— Олег Бабинов. Мальчик сломал слона. Мария Мельникова
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии



Белка говорит: «Окей, босс!»

Олег Бабинов. Мальчик сломал слона. М.: Стеклограф, 2019.



               Я маленький — ни маменька, ни папенька

               меня не сыщут в ГУМе у фонтана.


Что-то тут неладно. Это взрослый человек может затеряться в любой хтоничесой бездне или в трёх соснах, а маленького обязательно должны найти. Иначе какой смысл быть маленьким?


               Я — мокрой пяткой втоптанная запонка,

               Окисленный подарок океана.


Судя по мягкой интонации автора, пугать он нас совсем не хочет, но по сути это хроника кошмара. На организацию пространственного коллапса у Олега Бабинова уходит всего две строки. Вжух! — и фонтан катастрофически расширился, герой столь же катастрофически сжался, про советскую ностальгию и семейные ценности вообще можно забыть. Но, может быть, у этой новой маленькости есть свои достоинства? Иначе какой смысл быть запонкой?


               Что было в сердце — сердолик, жемчужина,

               Эмалевый верблюдик или слоник?

               Какой коньяк был подан после ужина,

               Додумает затравленный историк.


У жестокости есть свои правила. Отобрать маменьку с папенькой, превратить в запонку, окислить в океане, придавить пяткой, выковырять из сердца столько всего потенциально замечательного — мало. Для максимального экзистенциального унижения должен явиться додумывающий историк. Хотя и историк в этой истории, скорее всего, тоже не самый благополучный персонаж.


               Его жена ушла к руководителю —

               научному сатиру и сатрапу.

               От запонки к простреленному кителю

               Взойдём и мы по лоцманскому трапу.


На этом сказка заканчивается, оставляя читателя перед необходимостью совершить подвиг ловкости и доверия — взойти на только что выплывший из небытия и уже уплывающий за пределы текста корабль, на борту которого явно произошло нечто нехорошее. Полезем или не полезем? Насколько заманчива перспектива побыть лоцманом в столь печальном и малопредсказуемом мире? Может, конечно, потонем, но, может, разыщем эмалевого верблюдика?

«Запонка», открывающая сборник, отлично обрисовывает характер странствия, которое вам предстоит. А ещё здесь полупризрачно мелькает слон из названия книги. Он появится в ней ещё несколько раз и будет столь же трудноуловим. Вы узнаете, что он пахнет имбирным печеньем, куриным бульоном и кожурой мандарина, ходит по полям, где вызревает невзрач, и неким образом связан с падающим снегом — но это всё. Слону такая конспирация позволительна и даже положена — вспомним древнеиндийскую притчу про трёх слепцов, ощупывавших диковинного зверя. Что же касается мальчика, который (интересно, следуя притче или вопреки?) зверя сломал, то его вы в тексте не встретите. Вы этот мальчик и есть. В поэтической вселенной Олега Бабинова слона надо ломать во имя самого слона — как лёд весной или стереотипы в эпоху перемен. И явно неслучайно на обложке книги слон — набивной и без лапы, как мишка Агнии Барто, для которого оторванная конечность стала пропуском в вечную любовь.

Игрушечность своего зверинца Бабинов доказывает очень старательно. Всеми доступными техническими средствами — песенно-считалочным размером и ритмом, словесными играми с пламенным приветом от детей дошкольного возраста и будетлян, изобильными цитатами и аллюзиями — он пытается заверить читателя, что тот попал в милый мир запонок. Не надо пугаться и огорчаться — это лишь игрушки, семантические бирюльки, гуманитарные забавы интеллигентного человека, возможно, даже под гитару, возможно, даже со сцены дачного самодеятельного театра, в конце концов, «после Пушкина с Лермонтовым любой поручик / вам в России срифмует про нежных ручек». Всё смешалось в общем танце, и летят во все концы комические военные, арлекины и пираты, циркачи и акробаты, бесенята в костюме Пушкина, сказочные герои, челюскинцы на льдине, Энн с Кинг-Конгом, играющие в пинг-понг, табадабадам, трах-тибидох… А автор — этакий Пух-переросток: «Облачённый в непоплечу, / палачу перчу палачинки / и себе под нос бомочу, / бормочу себе бормочинки». Но стоит лишь чуть внимательнее приглядеться — и из отверстия, зияющего на месте оторванной лапы, вам помашет живой слоновий хобот.

«Трах-тибидох!», абсолютно скоморошья на вид история про то, как «в наше окно залезли пиндосы. / Но мы победим, выкинув труп Петра» — в общем-то трезвая и страшная политическая сатира. Поручик, срифмовав про нежных ручек, внезапно делает из своего анекдотического пространства один страшный шаг прямо к нам — и смеяться уже не хочется. Не менее анекдотический подстреленный лётчик, выпаданец из советского фольклорного наследия, в процессе медленного мучительного выползания к своим превращается почти в платоновскую идею. При всей своей невероятной реквизитной насыщенности художественная система Бабинова ни в коей мере не декоративна и категорически не статична. Знакомство с ней больше всего похоже на путешествие по оптической иллюзии — комнате Эймса, в которой отдалённые друг от друга объекты сближаются, и по желанию можно стать как карликом, так и великаном, всё зависит от доброй воли и направления движения. Именно поэтому его персонажи — существа, кажется, как на подбор слабые, угнетённые, нелепые и неудачливые — умеют менять ход времени и побеждать гигантов. Бабинов, по сути, создал одно из самых вольтерьянски-чудесных царств скромности и несовершенства в сегодняшней поэзии. Да, всё печально, маленьких обижают, стакан не полон и не пуст, его вообще нет, пить придётся из океана. Но при этом можно выиграть в бадминтон в темноте, когда не видно ни судьи, ни волана, зато ты прекрасно виден Ким Чен Ыну и его ракетам, и превратить Наполеона в торт. Потому что мир держится не на Наполеоне. Он держится на внутреннем чукче и его мирных трудах, на Арлекине, которому одинаково жалко гвельфов и гибеллинов, на спасённом рядовом Рахманинове внутри каждого из омерзительных нас. И на эффективном менеджере — белке Рататоск, что снуёт по мировому древу между двумя неадекватными генеральными директорами, змеем Нидхёггом и орлом Хрёсвельгом, и в ответ на безумную директиву каждого говорит: «Окей, босс». И пересказывает директиву так, что мир в очередной раз не рушится. Белка маленькая, ей виднее.


Мария Мельникова



Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru