Лев Киселев / Валерий Сойфер / Борис Юдин / Протоиерей Николай Балашов / Александр Городницкий / Дмитрий Залетаев / Андрей Столяров / Николай Работнов. Геном человека. Лев Киселев
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Лев Киселев / Валерий Сойфер / Борис Юдин / Протоиерей Николай Балашов / Александр Городницкий / Дмитрий Залетаев / Андрей Столяров / Николай Работнов

Геном человека




Геном человека

Грандиозный прорыв в познание основ наследственности человека совершило на пороге нового тысячелетия мировое сообщество биологов, объединивших свои усилия в осуществлении международного проекта “Геном человека”. Расшифрована химическая структура ДНК. Стала доступной для “прочтения” практически вся закодированная в генах человека информация. Пресса громко заговорила об этом достижении биологии, назвав его самым выдающимся в истории человечества.

Мы предложили специалистам разных областей знаний, писателям ответить на вопросы: в чем суть достижения, которое, как считают генетики, выводит науку о человеке в авангард не только биологии, но и всего спектра естественных наук? как повлияют на нашу жизнь, здоровье сенсационные результаты, полученные в исследовании генома человека? каковы их социальные последствия и этическая сторона? можно ли использовать новые знания о самых глубинных процессах в организме человека ему во вред? и наконец, правы ли скептики, посчитавшие поднявшуюся вокруг расшифровки генома шумиху лишь циничным рекламным трюком?

Лев Киселев

председатель Научного совета

российской национальной программы “Геном человека”,

академик РАН, главный редактор журнала “Молекулярная биология”

Все началось в конце 80-х годов. В 1988 году Джеймс Уотсон — один из отцов двойной спирали ДНК, вместе с Фрэнсисом Криком получивший за это открытие Нобелевскую премию, высказал крамольную идею о том, что надо раскрыть химическую структуру генома человека. Крамольность заключалась в том, что из-за чудовищной дороговизны этой работы она считалась абсолютно непосильной. На Уотсона обрушился шквал возмущенных воплей, так как ради нее пришлось бы свернуть многие научные исследования. Идея Уотсона была названа блефом.

В России в это же самое время академик Александр Александрович Баев, ныне покойный, высказал принципиально ту же самую мысль: надо перейти к изучению генома человека, расшифровке его химической структуры.

Самое главное в биологии — передача свойств организма потомству. Это касается всех организмов — от бактерии до человека. Наследуемые признаки зашифрованы в геноме. Понять, как работает записанная в генах информация, составляет суть биологии XXI века.

Расшифровка строения генома — эпохальное достижение. Если бы мне сказали 15 лет назад, что в 2000 году мы будем знать строение генома, я бы назвал такое заявление беспочвенной фантазией. Матерые, закоренелые оптимисты, взявшиеся за решение этой проблемы, рассчитывали на получение конечного результата никак не раньше 2005 года. Они ошиблись на 5 лет.

С самого начала геномных исследований ученые, участвующие в проекте, решили объединиться для решения общей задачи. Они договорились, что все исследования, которые финансируются государством, то есть проводятся на деньги налогоплательщиков, все добытые новые знания о последовательности нуклеотидных пар должны поступать в общую копилку и становиться общим достоянием при равенстве прав на него. Я знал, что если в моей лаборатории будет расшифрован даже совсем маленький кусочек ДНК, я обязан посылать результат в банк данных, который доступен всем. И то же самое сделает каждый мой коллега в Англии или в Японии — где угодно. Представляете, какое произошло фантастическое умножение усилий!

Такой подход — фактически первый пример в истории человечества как цивилизованного сообщества. Материализована, таким образом, идея альтруизма, позволившая сэкономить гигантские финансовые ресурсы, ускорить получение огромной важности результата. Мы достигли понимания того, что наступает новая эпоха в истории человечества.

Что явилось движущей силой для объединения и форсирования работы над расшифровкой генома человека? С одной стороны, процесс познания неостановим, ученый, в отличие от человека другой профессии, всегда думает о том, чего он не знает и хочет узнать. Биологи не знали строения генома, и это блокировало дальнейшее развитие биологии. Она остановилась у порога, когда можно было наращивать лишь количественные данные, но нельзя было сделать скачок. Получить качественно новое знание можно было, только познав геном.

Один из отцов национальной американской программы исследования генома, Уотсон, пользуясь своим фантастическим авторитетом, лоббировал финансирование проекта “Геном человека”. Он встречался с президентом США, объясняя ему суть, смысл, цель и значение этих исследований.

Во всех странах, и в том числе в России, на первых порах сопротивление общества было очень сильным. Но постепенно приходило осознание того, что биологами движет не просто эгоистический интерес узнать то, чего они не знают, а что познание генома — паровоз, который рванет в иное измерение, переведет на качественно иной уровень весь поезд биологических наук.

Но есть и еще одна существенная мотивация. Налогоплательщика волнует не то, что интересно ученым, — это их проблема, а что он сам будет, как говорят в Одессе, с этого иметь. Особенно в Америке, где нельзя у человека ни доллара отобрать, не объяснив, на что он будет потрачен. А тут речь шла о миллиардах долларов. Расшифровка генома — дорогое удовольствие, требующее крайне дорогостоящей техники.

Почему же западный налогоплательщик согласился на то, чтобы вложить деньги в проект? Знание генома создает абсолютно новую основу для защиты здоровья человека. Американцы, как известно, помешаны на своем здоровье. Им было объяснено, что медицина уперлась в незнание биологии человека, как в глухую стену, что невозможно, например, победить СПИД, даже если выделить на это миллиарды долларов, потому что СПИД — не медицинская проблема. Тут взаимодействуют геном вируса СПИДа и геном человека. Как же можно вылечить человека от СПИДа, если не понять, как происходит это взаимодействие? А для этого необходимо знать, как устроен геном человека. Вот налогоплательщику и объяснили: не хочешь умереть от СПИДа — давай деньги на расшифровку генома человека.

Почему Клинтон выступил по телевидению? Это важнейший пропагандистский ход: Клинтон дает понять, что в период его президентства деньги тратились не зря. Теперь в американской энциклопедии напишут, что Клинтон — это тот президент, при котором был расшифрован геном человека.

Сейчас начинается не только новая биология, но и новая медицина. Лекарство, как правило, направлено на некую мишень, на исправление того или иного дефекта организма. Потенциальной мишенью для лекарств является геном. Огромное число болезней прямо или косвенно связано с “поломкой” генома. Поэтому целенаправленное лечение может базироваться только на знании его строения.

Таким образом, произошла тихая, абсолютно мирная революция, в результате которой медицина перешла от иррационального знания к рациональному. Появилось слово “биомедицина”. Нельзя обвинять медиков в том, например, что они не могут вылечить рак. Все упирается в биологию человека, а вся биология человека упирается в геном. Поэтому не зря Козьма Прутков сказал: зри в корень. Так вот, в организме человека корень — это и есть геном.

Почему же высказываются сомнения в важности достижений в изучении генома человека? Тут две стороны. Одна — уровень массового невежества. Дело в том, что исторически в России биология страшно пострадала: Лысенко, “павловское учение”, Лепешинская-Бошьян, “вирховианство”, мичуринское учение и многое другое.

Вторая — страна наша была очень милитаризована, и в цене, в почете были ученые, которые участвовали в создании вооружения.

Последствия биологического невежества надо настойчиво изживать всеми возможными способами. Я считаю своим долгом как гражданин России и ученый объяснять, объяснять и объяснять перспективы и значение биологии и, конечно, геномных исследований. Ведь биология — наука очень сложная. Ею заниматься трудно. Произошел огромный разрыв между восприятием биологии в обществе и в научной среде. В Америке этот разрыв почти отсутствует, потому что там биология в популярных журналах занимает основное место. Наши популярные журналы только в последнее время “подвинулись” в сторону биологии.

Когда я говорю, что расшифровка генома человека — это эпохальное событие, меня никто не стронет с этой точки зрения. Мне говорят, что Клинтон по телевидению рекламировал проект “Геном человека”. А почему бы не рекламировать реальное гигантское достижение, важное для всего человечества, тем более что США внесли в него огромный вклад своими деньгами. Конечно, обидно, что не нам принадлежит главная заслуга. Но, позвольте, наша страна давала ничтожные, чисто символические деньги на геномные исследования. На такие деньги можно было только поддерживать фитилек, чтобы он не потух, но разжечь костер было невозможно.

Да, реакция у некоторых нервная, потому что налицо отставание России по одному из ключевых направлений науки, а от нее напрямую зависит экономика. Нас обвиняют в том, что мы рекламируем проект “Геном человека”. Но это необходимо для того, чтобы привлечь средства в финансирование фармацевтических фирм, которые сейчас будут достижения в расшифровке генома человека превращать в лекарства, а через них — в деньги. Кстати, руководство России относится к проекту гораздо разумнее, чем отдельные средства массовой информации. Я и другие ученые были приглашены в Кремль на деловую встречу, где было проявлено полное понимание значения геномных исследований для России.

А что происходит в СМИ? В “Международной панораме” выхватили фразы из моего выступления только о достижениях российской геномной программы и выбросили все, что я говорил об эпохальном достижении американской науки. Не возвращаться же к тому, что “Россия — родина слонов!”.

Мы добиваемся внимания к исследованиям генома. Но мы не должны и не будем ходить с протянутой рукой. Это унизительно и оскорбительно. Мы прежде всего хотим объяснить, что происходит в биологии и какое значение ее достижения могут иметь для страны, для здоровья населения, для общества, для национальной безопасности. А общество, власть должны решать — вкладывать или нет деньги в исследование генома. Подойдем с другой стороны: не дадите на науку денег, и люди будут продолжать умирать от рака, СПИДа, атеросклероза, туберкулеза.

Во всем есть пределы разумного и неразумного. В отношении к проекту “Геном человека” должны осуществляться регуляция и контроль. Нужны соответствующие законы. Этическая сторона — важнейший компонент изучения человека.

Процесс познания неостановим, но общество должно отдавать себе отчет в том, что на новые достижения необходим адекватный законодательный ответ. Но не запретительный, а регулирующий. Четверть века назад была попытка запретить генную инженерию. Чудовищный шум поднялся вокруг нее. Наконец хватило ума оставить генную инженерию в покое, создав систему контроля и регулирования. И ничего ужасного не произошло.

Геномика человека оказывает сейчас очень сильное и благотворное воздействие на такие далекие от биологии области, как история, палеонтология, археология, антропология, этнография, лингвистика, криминалистика, судебная практика. Эти новые “выходы” геномики связаны с тем, что благодаря неидентичности геномов у разных людей (вариабельность, полиморфизм) существует возможность идентификации личности по ее геному (“молекулярная дактилоскопия”, “геномный паспорт”). Эти методы хорошо развиты, относительно просты, надежны и не очень дороги. В ряде стран они нашли широчайшее применение, особенно в криминалистике. В России классическим примером служит надежная идентификация останков царской семьи Романовых. Многие туманные места в истории России в будущем удастся прояснить, применяя геномные методы и пользуясь геномной информацией. Возможно, некоторые парадоксы лингвистической карты мира найдут объяснение через геномные исследования.

Закончилось начало — геном человека расшифрован. Дальше — самое главное, самое интересное, самое трудное — как же все-таки наши гены через свои продукты — белки, дают нам жизнь? Как они нами руководят? Как мы людьми-то стали?

Валерий Сойфер

директор Лаборатории молекулярной генетики,

профессор Университета имени Джорджа Мейсона, США,

академик Российской Академии естественных наук

На наших глазах произошло то, что еще в 1957 году предсказал академик АН СССР Владимир Александрович Энгельгардт, много лет возглавлявший Институт молекулярной биологии, носящий теперь его имя: “Не нужно быть беспочвенным оптимистом, чтобы верить, что через пятьдесят лет биологический код — химическая зашифровка наследственных свойств — будет расшифрован и прочитан. С этого момента человек станет полным властелином живой материи”.

“Геном человека” не только один из наиболее значительных и перспективных, но и дорогостоящих проектов в истории науки. Его финансирование первыми начали США. В 1988 году средства на изучение генома человека выделило Министерство энергетики США. Затем сотни миллионов долларов распорядился выделить Конгресс. Они поступили в бюджет Министерства здравоохранения, оттуда перетекли в ведение дирекции Национальных институтов здоровья, в сети которых появился новый Национальный институт исследования генома человека.

Ученые формулировали основополагающие задачи, создавали специальные компьютерные программы и математический аппарат. Так закладывались основы науки геномики.

По мере продвижения к цели исследований и получения новых, все более ошеломляющих и потенциально важных результатов проект “Геном человека” стал привлекать к себе внимание не только научного, но и делового и финансового мира. Ведь все расширяющийся поток новой информации о генах человека сулил в будущем колоссальные дивиденды.

Ведущие страны Запада начали буквально соревноваться — кто больше средств вложит в геномные исследования. В мае 1999 года британский фонд “Велком траст” выделил дополнительно 100 миллионов фунтов стерлингов (примерно 167 миллионов долларов) нескольким английским лабораториям, занимающимся изучением генома человека, в том числе Сэнгеровскому центру в Кембридже. Правительство Франции также “впрыснуло” дополнительно 330 миллионов долларов в бюджет исследовательского центра под Парижем. Таким образом французы надеялись устранить отставание от США и Великобритании и в будущем обеспечить приток денег за патентование полученных результатов.

Германия летом 1999 года резко изменила свой подход к финансированию работ по геному человека. Ученым Германии удалось убедить правительство в необходимости увеличить расходы на исследования генома до 280 миллионов долларов в год.

Об увеличении выделяемых на работу по секвенированию генома человека средств объявило правительство Японии, где в последние три года ежегодные субсидии достигли 560 миллиардов иен — это четверть средств, расходуемых на проект “Геном человека” в США. А в следующие пять лет в исследования генома японцы намереваются вложить 17 миллиардов долларов.

Чтобы не отстать в гонке, американцам пришлось увеличить расходы на исследования генома человека.

Россия, к сожалению, в последнее время фактически перестала вкладывать деньги в международный проект “Геном человека”. Если такое положение кардинально не изменится, Россия может обречь себя на зависимость от тех стран, которые, вложив в эту научную область большие средства, будут диктовать ей свои условия.

Исследования генома стали ареной не только научного, но также экономического и даже политического соревнования государств.

Достижения в осуществлении проекта “Генома человека” рождают не одни только радужные ожидания, но и обоснованную тревогу юристов и защитников индивидуальных прав человека. Вполне оправданы возражения против распространения персональной информации без разрешения тех, кого она касается. Между тем, страховые компании стремятся любыми способами добывать такие сведения, чтобы получить от этого выгоду. Например, если человек несет потенциально болезнетворный ген, то страховая компания либо откажет в страховке, либо запросит за нее бешеную сумму. Чтобы избежать такого развития событий, Конгресс США уже принял ряд законов, запрещающих возможные злоупотребления. Юристы всего мира продолжают интенсивно работать в этом направлении.

Борис Юдин

член-корреспондент РАН,

руководитель Института человека РАН,

главный редактор журнала “Человек”

Международный научный проект “Геном человека”, который ныне приближается к успешному завершению, уникален во многих отношениях. Я хочу осветить ту его отличительную особенность, которая менее других известна широкой публике. Она заключается в том, что с самого начала работы над проектом параллельно с расшифровкой полного набора человеческих генов было развернуто изучение социально-этических проблем, которые возникают в связи с проникновением научной мысли в сокровеннейшие тайны человеческой биологии.

В США решение о финансовой поддержке проекта принималось на уровне Конгресса, и законодатели обусловили эту поддержку требованием, чтобы 3–5 процентов выделяемых средств направлялось на выявление, анализ и, где возможно, разрешение именно социально-этических и юридических вопросов, порождаемых геномными исследованиями. Эта инициатива была поддержана и в других странах, участвующих в проекте. И в России, несмотря на мизерное финансирование отечественной научно-технической программы “Геном человека”, руководители программы, начиная с ее инициатора академика Александра Александровича Баева, неизменно направляют часть скудного бюджета на изучение этических проблем геномики.

Такой шаг стал воистину беспрецедентным. Прежде обычный порядок взаимодействия науки и техники с обществом был таким: сначала создается новая технология, которая с течением времени входит в нашу жизнь. Затем, однако, выясняется, что наряду с тем эффектом, ради которого она и создавалась, дают о себе знать и побочные, ранее не предвиденные (такие, скажем, как экологические воздействия многих химических технологий), негативное влияние которых нередко даже перевешивает объем благ, обеспечиваемых этой технологией. В результате же людям приходится разрабатывать и претворять в жизнь целые комплексы мер с целью хоть как-то совладать с этими негативными эффектами. Долгие годы такая последовательность событий воспринималась как нечто неизбежное; это, на мой взгляд, и стало одной из главных причин широко распространившихся в обществе опасений и тревог по поводу прожорливого молоха — ставшего безжалостной и никак не контролируемой людьми силой научно-технического прогресса. Сложилось даже убеждение, обретшее силу догмы так называемого технологического детерминизма. Согласно этой догме все, что становится возможным с технической точки зрения, непременно будет реализовано на практике. Людям же остается лишь приспосабливаться, насколько это будет им удаваться, к тем неприятным неожиданностям, которые несут с собой новые технологии.

Справедливости ради надо сказать, что первыми, кто своими реальными действиями начал опровергать всесилие этой догмы, стали именно ученые-генетики, которые в 1973 году, в момент появления новой технологии манипулирования генами, обратились к коллегам и к обществу с призывом приостановить исследования до тех пор, пока не будут оценены потенциальные опасности и риск, связанные с ее применением. Между прочим, именно эта технология, позволяющая “разрезать” и “склеивать” гены в строго определенных местах, а также “вшивать” в них участки чужеродного генетического материала, и дала возможность поставить такую сверхсложную задачу как расшифровка человеческого генома.

Тот факт, что в исследовании человеческого генома накопление новой научной информации идет рука об руку с анализом социальных, этических и правовых проблем, порождаемых этими исследованиями, весьма примечателен. Он зарождает луч надежды на будущее человечества, которое в принципе в состоянии проявить достаточную мудрость и не подвергнуться самоуничтожению, бездумно отдавшись на волю бурных волн научно-технического прогресса.

Десятилетняя история целенаправленного изучения и обсуждения этических проблем, порождаемых развитием геномики, позволила получить и другие, не менее весомые и вместе с тем весьма конкретные результаты. Можно сказать, что за это время наработан бесценный опыт этико-правовой оценки и регулирования научно-технического прогресса. Люди мало-помалу начинают ориентироваться и обживаться в том новом, порой весьма странном мире, который создается вокруг них благодаря достижениям геномики, хотя, безусловно, нередко эти достижения ставят под вопрос наши привычные представления об окружающем мире и о самих себе, заставляют переосмысливать наши моральные нормы и ценности.

В этой связи прежде всего следует заметить, что далеко не случайно бурное развитие геномики пришлось на тот век, который по праву называют информационным. Ведь в известном смысле геномика — это наука об информации, той биологической информации, на основе которой построен всякий биологический организм, и которую он — с теми или иными модификациями — передает своим потомкам. И оказалось, что информация, закодированная в моих генах, может представлять интерес для самых разных людей — скажем, для моего работодателя, который может на ее основании отказать мне в работе, поскольку при моей генетической конституции эта работа может повысить риск возникновения у меня того или иного заболевания. Она может интересовать и того, кто занимается моей медицинской страховкой — зная о моей генетической предрасположенности к какой-либо болезни, он станет требовать от меня повышенных страховых платежей.

Для того чтобы в подобных случаях уберечь человека от дискриминации, удалось выработать этические и правовые нормы, которые стали общепризнанными — информация о моих генах не может быть передана третьим лицам без моего ведома. Даже если кто-то захочет использовать ее для исследовательских целей, он прежде должен будет проинформировать об этом меня и получить мое согласие.

В некоторых обстоятельствах, однако, эти нормы порождают серьезные конфликты интересов: представим себе, что в моих генах выявлено определенное отклонение, которое с течением времени может привести к серьезному заболеванию. Эта информация может быть в буквальном смысле жизненно важной для моих родственников. Возникает вопрос: можно ли информировать их об этом отклонении, если я того не желаю? Общепризнанной точки зрения, по крайней мере в настоящее время, увы, не существует.

Еще один пример того, как трудно бывает иметь дело с генетической информацией. Существуют такие неизлечимые средствами современной медицины болезни, которые развиваются только в старости, однако генетическая предрасположенность к ним с высокой степенью точности может выявляться уже в раннем возрасте. К их числу относится, скажем, довольно распространенная болезнь Альцгеймера (старческое слабоумие). Так надо ли предлагать человеку, у которого в роду отмечены подобные заболевания, проведение соответствующего генетического теста? А если тест выявил предрасположенность к неизлечимой болезни, которая разовьется лет эдак через пятьдесят, надо ли информировать его об этом? С такого рода проблемами постоянно сталкивается одна из наиболее перспективных областей изучения генома человека — генодиагностика.

Но сегодня всем нам стало очевидно, быть может, даже слишком очевидно, что информация может иметь немалую коммерческую ценность. Это в полной мере относится и к генетической информации. К числу проблем, встающих перед людьми вследствие прогресса геномики, относится и такая: в какой мере генетическая информация может быть чьей-либо собственностью? Специалисты столкнулись с такой проблемой при подготовке одного из важнейших международных документов, призванных регулировать развитие геномики и использование ее достижений, — Всеобщей декларации ЮНЕСКО о геноме человека и о правах человека. В первоначальных версиях этой Декларации утверждалось, что геном человека является достоянием всего человечества. Эта формулировка, однако, вызвала вполне обоснованные нарекания, поскольку могла быть истолкована в том смысле, что собственные гены каждого человека принадлежат не только ему, но человечеству в целом. В окончательном тексте формулировка была смягчена таким образом: “Геном человека знаменует собой достояние человечества”, так что слово “достояние” стало использоваться скорее в символическом смысле.

Несравненно более сложной, впрочем, эта проблема собственности на генетическую информацию стала в связи с непрекращающимися дебатами по поводу патентования генов человека. То, что для нашей страны пока представляется чем-то экзотическим, вызывает глубокий раскол между странами Севера и Юга, между США и Европой, между Европейским Союзом и Советом Европы, наконец, между финансируемыми частным капиталом и поддерживаемыми государством исследованиями. Одни утверждают, что генетическая информация, коль скоро она была кем-то расшифрована, то есть открыта, становится чужой собственностью, должна защищаться патентом. И каждый, кто захочет пользоваться ею, обязан за это платить; патентная защита интеллектуального вклада тех, кто расшифровывает гены, станет мощным стимулом для дальнейшего прогресса исследований. Однако их оппоненты считают, что эта информация создана не тем, кто ее расшифровал, а самой природой (или Богом); что ее собственником скорее следует считать того, в чьих генах она содержалась, чем того, кто ее извлек; что, наконец, патентование ограничит доступ ученых к информации и тем самым не ускорит, а затормозит исследования.

Конечно, пока еще попытки медицинского вмешательства на генетическом уровне — генотерапия — приносят более чем скромные результаты, так что порой учеными овладевает отчаяние, и вновь возобновляются разговоры о том, что этот путь ведет в тупик. Тем не менее методы медицинского воздействия на гены человека становятся все более тонкими, изощренными и разнообразными, что само по себе знаменует прогресс медицины.

Но и в области генотерапии сегодня существует общепризнанный запрет, диктуемый этическими соображениями. Все клетки, которые входят в состав нашего организма, подразделяются на два класса — соматические и зародышевые. И если воздействие на гены соматических клеток затрагивает только данный организм, то воздействие на зародышевые клетки в том или ином виде может сказываться на потомстве. Последствия таких вмешательств могут обнаружиться лишь в череде поколений. И есть риск того, что эти последствия окажутся чрезвычайно неприятными.

Хотя генетическое вмешательство в зародышевые клетки и может преследовать цель избавления потомков от генетического дефекта, оно, строго говоря, выходит за рамки медицины. И здесь мы оказываемся в наиболее спорной, быть может, и наиболее пугающей области возможного применения тех знаний, которыми вооружает нас новая генетика. Речь идет о таком вмешательстве в геном, которое направлено на то, что некогда именовалось улучшением человеческой породы, или евгеникой.

Между прочим, когда десять лет назад рассматривался вопрос о создании проекта “Геном человека”, одно из главных возражений его оппонентов касалось как раз того, что результаты исследований будут использоваться в евгенических целях. Тогда, однако, ведущие генетики мира выступили единым фронтом, отстаивая тезис о том, что евгенические проекты не имеют никакой серьезной опоры в генетике как науке .

Впрочем, в некоторых регионах мира к евгенике относятся вполне благожелательно. На Западе и в России все чаще евгенические программы рассматриваются как едва ли не единственный выход из надвигающейся на нас генетической катастрофы — безнадежного ухудшения качества “генетического материала” — генофонда. И сегодня приходится признать, что реализация проекта “Геном человека” привела к известному оживлению в обществе интереса к евгеническим замыслам.

Есть, однако, характерное и значимое различие между умонастроениями прошлых и сегодняшних сторонников улучшения генофонда. В отличие от своих предшественников нынешние приверженцы евгеники больше уповают на совершенствование индивидов, чем социальных групп. Скажем, сегодня люди скорее склонны рассуждать о том, как с помощью генетических вмешательств улучшать физические или интеллектуальные характеристики своих детей, а не всего населения в целом. Это, на мой взгляд, является показателем углубления интереса к миру, непосредственно окружающему человека, в противовес миру глобальному.

Но как бы то ни было, колоссальные достижения в познании генетического устройства человека (а в не столь уж далекой перспективе и в направленном воздействии на его генетику) с новой остротой ставят вечные вопросы: что такое человек, насколько пластичной или, напротив, жесткой является его природа. Важно только иметь в виду, что при определении того, что есть природа человека, нам приходится полагаться не только на знания, которые открывает наука, в том числе генетика, но и на то, что мы, люди, считаем морально дозволенным в воздействии на него. А значит, это определение мы не получаем от, пусть даже самого высокого, авторитета, а вырабатываем сами, когда принимаем те или иные решения и осуществляем те или иные действия.

Протоиерей Николай Балашов

Изучение закономерностей Божия творения — это вполне оправданное и достойное употребление способностей нашего разума, дарованного нам Создателем. Еще апостол Павел писал, что “через рассматривание творений” человек способен познавать вечную силу и Божество Творца (Рим. 1. 20). Отцы Церкви приветствовали изучение живой природы как один из путей к богопознанию; Ломоносов утверждал, что наука и вера “в распрю прийти не могут”, а мудрый Филарет, митрополит Московский, остроумно замечал: “Вера Христова не во вражде с истинным знанием, потому что не в союзе с невежеством”.

Так что протестов со стороны Церкви по поводу самого факта расшифровки генома ожидать не следует. Рост человеческих знаний в области механизмов наследственности и воспроизведения живой природы заслуживает признания и уважения. Лишь люди, вступившие, вопреки филаретовской максиме, в союз с невежеством, могут увидеть в фундаментальных научных открытиях угрозу для веры в Божие всемогущество и в Божественное призвание человека.

Другое дело, что открытыми остаются многочисленные тревожные вопросы об использовании новых познаний в области генетики. В чьих руках окажется это могущественное оружие и кто будет контролировать его применение? Можем ли мы быть уверены, что оно послужит лишь ко благу человеческого рода в целом и каждого человека в отдельности? Где границы допустимого вмешательства в человеческое естество? Не приведут ли опыты ученых к непоправимым последствиям? Не станет ли генетическая паспортизация новым способом дискриминации людей , отклоняющихся от генетической нормы?

Все эти проблемы не могут, конечно же, оставаться в стороне от внимания Церкви. Об опасности радикального вторжения в природу человека неоднократно говорил Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. В одном из документов Священного Синода Русской Православной Церкви был выражен призыв к общественному диалогу о проблемах использования генной инженерии.

Рассмотрим вопрос о праве собственности на новые открытия. Дело в том, что за последние годы правовые и этические аспекты патентования генетической информации и биотехнологических методик стали предметом чрезвычайно острых дискуссий. Ученые, вовлеченные в международный общественный проект по картированию генома, в большинстве своем убеждены, что нельзя допустить приватизации сведений, принадлежащих всему человеческому роду.

Однако финансовые интересы частных компаний настоятельно требуют патентования последовательностей нуклеотидов, составляющих человеческие гены. Одна из первых попыток защитить интеллектуальную собственность, создаваемую в области исследований генома, была предпринята в 1988 году, когда Европейская Комиссия внесла в Европарламент проект Директивы по юридической защите биотехнологических изобретений.

Наиболее спорной представляется 5-я статья Директивы. Правда, в ?1 она содержит признание, что “человеческое тело на различных стадиях его формирования и развития, а также простое открытие одного из его элементов, включая последовательность или частичную последовательность гена, не может составлять патентуемого изобретения”. Однако все значение этого утверждения перечеркивается следующим параграфом, согласно которому “элемент, изолированный из человеческого тела или иным образом полученный в результате технического процесса, включая последовательность или частичную последовательность гена, может составлять патентуемое изобретение, даже если структура этого элемента идентична натуральной”.

Ясно, что всякое исследование человеческого или любого другого гена требует его предварительного извлечения из организма и включает применение определенных технических операций. Таким образом, компания, которой удалось, например, идентифицировать ген, ответственный за развитие раковой опухоли (или, напротив, препятствующий такому развитию), сможет запатентовать свое открытие. Всем последующим пользователям этой информации придется платить.

С точки зрения христианской веры, это не просто правовой или экономический вопрос. Ни один человек, ни одна корпорация не может объявлять себя автором того, что создано Самим Творцом мироздания. Претензия на копирайт по отношению к частям человеческого организма и живой природы вообще выглядит не только нелепо, но и кощунственно. Именно эти соображения лежат в основе резко критической оценки новой патентной инициативы, с которой выступила, в частности, рабочая группа по биоэтике Европейской экуменической комиссии “Церковь и общество” в 1996 году. При этом эксперты данной группы (включающей богословов, биохимиков, генетиков, медиков и юристов) подчеркнули, что они ни в коем случае не являются противниками биотехнологических исследований как таковых и вполне допускают возможность патентования конкретных технологий, использующих генетическую информацию, — но только не генов или живых организмов как таковых.

Тем не менее под сильнейшим давлением со стороны транснациональных фармацевтических и биотехнологических компаний Директива 98/44/CE о юридической защите биотехнологических изобретений была одобрена Советом министров Европейского Союза и Европейским Парламентом. К 1 августа 2000 года национальное законодательство стран—членов ЕС должно быть приведено в соответствие с этой директивой.

Решение было опротестовано правительствами Нидерландов, Италии и Норвегии, которые подали соответствующий иск в Европейский суд. Против директивы выступили также некоторые общественные организации, включая “Гринпис” и “Оксфам солидарити” (Бельгия). В июне этого года последовали аналогичные заявления Парламентской ассамблеи Совета Европы, Комиссии “Церковь и общество” Конференции Европейских Церквей, участников встречи министров науки стран Большой восьмерки, министра юстиции Франции г-жи Э. Жигу. Во Франции вопрос стоит особенно остро, поскольку патентование генов законодательно запрещено именно в этой стране, которой, между тем, Европейский Союз уже пригрозил возможными последствиями непослушания общему решению о введении в действие Директивы 98/44. Думаю, в ближайшие месяцы конфликт между коммерческими интересами и этическими ценностями, укорененными в христианском мировосприятии, достигнет еще большей остроты.

И это — только одна из нравственных проблем, уже порожденных технологическим развитием. Теперь попробуем заглянуть в будущее.

В обозримые сроки, по-видимому, у нас появятся возможности тотального генетического тестирования и выявления генетической информации о каждом человеке, включая его предрасположенность к определенным заболеваниям. С одной стороны, это позволит своевременно, еще до появления первых симптомов, предпринимать необходимые шаги к предотвращению опасных болезней. Роль предупредительной медицины чрезвычайно возрастет. С другой же стороны, разрыв между возможностями диагностики и терапии — особенно на первоначальном этапе — лишь увеличится.

Невозможно исключить и различные формы дискриминации людей с выявленными генетическими аномалиями — например, при приеме на учебу или работу, при медицинском страховании и т.п. Если уже сегодня много говорят о генетической предопределенности как выдающихся дарований, так и наклонности, скажем, к преступному поведению, то в будущем биологический детерминизм такого рода может намного более существенным образом повлиять на сформированное христианской традицией представление о человеке как существе, наделенном от Бога свободной волей и несущем ответственность как перед Создателем, так и перед человеческим обществом за последствия своего выбора.

Но самым устрашающим образом “тирания нормальности”, на мой взгляд, может проявиться в области продолжения человеческого рода. Уже сейчас развитие новых репродуктивных технологий оплодотворения in vitro , “суррогатного материнства”, пренатальной и преимплантационной диагностики все более способствует распространению взгляда на ребенка как на технологический продукт целенаправленной человеческой деятельности, а вовсе не как на дар Божий. Концепция “репродуктивных прав”, которые многие относят к разряду неотъемлемых, фундаментальных прав человека, клонится к признанию права каждого индивидуума (независимо от пола, семейного положения, сексуальной ориентации и т.д.) иметь столько детей, сколько захочется, тогда, когда захочется, а в идеале и такого качества, какого вам хочется. Права самого ребенка при этом удивительным образом не принимаются во внимание.

Уже сейчас, когда генетической диагностике поддаются лишь отдельные заболевания, отказ родителей от пренатальных тестов (с последующим абортом в случае каких-либо аномалий) воспринимается многими в развитых странах как образец поведения негуманного (зачем плодить больных?) и антиобщественного (зачем обременять налогоплательщиков неполноценными людьми?). В случае же оплодотворения в пробирке отбор наиболее “перспективных” эмбрионов с уничтожением остальных или обращением их в пользу науки является рутинной процедурой.

Расширение наших знаний о геноме и развитие генной инженерии, несомненно, предоставит возможность более массированного применения такого подхода. Улучшение генотипа по желанию заказчиков (возможно, слово “родитель” со временем многие сочтут устаревшим?) может стать повседневной реальностью. Это, в свою очередь, неизбежно приведет к коренному пересмотру наших представлений о человеческой идентичности, об уникальности и свободе человеческой личности, которая вызвана к жизни суверенной волей Божией и несет в себе образ Господень, а потому не может рассматриваться как чья-то собственность или чье-то достижение.

Заказчиком целой популяции улучшенного в определенном смысле генофонда может, разумеется, оказаться и правящий режим тоталитарного типа. Пока что такие предположения относятся скорее к области фантастики; но мы должны быть готовы к появлению соответствующих технических возможностей.

Это вовсе не означает, что я выступаю против медико-генетических методов диагностики и генной терапии как таковых. Боже упаси! Ведь их применение может предотвратить болезни и облегчить страдания многих людей. Речь идет о другом — о немедицинском использовании этих методик для выведения лучшей человеческой породы, о новом издании евгенической идеологии, которая, казалось бы, достаточно скомпрометирована вождями Третьего рейха.

Мы стоим у черты тяжкого нравственного бесчувствия, если способны хоть на минуту забыть, что люди не делятся на первый и второй сорт, что правом на жизнь, любовь и заботу обладает каждый человек, а больной — в еще большей мере. Бог — “заступник немощных”, говорит Священное Писание. “Поддерживать слабых” учил нас апостол Павел.

Тех, кого библейские аргументы не впечатляют, я просил бы представить себе, что возможность отбраковывать “неполноценных” появилась бы у человечества уже в XVIII или XIX веке. В таком случае у нас, наверное, не было бы Достоевского, потому что у него “вовремя” обнаружили бы наклонность к эпилепсии, не было бы Чехова — склонен к чахотке, не было бы Ван Гога — вероятна психическая нестабильность, не было бы ни Бетховена — врачи бы определили, что он оглохнет, ни Малера, у которого была врожденная болезнь сердца, не было бы Модильяни и Утрилло, наклонных к алкоголизму... Список можно продолжать и продолжать. В каком тоскливом царстве здоровой посредственности мы бы жили! И вот если мы вздумаем с помощью ученых серьезно приняться за отбор потомства по определенным параметрам, то именно такое царство у нас неминуемо возобладает.

Очень хочется надеяться, что нашим детям не придется жить в этом “прекрасном новом мире”. Но для этого нам надо вместе отстаивать те традиционные духовные ценности, которые сформировали нашу культуру. Не будем обманываться: в сегодняшнем обезбоженном мире нравственный иммунодефицит весьма велик. Как в России, так и в США, по данным социологических опросов, нашлось немало родителей, которые не прочь при помощи генетических манипуляций над половыми клетками “подтянуть” своим будущим деткам интеллект и прочие полезные качества. А ведь именно мутации половых клеток наиболее опасны, поскольку их непредвиденные последствия не оканчиваются со смертью человека, но передаются всем его потомкам.

“Не стоит открывать ящик Пандоры, если нет уверенности в том, что его можно будет закрыть. Иначе мы рискуем разрушить весь мир из-за неверного применения, недопонимания и искушения биотехнологией”, — сказал несколько лет назад японский специалист в области генетических консультаций Н. Фуджики.

Борьба против легкомысленного вмешательства в человеческую природу — это не слепое противостояние обскурантов свободе исследования, а борьба за зрелое, ответственное отношение к нашим возможностям, за право человека не становиться пленником безликого прогресса, за право ребенка быть не объектом, а субъектом, за достоинство и свободу человеческой личности. И я думаю, что многие нерелигиозные люди в данном случае готовы разделить ту озабоченность, которая для нас, христиан, основывается на нашем религиозном мироощущении.

Александр Городницкий

доктор геолого-минералогических наук,

профессор, академик РАЕН,

зав. лабораторией Института океанологии им. П.П. Ширшова РАН

Когда-то давно, классе, кажется, в пятом, в голодном послевоенном Питере мне попалась в какой-то книге старинная гравюра: человек забрался по лестнице на небо, просунул голову через дыру в небосводе и с интересом наблюдает, что происходит по другую его сторону. Картинку эту я неожиданно для себя вспомнил дважды совсем недавно: первый раз, когда наступил 2000 год, и мы, те, кто дожил, перевалили в новое тысячелетие, и второй раз, когда услышал о расшифровке генома человека, о чем в июле 2000 года официально объявили лидеры стран “Большой восьмерки” на саммите на острове Окинава.

Двадцатый век стремительно удаляется от нас, становясь историей. Пожалуй, самым важным научным открытием в нем явилось открытие и освоение ядерной энергии, которое сразу же привело к созданию оружия массового уничтожения, Хиросиме и Нагасаки, чернобыльской катастрофе и многим другим трагическим событиям, поставившим вопрос о самом существовании человечества и земной природы и реально приблизившим времена Апокалипсиса. Все разработки по этому направлению с самого начала велись отдельно учеными враждующих стран в обстановке строжайшей секретности, привели к накоплению огромного арсенала ядерных вооружений, уничтожить которые оказалось труднее, чем создать. Все многолетние кропотливые попытки мирового сообщества объединиться, ликвидировать ядерное оружие и поставить под контроль дальнейшие разработки неизменно наталкиваются на противодействие целого ряда развивающихся стран с авторитарными режимами — от Северной Кореи до Ирана. Сложным путем идут договоры по ПРО. Угроза ядерной войны и связанного с ней самоуничтожения до сих пор висит над человечеством, перекочевав в новое столетие и заставляя людей называть открытие ядерной энергии дьявольским, хотя мирное использование ее, казалось бы, сулило людям неисчислимые блага.

Исследования по изучению и расшифровке генома человека с самого начала осуществлялись по открытой международной программе, с участием многих стран, в том числе и России, хотя ее финансовая доля была более чем скромной. И по концептуальной сути эти исследования структуры ДНК человека, истории и условий их формирования близки к познанию великих тайн акта творения, которые, согласно религиозным представлениям, доступны только Богу. На открытия подобного масштаба человечество до сих пор не замахивалось.

Конечно, можно говорить о том, что широкое афиширование открытия генома человека не обходится без излишней рекламы в угоду финансовым интересам заинтересованных корпораций, что вынесение этой темы на саммит руководителей ведущих стран мира преследует и политические цели, и все-таки...

По роду своей научной деятельности (а я как геофизик занимаюсь изучением строения и эволюции верхних оболочек нашей планеты) я далек от генетики, но хорошо помню, как на Международном геофизическом конгрессе пару лет назад в Москве в МГУ выступал с докладом протоиерей Духовной Академии, имевший научную степень доктора геолого-минералогических наук. Он доказывал в своем докладе, что все попытки предсказывать землетрясения заведомо бесплодны, поскольку это “промысел Божий”.

С другой стороны, я вспоминаю, как еще в начале распада СССР ко мне обратились корреспонденты радиостанции Би-Би-Си с просьбой прокомментировать заявление, сделанное по радио тогдашним президентом Грузии Звиадом Гамсахурдиа. В своем выступлении он сказал, что большевики из Москвы специально устраивают землетрясения в Закавказье, чтобы подавить там национально-освободительное движение. А еще за несколько лет до этого в одной из океанографических экспедиций на научном судне я читал лекцию для экипажа о дрейфе континентов. Тогда как раз происходило становление в нашей стране новой геологической теории тектоники литосферных плит, убежденным сторонником которой я являюсь. После лекции ко мне подошел наш замполит: “Скажите, пожалуйста, а мы можем научиться управлять движением континентов?” “Кто это мы?”— переспросил я. “Как это кто, — удивился замполит, — партия и правительство, конечно”. “Что вы, — попытался втолковать я, — это сложные глубинные процессы длительностью в сотни миллионов лет. Человечество не может ими управлять”. “Плохо работаете, — отрезал мой собеседник, — надо научиться”.

Так может ли человек приблизиться к Богу в понимании и управлении самыми главными проблемами, с которыми связано наше существование, проблемами устройства планеты, где мы живем, и нашего собственного устройства? Мне кажется, этот философский вопрос, веками напрягавший лучшие умы, с открытием генома человека приобретает новое звучание.

Обращает на себя внимание одна характерная особенность исследованной структуры генома человека: различия в генах у различных человеческих рас крайне незначительны и составляют менее тысячных долей процента. Это могучий удар по многочисленным до сих пор сторонникам человеконенавистнических расовых теорий. Незначительно также расхождение в генах человека и животных. Это, с одной стороны, как бы подтверждает дарвиновскую теорию эволюции, с другой — может свидетельствовать в пользу единого акта Творения. Вместе с тем результаты исследований показали, что даже весьма небольшое различие в генных структурах может дать огромное расхождение в эволюционных ветвях, что требует весьма осторожного подхода.

Вряд ли следует ожидать, что это замечательное открытие немедленно принесет человечеству исцеление от всех болезней. Опыт научных открытий показывает, что от принципиальных результатов до их практической реализации путь неблизкий. Можно предполагать, что установленные закономерности структур ДНК и их эволюции будут существенно уточняться. И все-таки, если верить оптимистам, мы получаем ключ к решению главных проблем борьбы с неизлечимыми сегодня болезнями, такими, как рак, СПИД, диабет и многими другими. И возможно, не за горами те времена, когда средняя продолжительность жизни человека будет составлять 150 лет, а его активные творческие возможности существенно возрастут.

Вместе с тем хотелось бы предостеречь моих доверчивых современников от поспешной эйфории. С одной стороны, медицина, в течение столетий до последнего нейрона детально изучившая анатомию и физиологию человека, так и не приблизилась к познанию тайны человеческой жизни. С другой, в человеческой истории практически не было ни одного великого открытия, которое не могло бы быть обращено во зло, и открытие генома человека — не исключение. Вспомним хотя бы чудовищные угрозы, которые сулят нам многочисленные романы, повести и фильмы в связи с невычислимыми возможностями генной инженерии. Может быть, действительно правы братья Стругацкие, предупредившие нас об опасности великих открытий в своем замечательном романе “За миллиард лет до конца света”? Способен ли человек подняться до Бога не только в возможностях познавать сокровенные тайны Вселенной и жизни, но и в высокой нравственности использовать это познание только во благо? Кто может ответить на этот вопрос сегодня?

Перед нами два соседних века и два столь разных по своему существу великих открытия. Новый век только начинается, и никто пока не знает, что он принесет нашим детям и внукам. Открытие генома человека внушает надежду, что, не в пример минувшему веку, он пройдет под знаком объединения усилий всех народов во имя добра.

Месяц назад мне довелось побывать в университетском городе Беркли в Калифорнии, где когда-то велись первые ядерные исследования в США и Оппенгеймер трудился над атомной бомбой. На небольшой площади, рядом с первым синхрофазотроном, превращенным теперь в памятник, и музеем ядерных исследований, по которому водят школьников, на детской площадке установлены причудливые сооружения из чугуна, напоминающие современные абстрактные скульптуры. Оказывается, это схемы строения ДНК живой природы. На скульптурах укреплены таблички с изображением растений, рыб, животных и людей и написано, что все состоит из ДНК. Многочисленные малыши с радостным хохотом и криком взбираются на сооружение и скатываются обратно, нисколько не подозревая, что, когда они вырастут, эти схемы и на самом деле станут такими же добрыми и доступными, какими кажутся им сейчас.

Дмитрий Залетаев

академик РАЕН, главный научный сотрудник

Медико-генетического научного центра РАМН

По-видимому, эпоха “географических” открытий в молекулярной биологии заканчивается. На карту осталось нанести лишь небольшие уточнения — всего-то три процента. Определение нуклеотидной последовательности ДНК всех хромосом человека — большое достижение, равнозначное созданию детальной физической географической карты или глобуса для мореплавателя, геолога, путешественника, военнослужащего и др. Информация об определении нуклеотидной последовательности ДНК человека — давно ожидаемое событие. В конце прошлого года в журнале “Nature” появилось сообщение о том, что в рамках международной программы “Геном человека” определена нуклеотидная последовательность ДНК хромосомы 22 человека, а в мае этого года — хромосомы 21. Методический аспект задачи отлично отработан, постоянно совершенствуется и на сегодняшний день представляет собой практически заводскую технологию — дорогостоящую, очень тонкую, но технологию. Результатом этого и явилось перекрывание плана почти на пять лет.

Однако неизвестно, сколько потребуется времени для завершения проекта, так как расшифровка оставшихся трех процентов нуклеотидной последовательности ДНК представляет большие трудности. Полагаю, что исследование закономерностей структурно-функциональной организации хромосом принесет еще немало сюрпризов.

Что же мы получаем в результате секвенирования генома человека? Эта ценная информация имеет значение в основном для молекулярных биологов и врачей-генетиков. Первые занимаются проблемами картирования и клонирования генов, в том числе и наследственных заболеваний человека, вторые — медико-генетическим консультированием, диагностикой молекулярной патологии, а в недалеком будущем освоят, возможно, и генотерапию. Хочу чуть более подробно остановиться на нескольких моментах.

Во-первых, знание нуклеотидной последовательности генома человека практически изменяет стратегию клонирования (выявления и характеристики) генов, ответственных за наследственные заболевания. Сначала надо определить локализацию заболевания в определенном хромосомном районе. Это достаточно большой район, в котором могут располагаться десятки или сотни генов. Для поиска гена-кандидата заболевания необходимо сузить исследуемый участок ДНК. На это уходило несколько лет. В настоящее время от выявления заболевания до клонирования гена, как правило, требуется около полугода.

Теперь вся нуклеотидная последовательность генома будет помещена в базы данных, с которыми можно связаться в любой момент по Интернету. Если известна хромосомная локализация заболевания, достаточно запросить информацию о нуклеотидной последовательности этого района, провести компьютерный поиск генов, выбрать один или несколько наиболее подходящих и протестировать их на мутации у нескольких больных. В каком гене таковые будут обнаружены, тот и есть искомый ген заболевания. Поиск и характеристика мутаций не составляют проблем в специализированных лабораториях. Новая стратегия получила название “позиционного гена-кандидата”. С такой работой, в принципе, может справиться и один исследователь.

Знание нуклеотидной последовательности гена заболевания и районов, его окружающих, позволит быстрее и эффективнее проводить ДНК-диагностику мутаций. Конечно же, это будет не так просто, как тест на беременность, но принцип почти тот же. На микроплату наносится ДНК как нескольких генов, так и нескольких сотен. В результате можно будет определить районы несоответствия, свидетельствующие о нарушении структуры (мутации) определенного гена. Кроме того, тяжелые наследственные заболевания могут быть выявлены на ранних стадиях беременности, что позволяет предотвратить рождение ребенка с патологией.

Другим прикладным аспектом использования микрочипов является определение вариаций или полиморфизмов ДНК человека, особенно в кодирующих районах. Все люди несут одинаковый набор генов и, казалось бы, должны быть одинаковы. Тем не менее мы все разные, и определяются эти различия сочетанием нормальных вариантов ДНК. Именно на вариациях ДНК основаны идентификация личности и определение биологического родства. Как правило, эти вариации не затрагивают генов. Однако, если полиморфизм возник в определенном гене, он может, не нарушая функцию белкового продукта, немного ее модифицировать, ослаблять или усиливать. Поэтому многие ферменты, участвующие в метаболизме веществ в организме, могут работать чуть быстрее или медленнее. Это не приводит к явной патологии, но может являться фактором предрасположенности к определенному заболеванию. По-видимому, со временем вся полученная информация о полиморфных вариантах ДНК может лечь в основу так называемой генетической паспортизации людей и, как следствие, профилактической медицины. Ведь гораздо проще немного изменить стиль жизни — не курить, соблюдать определенную диету, не злоупотреблять солнечными ваннами, чем лечить тяжелые онкологические заболевания, иногда совершенно безуспешно.

Определение нуклеотидной последовательности генов и их полиморфизмов не только помогает решить проблему ранней и эффективной диагностики, но и ставит серьезные этические задачи. Существование болезней с поздним проявлением (болезнь Альцгеймера, ряд нейромышечных заболеваний, онкологические заболевания и др.) требуют от врачей не только серьезных медицинских знаний, но и большого такта и осторожности в консультировании таких пациентов. Если общество отважится на генетическую паспортизацию, то это потребует подготовки специалистов нового класса, чьи знания будут лежать на стыке молекулярной биологии, генетики и медицины.

Информация о нуклеотидной последовательности в генах изменяет стратегию исследования взаимодействия генов в нормальных и измененных болезнью тканях организма. Жить в обществе и быть свободным от него невозможно. Это характерно и для генов в геноме. Гены не изолированы в клетке, а взаимодействуют, регулируют друг друга, образуя сложные цепочки или даже каскады. Причем в различных тканях организма в определенные временные промежутки функционируют различные гены. Мы еще достаточно далеки от понимания слаженности концерта генов в нашем организме. Поэтому микрочипы, содержащие последовательности активно работающих (экспрессирующихся) генов, позволят пролить свет на интимные генные взаимоотношения не только в норме, но и при патологии. Геномные расшифровки такого сложного биологического процесса как канцерогенез, исследования в онкогеномике позволят проводить раннюю диагностику, эффективную и экономичную терапию, подбирать и создавать эффективные лекарственные препараты.

В то же время расшифровка генома является всего лишь фундаментом, или инструментом для дальнейшего исследования биологических закономерностей функционирования человеческого организма.

Андрей Столяров

У человечества, вероятно, уже нет будущего. Причем вид “человек разумный” исчезнет с лица Земли не в результате глобальной военной, экологической или какой-либо иной катастрофы, хотя такой вариант развития пока еще тоже возможен, нет, он просто тихо угаснет, исчерпав имевшееся у него биологическое предназначение, как в свое время практически без катаклизмов угасли в продолжающейся эволюции неандертальцы, уступив место более развитой и совершенной кроманьонской расе. И дело тут не в программе “Геном”, находящейся ныне в центре внимания общества, но, по-моему, отнюдь не науки. Программа “Геном”, несмотря на грандиозный объем работ, который она призвана осуществить, все-таки представляет собой хоть и важное, но чисто техническое исследование. Это не открытие, распахивающее перед человеком новую область знаний, это не внезапное озарение, меняющее вдруг привычную нам картину мира, это не принципиальный, случающийся, кстати, относительно редко прорыв в неизведанное. Это просто довольно рутинный, не слишком, на мой взгляд, интересный, требующий не таланта, а только квалификации производственный цикл. Картирование генетической местности. Съемка ландшафта и многочисленные замеры имеющихся на нем высот и глубин. Нанесение расстояний и тщательное описание характера почвы. Это, по-моему, задача цивилизации, а не культуры. И хотя задачи цивилизации, транспортные или продовольственные, например, как правило, чрезвычайно важны, они не имеют принципиального мировоззренческого характера. Они отвечают на вопросы “что?” и “как?”, но не отвечают и не могут ответить на главный вопрос — “зачем?”. Они не несут в мир нового знания, они лишь добавляют подробности к знанию, уже имеющемуся.

В этом смысле программа “Геном” не является, на мой взгляд, чем-либо выдающимся. Другое дело, что вместе с иными, менее, вероятно, заметными достижениями современной науки эта программа образует тот, к сожалению, невидимый и неслышный почти никому тайфун, который уже вполне очевидно сметает человечество в прошлое. В этом смысле программа “Геном” имеет не столько научное, сколько символическое значение. Она является, скорее всего, последним апокалиптическим предупреждением. Процесс уже начался. Половина неба охвачена черным облаком урагана. Ветер будущего усиливается с каждой секундой, и у человечества просто нет сил, чтобы удержаться в ускользающем настоящем. Неважно , сколько мгновений еще осталось до полуночи. Важно, что время идет, и исторический путь человека, по-видимому, завершается.

Мы сейчас переживаем эпоху Второй биологической революции. Это тем более удивительно, что даже о первом грандиозном биологическом повороте мало кто слышал. Точнее, знают о нем, по крайней мере из школьных учебников, практически все, однако почти никто не осознает его всемирно-исторического значения. Речь идет, разумеется, о том, что несколько миллионов лет назад человек выделился из природы и стал человеком. Вселенский масштаб этого события, по-моему, еще до конца не понят, а ведь весь последующий прогресс человечества обусловлен именно этим. Все войны, все революции, все социальные перемены, вся культура, все достижения цивилизации, вся наука и техника на самом деле являются лишь неизбежным результатом того, что человек стал собственно человеком и перестал быть частью природы. Никто, по-моему, не задумывается об этом. Как будто стратегическое продвижение в миоцене было осуществлено невидимками.

И точно так же никто, по-видимому, не замечает нынешней биологической революции, совершающейся буквально на наших глазах. Когда человек отделяется уже не только от биосферы. Никто этого не видит или не хочет видеть. Между тем последствия здесь ожидаются гораздо более значительные, чем от выхода человека в космос или освоения ядерной энергии.

Сразу три важных момента способствуют успеху начавшегося переворота.

Во-первых, искусственное оплодотворение, культивирование человека (то есть, выращивание эмбриона “в пробирке”) и клонирование, которое стало одной из последних сенсаций мира науки. Все это вместе взятое означает, что мужчины и женщины отныне перестают быть необходимыми друг другу для продолжения рода. Биологическая непрерывность может быть обеспечена за счет взятых у индивидуума половых или соматических клеток. Теперь потомство может быть не зачато, а выращено конвейерным способом в инкубаторах. Технически эта задача еще имеет некоторые специальные трудности, но они вполне решаемы и преодолимы, здесь дело только во времени.

Во-вторых, это генная инженерия, позволяющая менять физиологию и пластику человека. Это, в свою очередь, означает, что человеческое тело перестало быть неизменным. Оно перестало быть нормой и признаком принадлежности к определенному виду. Конечно, человек вряд ли когда-нибудь будет летать, как птица: крылья вырастить можно, но мускульной силы едва ли хватит, чтобы подняться в воздух. Зато человек вполне может уподобиться рыбе: “дышащая кожа” и жабры позволят ему погружаться в море без акваланга. Возможно создание органов, чувствующих изменение магнитного поля, возможны глаза, воспринимающие в темноте инфракрасное излучение, возможны уши, слышащие звуки из “немых” для современного человека диапазонов, возможно обоняние, различающее тысячи разнообразных запахов. Главное же, что станет возможным сращение человека с компьютером. Эксперименты по вживлению пока еще примитивных чипов начаты уже несколько лет назад. Достижения в этой области будут нарастать, скорее всего, лавиной. Недалек тот час, когда компьютер станет просто еще одним органом человека. И тут неважно, машина ли поглотит человека или человек — машину. Важно то, что такое событие обязательно произойдет. Трудности здесь также скорее технические, чем принципиальные.

И в-третьих, это биоинформатика, возможности которой еще только осознаются. Биология до сих пор несколько отставала в развитии от других революционных наук. Это было связано с тем, что живое на порядок сложнее, чем неживое, и любое продвижение в этой области требовало непропорциональных затрат сил и времени. Теперь ситуация коренным образом изменилась. Биоконструирование на компьютерах позволяет почти мгновенно учесть сотни тысяч, если не миллионы разнообразных факторов. То, на что раньше уходили целые годы и десятилетия, теперь может быть получено за месяцы, за недели, а иногда даже за считанные часы.

Тайфун обрушится на нас раньше, чем мы сумеем понять, что именно происходит. Я отнюдь не утверждаю, что “человек разумный” в скором времени вообще исчезнет с лица Земли. Я надеюсь, что этого еще довольно долго не произойдет. Но уже сейчас, на мой взгляд, становится вполне очевидным, что классический человек, как он есть, в строгом смысле слова, перестает быть человеком. “Homo sapiens”, возможно, еще остается “sapiens”, но уже в ближайшие десятилетия начнет отходить от собственно “homo”. Будущее действительно накатывается на нас, как тайфун. Только в отличие от природного катаклизма просто переждать его не удастся.

Две новых могучих цивилизации зарождаются сейчас в недрах человеческого сообщества. Это “голубая цивилизация” мужчин и “розовая цивилизация” женщин. Мы пока не понимаем еще, что это именно новые цивилизации, но придет время, и экспансия молодых пассионарных культур перекроит карту мира.

В искусстве этот процесс уже начинается. “Голубые” и “розовые” романы стали уже довольно-таки привычной реальностью книжного рынка, фильм “Полное затмение” о любви двух поэтов, Эмиля Верхарна и Артюра Рембо, прошел практически во всех странах и признан значительным событием современного кинематографа, а лесбийские карнавалы (и им подобные “цветные” мероприятия) постепенно включаются в официальные праздники городов. Чисто психологически человечество уже подготовлено к появлению новых, принципиально иных культур. В том же, что эти культуры будут совершенно иными, по-моему, сомневаться нельзя. Внутри них отомрет почти вся прежняя литература, основанная на любви между женщинами и мужчинами, в значительной степени поблекнет живопись, вынужденная ограничиваться человеческим и, значит, скудным восприятием цвета, прежняя музыка, втиснутая в определенный узкий диапазон, будет соотноситься с музыкой новой, как одинокая флейта с целым оркестром. Различия здесь, вероятно, будут даже более ощутимыми, чем между первобытным искусством и искусством конца XX века. Первое еще может быть включено во второе и художественно им осознанно, но ни в коем случае не наоборот.

Однако только экспансией в сфере культуры “новые цивилизации”, конечно, не ограничатся. Им уже в ближайшее время потребуются гражданские, политические и государственные права. Они захотят не просто молчаливой терпимости со стороны общественного сознания, как это происходит сейчас, но всей полноты законных благ и свобод, которые к настоящему времени выработало человечество.

Можно полагать, что сюжет здесь будет развиваться следующим образом. Сначала представители новых маргинальных культур наравне с психологическим получат и юридическое признание. В большинстве развитых стран это уже этап пройденный, гомосексуализм, “розовый” или “голубой”, там больше не считается преступлением. Затем, видимо, после утверждения нового статуса, они обретут права, равные с правами обыкновенных граждан. Этот процесс уже тоже пошел: в некоторых странах официально разрешены гомосексуальные браки. Таким образом, “человек новый” получил защиту закона. Далее, скорее всего, возникнут “цветные коммуны”, то есть дома, кварталы, районы и, возможно, целые города, поначалу, разумеется, не самые крупные, но зато населенные полностью или в подавляющем большинстве представителями “новых цивилизаций”. И эта тенденция уже достаточно очевидна. В мегаполисах Америки и Европы такие коммуны существуют вполне открыто. А в дальнейшем события будут развиваться по уже отработанной схеме: территория, контролируемая, в основном, гражданами “новой расы”, самоуправление, которое будет достигнуто без особых усилий, далее — автономия и после некоторой, возможно, ожесточенной борьбы — государственная независимость.

Не следует думать, что это слишком экзотический сценарий развития. Хотя я вполне допускаю, что появление “розовых” и “голубых” государств кому-то может показаться абсурдным и даже просто смешным. С точки зрения здравого смысла это, разумеется, выглядит как полный вздор: какие-то вчерашние отщепенцы, какие-то свихнутые и уроды, какие-то маргиналы, находящиеся по отношению к обществу в исключительном меньшинстве, и вдруг чуть ли не бросают вызов всему человечеству.

Это действительно может показаться абсурдом.

Однако здесь я хотел бы напомнить одно важное обстоятельство. История, впрочем, как и эволюция жизни, имеет странное свойство осуществляться именно через маргиналии. Первые млекопитающие животные были уродами среди величественных динозавров. И где теперь динозавры? А невзрачные млекопитающие царствуют и процветают. Первые либералы в Соединенных Штатах Америки тоже поначалу казались многим попросту сумасшедшими. Они, видите ли, считали, что права человека выше прав государства. Явный бред, и к тому же — бред очень опасный. Но из этой бредовой идеи выросла могущественнейшая империя нашего времени. И большевики были в России явными маргиналами. И нацисты начинали свое движение всего лишь с кучкой сторонников. Это нельзя отнести к неким парадоксам истории. Просто новое в миг своего зарождения всегда выглядит смешным и нелепым. Более того, в этом есть какая-то железная логика. И если что-то в данный момент выглядит вздорным, нелепым, безумным и временами даже смешным, значит, можно не сомневаться: оно будет жить дальше. Можно не сомневаться: за этим явлением — будущее, за этим явлением — сила, остановить которую скоро уже будет нельзя.

Будущее всегда не такое, как мы его себе представляем. Это не “продолженное настоящее”. Это, как правило, некая принципиальная новизна. Будущее — это то, чего настоящее предвидеть не может. То, что однозначно выходит за рамки его обыденных представлений.

Вряд ли человечество ждет в ближайшие годы некий Армагеддон. Армагеддона не будет; добро не сойдется у подножья горы в последней битве со злом. Просто добро и зло изменят свой характер настолько, что, скорее всего, уже перестанут быть внятны современному человеку.

Армагеддона не будет. Будет нечто иное.

И хотя это иное кажется нам пока слишком фантастическим и невероятным, оно уже начинает реально существовать, оно уже живет среди нас, и оно уже осуществляется, в том числе и исследовательской программой “Геном”.

И тогда нам остается только один вопрос. Что делать с тем, с чем ничего сделать нельзя? Вот вопрос, который, по-видимому, не имеет ответа и на который, тем не менее, скоро придется отвечать нам всем.

Николай Работнов

доктор физико-математических наук,

первый заместитель председателя научно-технического совета

Минатома России

Пытаясь кратко определить суть совершенного биологами, хочется сказать что-то вроде: человек теперь — открытая книга, а потом толковать, уточнять и детализировать этот банальный образ.

Во-первых, не книга, а библиотека примерно в две тысячи сорокалистовых томов, этакая удесятеренная “Всемирная литература”. Во-вторых, действительно всемирная, и даже российский вклад там можно усмотреть, хотя, по не зависящим от наших авторов причинам, и не такой весомый, как вклад русскоязычных классиков в обычную литературу. В-третьих, как всякая масштабная издательская “библиотека”, эта тоже выходила долгие годы, разрозненными томами, так что торжества по случаю завершения работы носят несколько условный характер, вроде праздника “серебряного костыля” на какой-нибудь трансконтинентальной железной дороге, по многим участкам которой движение давно налажено. В-четвертых, и это главное , про обсуждаемый “текст” никак нельзя сказать того, что сейчас так часто произносится и пишется, — что он “прочитан” или “расшифрован”. В подавляющей своей части он только “считан” со сверхминиатюрного природного носителя информации и занесен на обычные электронные. Одна из ассоциаций, вызываемых этой ситуацией, — мелькнувшее где-то недавно шутливое объявление: “Для перепечатки совершенно секретных текстов требуется неграмотная машинистка”. Люди действительно пока не владеют “грамотой” генетического языка , скрывающего главный секрет природы. К решению этой задачи биологи только приступают. От ее масштаба и потенциального значения ожидаемых результатов захватывает дух. Но и эпохальность уже сделанного коллективного открытия несомненна, и для всех научных работников, независимо от специальности, это настоящий праздник. Журнал “Знамя” поступил правильно, откликнувшись на него.

Автор этих строк, физик, специалист по проблемам “неживого микромира”, не может не признаться в определенной элегической зависти к своим коллегам, исследующим живой микромир. Эстафетный коридор, похоже, позади. Моя наука не выдохлась и не уронила палочку, но все-таки передала ее, и с началом нового столетия “на свой круг” пошла биология. Разумеется, сегодня она в значительной мере является биофизикой: меченые атомы, спектроскопические методы исследования и многое другое — в первую очередь суперкомпьютеры, без которых празднуемый триумф был бы совершенно невозможен, — созданы физиками. Пусть никто не сочтет это замечание попыткой “примазать свою науку к великолепному достижению коллег-генетиков.

От души поздравляя их, необходимо высказать и одно трезвое предупреждение. Люди уже привыкли ожидать от науки не только новых возможностей, но и новых опасностей, и приучили их к этому, увы, физики. Так что биологов на пути широкого внедрения их достижений в медицинскую или сельскохозяйственную практику, вполне вероятно, ждет многое из того, что физики “уже проходили”. Известную истину — наука становится опасной, когда начинает считать, что добилась своих целей, — забывать не следует. Но не следует и идти на поводу у тех, кто вовсю использует человеческие эмоции, с максимальной легкостью поддающиеся политической эксплуатации, — страх, а то и ненависть — для достижения своих, выдаваемых за общечеловеческие, целей.

Разумеется, состоявшееся считывание и предстоящая расшифровка генома будят мечты, самая горячая из которых если не бессмертие, то существенное продление как всей средней человеческой жизни, так и ее активной части, и избавление от тяжелых заболеваний, прежде всего онкологических. Но есть задачи поскромнее и тем не менее весьма важные. Об одной из них хочется сказать.

Какие бы сравнения и эпитеты ни использовались при оценке обсуждаемого свершения, повторим, что геном все-таки — в первую очередь настоящий, реальный текст, и допущенная в нем Природой (другие написали бы — Творцом) опечатка может сделать человека уродом или инвалидом по генетически индуцированному заболеванию. Как специалист по ядерной физике я знаю, что излучением естественного радиационного фона в среднем человеческом организме ежесекундно повреждается порядка миллиона клеток, включая и ответственные за размножение, не говоря уже об обеспечивающих жизнь и развитие самого организма. И несмотря на это мы с вами живы и, в общем, здоровы. Как именно заложенные в наших генах корректирующие программы либо ликвидируют эти последствия, либо дезактивируют пораженные клетки, ясно, насколько мне известно, пока в достаточно общих чертах. Можно надеяться, что открытия последнего — и будущего времени помогут глубже разобраться в этом. Очень желательно, чтобы они способствовали принятию взвешенных решений по радиационным нормам и, более общо, по отношению к радиационным технологиям, на которые человечество захочет или вынуждено будет опираться при решении прежде всего энергетических и экологических проблем, как глобальных, так и национальных.

В частности и в особенности, требует внимательнейшего рассмотрения медико-биологическая гипотеза о БЛЗ — беспороговой линейной зависимости, согласно которой естественно безопасного уровня ионизирующей радиации не существует. Я не знаю аналогов сложившейся на сегодняшний день ситуации: хотя в научном отношении БЛЗ — абсолютно ничем не обоснованная гипотеза, юридически она является непреложным законом жизни мирового ядерного сообщества, причем законом, непрерывно и монотонно ужесточающимся. Легализация этой гипотезы сыграла, несомненно, положительную роль на ранних этапах развития атомной промышленности, поскольку помогла преодолеть существовавшую тогда недооценку радиационных опасностей и выйти на уровень предельной индивидуальной годовой дозы для профессионалов пять бэр в год — в двенадцать раз ниже первого из лимитов МКРЗ (Международного комитета по радиационной защите). В течение многих лет эта норма действовала и всех устраивала, не приводя ни к каким наблюдаемым отрицательным последствиям. В прошлом году на основании БЛЗ она была снижена до двух бэр в год. И это при том, что на Земле есть места — чаще всего на популярнейших бальнеологических курортах! — где естественный радиационный фон выше этого предела .

Трудности, связанные с обеспечением новой нормы, оказались не просто дорогостоящими, но вредными, а то и прямо опасными. Во-первых, забыли старое фельдшерское правило — чем туже повязка, тем скорей развяжется. Люди обычно с легким сердцем приспосабливаются потихоньку нарушать очевидно неразумные ограничения — а там недалеко и до нарушения ограничений разумных. Во-вторых, и без того не ахти какие средства на охрану здоровья работников и соблюдение техники безопасности оттягиваются на бессмысленную задачу, а карман один, значит, они снимаются с задач осмысленных и необходимых — профилактика, лечение, улучшение оснащения медицинских учреждений. Долг биологов, генетиков в том числе, разобраться в этом вопросе на том же высоком уровне, который был продемонстрирован в атаке на геном. Тем более, что копятся трудно опровержимые свидетельства в пользу так называемого радиационного гормезиса, то есть существования некоторого минимального, необходимого всем живым организмам Земли радиационного фона. Без него начинают давать сбои и деградировать важнейшие иммунные механизмы, которые этот фон заставляет быть все время в состоянии полной боевой готовности.

БЛЗ, по моему убеждению, является самым дорогостоящим псевдонаучным заблуждением в истории.

А когда и в каком объеме предстоит сбыться мечтам, покажет будущее. Думаю, что не самое близкое. Остается пожелать интернациональному сообществу биологов успехов в этой сложнейшей работе, к которой, несомненно, будет приковано внимание всего мира.





Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru