НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Когда смеешься над людьми, на них не сердишься

Олег Нестеров. Небесный Стокгольм. — М.: РИПОЛ классик, 2016. — (Редактор Качалкина)

«Небесный Стокгольм» — книга любопытная. В ней есть романтика шестидесятых, когда людей в СССР охватило щемящее чувство, что еще немного, и жизнь изменится к лучшему. В героях романа живет искренняя вера в то, что страна берет новый курс. Зачатки демократии налицо: в «Новом мире» опубликован рассказ Солженицына «Один день Ивана Денисовича», Вознесенский, Евтушенко и Ахмадулина собирают стадионы, стиляги празднуют эпоху расцвета…

«В самом начале 60-х или в конце 50-х у каждого запустилась своя собственная пружина внутри. Каждый чувствовал персональную перспективу. Все зависело от тебя самого. Нужно это делать и тогда все будет хорошо. Все», — считает автор «Небесного Стокгольма» и в эпиграфе романа цитирует Иосифа Бродского: «Система нас может уничтожить только физически. С точки зрения сущности, система нас никогда не уничтожит, если мы, конечно, с точки зрения сущности, не слабы. И система — это фильтр. Это проверка на антихрупкость».

Для преображения мира, как известно, требуется сместить точку сборки, которая схожа с бегунком радиоприёмника и помогает воспринимать реальность. Герои романа Нестерова, москвичи Петр, Антон и Кирилл, интуитивно догадываются о том, что лучше всех сформулирует Карлос Кастанеда: каждый человек может самостоятельно настроить свое восприятие. Но поскольку дело это долгое и непростое, они идут работать на спецслужбы, полагая, что совместно изменить реальность получится качественней и быстрей.

В комнате куратора Филиппыча их линии впервые пересекаются. У Петра выраженный когнитивный диссонанс: стучит сердце, ватные от волнения ноги, но он твёрдо уверен в своем выборе. Антон погружен в мысли о том, что изменять реальность куда интересней, чем жить идеологией Двадцатого съезда, которую никто уже не воспринимает всерьез. Есть и еще одна причина — красный диплом Бауманки и понимание, что большим ученым ему все равно не стать. Кирилл не намерен копаться в прошлом, он реалист, ему нужно поймать момент — здесь и сейчас, а будущая профессия филолога для учащегося на отделении фольклора в МГУ позволит лишь мотаться по экспедициям, заниматься сбором пословиц бесчисленных народов СССР да кашлять от пыли в архивах сельских музеев и библиотек.

Куратор Филиппыч, увидев перед собой Петра, Антона и Кирилла, не может скрыть усмешки: «У нас тут впервые такое творится. Мало того, что с улицы набрали, да еще и сами по себе будете вариться. Курировать и направлять вас буду я как непосредственный начальник. Но дел у меня и без вас хватает, поэтому запущу вас в автономку, а потом буду выдергивать периодически и снимать показания… Вы называетесь “Группа по анекдотам”».

Можете себе представить, как вытянулись лица у неофитов серого фронта. Они-то предполагали, что им для мира во всем мире придется за кем-то следить, выявлять, доносить, а им предлагают — сочинять анекдоты! Антон, на всякий случай, уточняет: мы будем сажать за анекдоты?

«Одна веселая шутка может опрокинуть трон и низвергнуть богов. Не я сказал. Анатоль Франс», — наставляет их Филиппыч и по-отечески добавляет, чтобы не ленились, а днем и ночью придумывали забавные миниатюры.

В советской системе полно недостатков, и если люди начнут над этим смеяться, то на возмущение, осуждение и недовольство у них не останется ни времени, ни сил. Из героев прошлого нужно сделать героев опереточных, показывая значимость тех, кто у власти в данный момент. Именно в этой сфере призваны работать новоиспеченные сотрудники КГБ.

Их девиз: «Важно, на чьей стороне смеющиеся».

«Анекдоты — это не просто про пошутить. Это по сути одна-единственная возможность сформулировать и передать другим свои оценку и наблюдения. Раньше как было? Больше трех не собираться. Каждый третий стучал. Компании в Москве были герметичны, максимум две-три семьи, пара друзей, все боялись. А сейчас? Придешь к кому-нибудь, а там человек сорок в квартире, все на головах друг у друга стоят. Всем весело, все счастливы», — поясняет куратор.

Шестидесятые годы — время романтиков и дилетантов. Время утопическое. Научно-техническая революция и вера в светлое будущее сменится потом горьким разочарованием. Уводя читателя в свой роман, Олег Нестеров начинает со слов:«Дом был красивый, но с бородавками…».

Этот необычный дом находится по адресу: Москва, проспект Мира, 11.

Советский архитектор Д. Булгаков украсил его цветочным орнаментом, геометрическими рисунками в виде заклепок, сочетая это с серпами и молотами — символикой коммунизма. В 1944 году, по окончании строительства, дом раскритиковали в печати. В журнале «Архитектура СССР» было отмечено, что «фасад дома представляет собою образчик фальшивой, насквозь ложной декорации».

Олег Нестеров — лидер московской группы «Мегаполис», музыкальный продюсер, преподаватель МГУ. В 2008 году он дебютировал с романом «Юбка» (книга вышла в издательстве «Ад Маргинем») о зарождении рок-н-ролла в фашистской Германии. Роман был создан в жанре альтернативной истории.

Кроме того, Нестеров - автор мультимедийного проекта «Из жизни планет», ставшего предтечей «Небесного Стокгольма». В этом проекте звучат саундтреки к четырем неснятым фильмам Геннадия Шпаликова, Владимира Мотыля и Андрея Смирнова: «Причал», «Прыг-скок, обвалился потолок», «Семь пар нечистых», «Предчувствие».

«Небесный Стокгольм» — роман о трех специалистах по юмору и сатире, который лишь отчасти — художественный вымысел, основа его — документальна. Молодые сотрудники КГБ посещают выставки, поэтические вечера, влюбляются, мечтают о новой экономике и свободе слова, а потом их жизнь сама становится забавной миниатюрой, юмореской, над которой можно плакать или смеяться.

Нестеров назвал роман «Небесный Стокгольм», потому что влюбился в Стокгольм земной, в котором когда-то жил, в который иногда возвращается. В названии — зеркальное отражение неосуществившейся мечты, в которую верят его герои-романтики. Сам Олег Нестеров говорит о столице Швеции так: «Ничего не могу поделать — там мое “я” растворяется и поет. Может быть, все дело в его пропорциях, строгих и лаконичных? Это касается всего, такая универсальная мера — и в формах, и в стенах, и в их цветах, в сочетании земли и воды, солнца и тьмы. И в людях, конечно.

Давным-давно я приехал в Стокгольм стажироваться. На Polar Studios, где когда-то записывали свои пластинки АВВА. Приехал больным, меня уже пару месяцев не покидал проклятый кашель, бил озноб и от слабости подкашивались колени. Я спасался тем, что в свободное время бесконечно ходил по городу. Километров по восемнадцать в день, пока свежий стокгольмский воздух постепенно не выдавил из легких хворь. Начал ходить по необходимости, а потом уже не смог остановиться. Вот тогда-то я и стал по-настоящему узнавать город, его привычки, географию и узловые точки. Появился даже ритуал: каждый вечер на закате забираться в малинник на высоком берегу, пить вино, есть сыр и смотреть на город.

И у меня постепенно стало складываться. Люди, еда, технологии и дизайн, алкоголь, метро, шхеры, цвета, погода, сказочница Астрид — все стало единым целым и связалось в крепкий шведский узел раз и навсегда. Всем этим я и хочу поделиться. Именно сейчас, когда эти два Стокгольма таинственно слились в моей жизни — Стокгольм земной и Стокгольм Небесный».

Читая о Москве шестидесятых, я невольно провела параллель с днем сегодняшним, с «регуляторами пара» не менее талантливыми и еще более изворотливыми, чем их прототипы из прошлого. Литература — поле трехмерное, на нем уместятся и рядовые мученики слога, и «Пети, Антошки, Кирюши», и отмеченные особыми регалиями кунаки быстрокрылого Пегаса.

Если гражданину горько на душе, его выручает смешная шутка, анекдот, вечер с единомышленниками (чаще это — телевизор, у избранных — газета или журнал). Литературные гении — стараются, пишут стихи на острые темы для «Новой газеты», выступают с поэтическими концертами по стране, музицируют на «Дожде», делают комедийные сценки в развлекательном секторе СТС, а на центральных телеканалах — давно сплошное веселье. Там даже политические дебаты превращаются в клоунаду, а выпуски новостей подаются в стиле гротеск.

Как сказал Сомерсет Моэм: «Когда смеешься над людьми, на них не сердишься». Роман «Небесный Стокгольм» — собственно, об этом.

Полина Жеребцова