничего мне не обязан делать. Значит, я не могу с него требовать по закону, ибо Касьянов отменил закон. А что я могу, если я не могу требовать? Просить. А просят в рыночной экономике только деньгами.

Вот и вляпались в разъезженную колею российской жизни. Тем, что узаконили произвол чиновников.

Так Касьянов узаконивает коррупцию, обеспечивая заодно фронт работ по ее искоренению.

Получается: опять не то государство строим. Чем раньше это признаем, тем лучше.

Несколько месяцев назад одна из телеведущих, мило улыбаясь, обронила: “А если следовать Конституции, то никакого закона принять нельзя, в частности, если следовать части 2 статьи 55 (“не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина”)”.

Это не единичное мнение. Я говорил с одним из редакторов газеты “Известия”, он сказал мне, что газета готова дать мою статью в отрывках (так!), смягчив или убрав наиболее острые места, при этом он сказал, что я абсолютно прав с точки зрения идеальной демократии, идеальной законности, но наша демократия неидеальна, как и наши законы, а потому, как я его понял, мои ссылки на Конституцию несколько идеалистичны, вместо того, чтобы быть чуть более реалистичными.

Как только мы забываем об этом и начинаем говорить отдельно о полномочиях правительства, Думы, президента, Минфина, Минюста, так сразу права чиновника становятся выше наших прав и отделены от наших прав... пока только в наших умах, но уже в следующую секунду чиновник закрепляет эту отделенность и в законах. “Наших не вполне еще демократичных, далеко не идеальных законах”.

Вот та реальность, о которой забывают господа реалисты.

Мы расходимся и в понимании созидания. Для меня созидать сегодня — это в первую очередь говорить об ошибочности пути, по которому ведет общество официальная стража, указывать на конкретные законы и доказывать их несовместимость с провозглашаемыми обществом целями. Для меня писать о дырах в днище корабля — это спасать корабль; для благополучного чиновника писать о тонущем гражданском праве — это компрометировать демократический образ России. Алгоритм таких благодетелей — до последних секунд скрывать истинное состояние дел и вдруг объявлять о несостоятельности России.

Как тошнит от этой лакейской доблести — не выдавать барина (государство) иностранцу. Будто мы не для себя государство строим, а для барина и чтобы барину под наше умолчание у иностранца больше удалось урвать.

Они, эти не забывающие себя благодетели, и есть истинные губители России.

Возвращаясь к телеведущей: теорему о необходимости для нас узаконивания нарушения государством наших прав она, конечно, не доказала. И не могла доказать, ибо это утверждение неверно.

В человеческом обществе запреты важнее разрешений, в определение человека входят запреты (заповеди), а не разрешения. Да, соблюдать запреты трудно, но это не значит, что можно узаконивать их нарушение: например, вместо закона “не укради”, ввиду трудности его исполнения, ввести закон помягче: “понемножку можно”.

Тут я нечаянно, но, наверное, неслучайно вышел на занимающую меня сегодня тему о центральном месте идеалиста и идеализма в рыночной экономике. Но эта тема требует отдельного разговора.

Опять возвращаюсь к тележурналистке. Я считаю, что дело в другом, в общественном заблуждении: застигнутому новыми правилами жизни народу, если не понять умом, то придется понять боками, что создавать хорошие законы и выбирать хороших законодателей труднее, чем он думает, и что’ от его выбора зависит. Сделать закон удовлетворяющим всем статьям Конституции можно и нужно, — но это трудно. Так ведь хорошее и всегда трудно, и очень трудно.