Об авторе | Александр Дергунов родился в 1968 году в Москве. В 1993 году окончил МАИ. Работал строителем, учителем, менеджером в выставочной компании, предпринимателем, преподавателем МАИ. Имеет степени к.э.н., MBA Лондонского университета, автор ряда патентов и изобретений. С 2003 года живёт в Москве и Киллалу (Канада).

Рассказы опубликованы в журналах «Волга» и «Новый свет». Рассказ «Ничего чужого» получил второй приз Волошинского литературного фестиваля. В марте 2019 года дебютный роман «Элемент 68» (М.: Эксмо, 2019) вошёл в длинный список премии «Ясная Поляна».

В «Знамени» опубликован рассказ «Горячо — холодно» (№ 9 за 2016 год).

Александр Дергунов

Книга масок

рассказ

На фотографии я счастлив: глаза, рот, ворот рубахи — широко растворены, губы обведены двухсложным «Здравствуй».

Нина отгородилась смартфоном, рассмотрела мой портрет: стекло, жидкие кристаллы, начало двадцать первого века. Протянула руку.

— Здравствуйте. Можете потратить на меня тысячу.

— Рублей, долларов, юаней? — уточнил я.

— Девятьсот девяносто семь.

— В жизни вы даже красивее.

Шагаем. Я размашисто, она часто. Я согнул правый локоть в кренделёк, Нина заметила, переложила сумочку в левую руку, и потёрлась об меня медным замком. Ридикюль упитанный, почти круглый, как мяч для регби или как причальный поплавок, чтобы не бились суда в шторм о жёсткие бёдра чужой пристани.

Выставка на Крымском Валу, лотки у дороги, лето выходного дня. Говорю про полотна, техники, пуантилизм. Нина знаком велит молчать.

— Откуда вы украли всё это?

— Что украл?

Палец Нины пахнет сладкими духами. Не удержался — лизнул кончиком языка. Нина отдёрнула руку.

— Слова, цифры, мнения, — продолжила Нина. — Это чужое.

— Из багажа великих.

— Вы что, носильщик, таскать чужую поклажу?

Панорама с Крымского моста в два метропавильона шириной, окисленная бронза Москва-реки, железный визг американских горок. Черпает влюблённых людей люльками большое колесо обозрения.

Нина без устали фотографирует на телефон — людей, предметы, меня.

— Кажется, — говорю я, — аппарат за нами подглядывает.

— Подглядывает, подслушивает и подсчитывает, — согласилась спутница. Крикнула: — Привет Сири!

— Да? — ответил телефон.

— Сколько нам осталось? — спросила Нина.

— Шестьсот двадцать восемь, — доложил механический голос.

— Тебе не страшно жить в стеклянном мире? — поинтересовался я.

Но Нине не страшно. Ей таким достался мир от прабабушки: та ещё  столетие назад знала, что за всем следит бородатый мужик с облака и пишет дела людские в книгу.

— Твой тезис про архангела оригинален, — хвалю я спутницу.

Нина писала, что страж райских ворот будет судить по делам, записанным в облачных хранилищах.

— Откуда вы знаете мои мысли?

— Читаю их в «Книге Лиц».

— Точнее  называть Фейсбук «Книгой Масок», — поправила Нина. — Люди в ленте лепят фальшивые образы из чужих мыслей и отредактированных фотографий.

Спустились с моста, побрели к центру. Новострой куполов, трёхэтажная набережная. Пётр-переросток грозит бородатым хипстерам бронзовым указом бороды брить.

Я цитирую Ницше. Потом Вуди Аллена. У меня три диплома, я знаю, о чём говорить с женщинами.

Телефон пропел «та-да-да-дааам». Нина достала трубку и навела камеру на меня.

— Раскиньте руки и улыбайтесь, стойте здесь, прямо посередине.

— Посередине чего?

— Сцена пятьсот два, снимаю, — ответила Нина.

Я купил мороженого и билеты в кино. Рассказал про арт-хаус, филлер, ребут.

— Вы слишком расточительны, — заметила спутница.

Свои места искали в полутьме.

Фильм про женский профиль, про шершавое знакомство рук, про тёплый шёпот в ухо — так дышат на запотевшее  стекло. В финале герой развернулся на звук губами, вдохнул мятных слов, заступил на пару фраз в нельзя, и женское лицо отпрянуло.

На экране своя жизнь: погони, выстрелы, кровавая победа добра.

Я жалею всех киногероев с сентиментальностью средних лет. Промакиваю глаза пальцами, словно их режет свет. Нина догадалась.

Снова улицы, перекрёсток, красный светофор, где я с размаха влетел в спину спутницы.

— Если вы так спешите, то предлагаю перейти здесь, — предложила она.

— На красный?

— Вам необходимо разрешение? — удивилась Нина. — Тогда на счёт три.

Хватает меня под локоть и тащит через дорогу. Под сердитое гудение продираемся сквозь лабиринт раскалённых капотов. Выскакиваем на тротуар, шагаем молча, восстанавливаем дыхание.

— Три, — заявляет Нина, резко останавливается, разворачивается и трётся со мной щеками. — Это вместо брудершафта.

Лицо у Нины горячее. Порыв ветра обернул меня женскими волосами. Мгновение мы существуем в виде четырёхногого существа с единственной и очень лохматой головой.

— Можно я вас провожу?

— Говори «тебя», невзирая на риск, — поправляет Нина, — мы только что перешли.

— Тебя, — послушно повторяю я.

Нина посмотрела на экран и кивнула:

— Ещё семь, можем успеть.

— А если восемь?

— Тогда никак. Я девушка строгих правил.

Почти бежим. Нина тащит меня за руку, беседовать в таком темпе невозможно. Проносимся мимо удельных княжеств московских дворов, со шлагбаумом на каждом въезде. Желтки фонарей над головами. Стараюсь держаться сбоку от спутницы — при верхнем освещении у меня красивый римский профиль.

Остановились у подъезда. Нина распахнула дверь и жестом разрешила входить.

— Приглашаешь к себе?

Спутница кивнула и зажала мне рот рукой.

Я накрыл её ладошку своей и мягко убрал с лица. Прошептал:

— Ты чудесная!

Телефон ехидно отчеканил: «Ваше время истекло».

— Спокойной ночи, — заявила Нина сердито.

Шагнула в подъезд и потянула дверь за собой.

— Что случилось? — ошарашенно спросил я в тёмную щель.

— Люди, когда врут, говорят слишком много. У тебя была тысяча слов, чтобы я поверила. Но ты, как «Книга Масок» — ненастоящий. Состоишь из чужих афоризмов и одного удачного ракурса. Прощай. Снимки вышлю по почте. Замри, снимаю.

Счастливые люди на фотографиях порой выглядят немножко глупо.