“Диаспоры” (Москва), 1999, № 1, № 2–3.
Появление нового журнала — это правильно. Хороший журнал мы будем читать, а плохой покритикуем и на гонорар купим два-три экземпляра каких-либо новых журналов. Важно, чтобы среди купленных оказался хотя бы один плохой, а то цепочка оборвется. Впрочем, про цепные реакции физики знают все. Призывные девочки “Стрипа” и “Махаона” играют роль замедлителя в реакторе — чтобы релятивистский мюон, со свистом летящий по городу, затормозил у лотка и углядел-таки хороший новый журнал.
Возникновение, эволюция и гибель журналов дают возможность сочетать приятное с полезным — чтение и смотрение с изучением общества. Результаты иногда бывают неожиданными: возникновение перед августовским кризисом нескольких интересных журнальных проектов и даже нескольких хороших журналов и их гибель под развалинами известной пирамиды говорят об упущенных культурных возможностях. Значит, было в этой грязной истории что-то еще, кроме банков и иностранных инвесторов, которые погнались за легкой прибылью (это-то знают все), и государства, которое внедряло ГКО, чтобы нашими с вами деньгами оплатить безумную политику и воровство (а об этом молчат — приятнее считать виноватыми злые банки, чем власть, которую сами выбирали).
Журналы свидетельствуют об истории, не только падая под колеса делающей новый вираж экономики. Экстрасистола у главного редактора при очередном думском попурри на таможенную тему — нормальное явление. “Льготы для СМИ”, сюита для депутатов, третье чтение, “траурно” и “сколь возможно быстро”. Журналы, возникая, свидетельствуют своим первым криком о том, что интерес общества к тому или иному вопросу достиг уровня, при котором фанатик, бегая по фондам и прочим хорошим дядям, сумел наскрести денег на попытку издания. Первый крик новорожденного (как, впрочем, второй, третий и все прочие) будет об одном. “Где деньги, Зин?!”.
Диаспора — явление в истории человечества неновое. Можно начинать прямо с Навуходоносора; кто предпочитает примеры из отечественной истории, будет довольствоваться меньшей древностью, но большими масштабами. Диаспоры могли возникать не только как простой выбор между изгнанием и смертью, но и в результате более сложной ситуации, когда человека ожидала смерть медленная (от голода или болезней) или смерть с некоторой вероятностью (при погроме). Позже ситуация стала еще сложнее — возник выбор между тоталитарной страной и либеральной, между культурой своей и чужой, и так далее. Так или иначе, а диаспор нынче в мире предостаточно. И количество их растет.
Люди едут оттуда, где им плохо, туда, где им хорошо. А приехав и оказавшись в инокультурной среде, собираются в диаспору, чтобы стало еще лучше, чтобы на лестнице встречать такие знакомые — или раскосые, или печальные карие — глаза. А если они не собрались? Диаспора они или нет?
Затаите дыхание — мы присутствуем при историческом процессе: люди распределяются по планете так, чтобы жить оптимально. Во-первых, при такой экономике, при которой они, с их конкретными способностями и отношением к делу, смогут жить лучше всего. Во-вторых, при такой государственной системе ценностей (т.е. политике), которая им симпатична. И в-третьих, рядом со “своими” в той мере, в которой это нужно им для душевного равновесия. Поэтому, выбрав страну (в трюме разваливающегося парохода — через океан, или пуще того — на плоту, лишь бы выйти из территориальных вод), они по приезде сбиваются в диаспору. Не будет ли человечество состоять через сто лет из маленьких национальных государств, живущих воспоминаниями и запрещающих иммиграцию, и огромного открытого мира с почти прозрачными границами, но состоящего из диаспор и общин? Ключ — в решении старой проблемы “двойной лояльности” (чем две тысячи лет попрекают классическую — еврейскую — диаспору): кому принадлежит твое любвеобильное сердце, о американский китаец, хозяин прачечной в Сан-Франциско или физик, нобелевский лауреат? Индейке, ножу и вилке или рису и палочкам? Люди понемногу умнеют, т.е. научаются решать все более сложные проблемы. И общество на наших глазах начинает решать (конечно, не везде) и эту проблему.
Первый выпуск журнала имеет объявленную “главную тему” — еврейская диаспора. Две статьи, которыми открывается номер (В. Дятлова и А. Милитарева), носят основополагающий характер — авторы делают попытку определения понятия “диаспора”. Эти статьи интересны не только исследователям диаспор, но и исследователям науки — ибо являются хорошими примерами начала построения теоретического описания на основе многочисленных наблюдений. Стадия Линнея. Противоположный подход демонстрирует статья М. Членова, в которой особенности еврейской диаспоры исследуются не на пути построения теории диаспор вообще, а на пути объявления явления уникальным и введения для него специального термина (в данном случае евреи объявляются цивилизацией, а поскольку этот термин не менее мутен, нежели “диаспора”, то заодно дается ее определение).
Шесть статей имеют демографический и описательный характер. Они посвящены евреям Томской губернии XIX века, дореволюционного Иркутска, Западного Забайкалья XIX — начала XX века, Харбина, Биробиджана, истории ассимиляции евреев России. Эти шесть статей, как и статьи В. Дятлова и А. Милитарева, вполне могли бы быть опубликованы где-то в 60-е или 70-е годы в уважающем себя научно-популярном журнале — для их понимания не требуется специальных знаний и они вполне интересно написаны. Правда, их чтение требует некоторой работы мозга, так что нынче круг возможных публикаторов несколько сузился. Последняя статья — М. Тольца — обстоятельный анализ демографической динамики евреев России в XX веке.
Главная тема второго выпуска — русские в ближнем и дальнем зарубежье. Большинство статей имеет описательный характер. Их темы: формирование русской диаспоры в Прибалтике, русские в Монголии, Казахстане, Средней Азии, Киргизии, Молдавии, Германии.
В теоретическом разделе — три статьи. Статья В. Шнирельмана посвящена “мифам диаспор” — той мифологии, которая складывается в диаспорах как реакция на их особое социальное положение. Например, миф о том, что мы здесь жили еще раньше, что мы создали всю культуру региона, что без нас вы бы вообще вымерли, что мы — прямые потомки Леды и Лебедя, ну и так далее. Признаюсь, читать без смешков трудно. Статья С. Градировского посвящена российской политике в отношении диаспор. Несколько беловатой вороной выглядит статья М. Гайнер “Численная мультистатусная демографическая модель диаспоры” — как, впрочем, и статья М. Тольца из первого выпуска. Впрочем, диаспоры так все не похожи одна на другую... Выпуск содержит сообщения о прошедших конференциях и обсуждение материалов первого выпуска.
“Теперь позвольте пару слов без протокола”. Заявленная периодичность два или три номера в год — в либеральной стране возможно и такое, почему бы и нет, — но журнал ли это? Тем более что второй выпуск сдвоенный. Тем более что оба выпуска тематические. Почему периодичность “два или три”? Потому что в первом выпуске написано “два”, а во втором — “три”. Подзаголовок “независимый научный журнал” обсуждать не будем. “Не смейте ругаться, когда хлеб на столе”. Под хлебом в данном контексте понимается этот, все-таки хороший журнал. В первом выпуске одна статья опубликована по-английски, но нет английских аннотаций (во втором они появились). Первый номер иллюстрирован симпатичными картинками, не относящимися ни к какой конкретной статье, но относящимися к теме номера в целом. Для журнала — неожиданное решение, и уж если редакция на него пошла, то можно было использовать его и во втором выпуске (поскольку и во втором выпуске есть “главная тема”). Но все это мелочи, они не меняют сути и вообще лежат ниже уровня опасности для выживания журнала. Кроме одного — периодичности и наличия “главных тем”. Поиск денег на тематический номер журнала, выходящего три раза в год, и поиск денег на журнал — разные задачи. Психология читателя, выраженная в психологии спонсора, и определит в данном случае будущее этого симпатичного создания на журнальной ветви СМИшного эволюционного древа.
Леонид Ашкинази
