Семен Липкин

Странный луч

Семен Липкин

Странный луч

Телефон
Пусть дерево не может поднять опавший плод,
А я могу вернуться в тот незабвенный год.

Забыл свои остроты, но помню я твой смех,
Тот мягкий, тот волшебный, тот загородный снег.

А летом шёл в Жуковский, чтоб позвонить тебе,
Шесть вёрст шептал я строки при медленной ходьбе.

Тебя не заставал я, — ушла с друзьями в лес,
Сердился, ревновал я, уму наперерез. 

Ночь смолкнет, погружусь я в свой предпоследний сон,
Но не забуду в будке висящий телефон.

      Отошедшие
Нужна ли музыка едва родившимся?
Не ведаю, но верю, что она
Умершим, между небом заблудившимся
И грешною землёй, всегда нужна.

Таинственным звучаньем поражённые,
Непрочное покинув бытиё,
Казалось бы, в молчанье погружённые,
Нездешним слухом слушают её.

Да, слушают недавно отошедшие,
Чтобы, отправившись в последний путь,
Забыть своё ничтожное прошедшее
И к вечному и нежному прильнуть.

        Сестра
За окном огромно царство темени —
Тождества пустынь,
Но победоносно войско времени:
Рассветает. Синь.

Отделившись от сестричек, сосенка,
Зная нрав людской,
На меня глядит пугливо-косенько, —
Мол, жилец другой.

Здесь обосновался я в дни старости, —
Будь мне как сестра,
И ничьей не убоимся ярости, —
Даже топора.

         * * *
Может, в мою душу странный луч проник,
Иль её встревожил непонятный крик?

Что со мною стало, не могу понять:
То ли горе близко, то ли благодать?

Как я состоянье это назову?
Только то мне ясно, что ещё живу.
О смерти
Жизнегубительница, ты костлява,
Движешься только вперёд, а не вспять, 
Но лишена ты счастливого права —
Вновь созидать.

Мёртвый тебе драгоценней живого,
Губишь и птиц, и зверей, и людей,
Силу твою превосходит лишь слово
Мощью своей.

     Толкователи
Грехи прародителей множит
Лихих толкователей рать.
Индейцев сперва уничтожат,
Потом их начнут изучать.

Порой, опираясь на краткость,
Иные беспомощно врут
И эту научную гадкость
Историей важно зовут.

         * * *
Облаков кружева
Разлеглись над балконом,
А под ними трава
Стала царством зелёным.

Здесь деревьев семья
Слышит голос угрозы:
Умирают стоймя
Две родные берёзы.

Как завидна их стать!
Это песни достойно:
Гордо так умирать,
Так безмолвно, спокойно. 

       Башня
В том государстве странном,
Где мы живём,
Мы заняты обманом 
И плутовством,

Мы заняты витийством
Там, где живём,
Мы заняты убийством
И воровством.

Что завтра с нами станет, —
С толпой племён?
Вновь стройкой башни занят
Наш Вавилон.

    О поэзии
Два тысячелетия прошло
С той поры, когда Христа распяли,
Но, познав содеянное зло,
Нам ли жить без боли и печали?

Есть и ныне острые умы,
Связанные, скажем, с Интернетом,
Но вперёд продвинулись ли мы
От слепца Гомера в мире этом?

На земле, сияя, день встаёт,
Где ползли когда-то динозавры,
Как тогда, вселенная поёт,
Как тогда, ей не потребны лавры.

     Грибной дождь
Упадает год за годом
Тёмный дождь грибной,
И уйдёт с его уходом
То, что было мной.

Было мной, когда был молод,
Жизни ждал иной,
Летом каждый день был золот, 
Трепетен — весной.

Каждый день в жилище тесном,
С нищетой, с нытьём,
Я о подвиге словесном
Грезил, — о своём.

Вот прошёл, едва родился,
Я свой путь земной, —
И ушёл: так прекратился
Дождь грибной.
         1999–2000