Об авторе | Родился в 1960 году на Урале (г. Красновишерск). Окончил факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова. Работал на заводе, в редакциях областной, отраслевой и центральной газет, в коммуникационных агентствах, в компании, выпускающей спортивное оборудование, и в концертной организации. Дебютировал в «Знамени» в 2016 году («Три рассказа», № 2). Живет в Москве.

Олег Корионов

Диссонанс

рассказ

День единения России и Беларуси отметили хором рабов-иудеев из оперы «Набукко».

Концерт сборный.

У капеллы — один номер.

Спели и забыли.

Разбрелись кто куда: на клирос, на частные уроки, в бар...

Все при деле.

Только тенор Игорь Маркович не находит себе места: «Разве можно?.. В такой день...».

...В последний год Игоря Марковича словно подменили: он становился все патриотичнее.

Это беспокоило его друзей и коллег, которые принимали жизнь, как есть: с патриотизмом и без, по обстоятельствам.

Живем, как можем. Любим, кого любим. Чего кричать?

...Раньше Игорь Маркович и сам был далек от политики.

Но как-то включил программу Соловьева, заразился и с тех пор не пропускал ни одной передачи.

Доставал всех патриотическими разговорами.

Его стали сторониться. Кто знает, может, провокатор?

...В фойе было пусто.

Двери в концертный зал закрыты.

Но для песни какие барьеры?

Звуки скакали по паркету, плясали на потолке, раскачивались на люстре.

Ноты мажорные. Слова правильные.

Игорь Маркович одобрительно кивал: «Вот что надо петь!».

Он присел на банкетку рядом с пожилой женщиной-капельдинером.

— Вы представляете? Рабы-иудеи...

Женщина покосилась на Игоря Марковича.

«Вроде, не псих».

Ответила уклончиво:

— Всякое бывает...

И направилась к коллеге, стоявшей у соседнего входа в зал.

...Игорь Маркович дождался антракта.

Схватил за рукав чиновника, бравого молодца лет сорока в модном — до половины попы — пиджаке.

Ввинтил вопрос:

— Как вам рабы-иудеи? В День единения...

Молодец стряхнул руку Игоря Марковича.

Снисходительно похлопал по плечу:

— А... Предков вспомнили? — и пружинистой походкой направился в буфет.

Игорь Маркович задохнулся: «За что?».

...Тут его осенило: ведь пели на итальянском. Никто ничего не понял.

Вот если бы раздать перевод...

Он вынул из кармана листок, расправил.

Подошел к юноше и девушке:

— Послушайте:

               Поприветствуй берега Иордана,
                       Разрушенные башни Сиона...

Девушка улыбнулась:

— Очень красиво! — и протянула Игорю Марковичу фотоаппарат. — Вы нас не сфоткаете?

...На остановке Игорь Маркович помог женщине вытащить коляску из автобуса и без предисловий поздравил ее с Днем единения народов России и Беларуси.

Женщина оторопела.

Ребенок заплакал.

Мамаша нагнулась над коляской и дала малышу выпавшую соску.

— Девочка? — спросил Игорь Маркович.

— Мальчик.

Игорь Маркович подмигнул:

— Хорошим солдатом будет.

Мамаша огрызнулась:

— Сами воюйте.

Игорь Маркович развел руками:

— Я — тенор.

Женщина прошлась взглядом по ботинкам с круглыми носами, вельветовым брюкам, желтой замшевой куртке и малиновому берету Игоря Марковича.

— Точно, тенор... Вы, дяденька, лучше пойте, чем вешать лапшу на уши.

И покатила коляску.

...Дома он до полуночи корпел над письмом Соловьеву.

«Глубокоуважаемый Владимир Рудольфович!

Я, артист Игорь Маркович Штыря, хочу сообщить о вопиющем поведении руководства капеллы.

Дело в том, что вавилонский царь Навуходоносор возомнил себя Богом, двинулся рассудком и чуть не погубил целый народ.

Об этом историческом факте говорит Библия. А знаменитый композитор Джузеппе Верди написал на эту тему оперу «Набукко».

В опере есть хор рабов-иудеев. Замечательный музыкальный фрагмент. Но надо знать текст! Это — переделанный псалом 147.

Вот послушайте:

               О, прекрасная утраченная родина!
                       Дорогие, роковые воспоминания!

Каково?!

Вписанный в концерт ко Дню единения народов России и Беларуси, хор рабов-иудеев звучит, как пощечина.

Прошу срочно принять меры!

Ваш преданный поклонник,

Тенор И.М. Штыря».

...Спать лег довольный собой.

Во сне пикировался с директором капеллы в передаче «К барьеру!».

Наступал. Умело парировал удары.

Был точен и блистателен.

Победил за явным преимуществом.

...Проснулся бодрый.

Зашел на почту. Отправил письмо.

После репетиции, идя по длинному коридору, прокручивал предстоящий разговор с директором.

«Вы еще узнаете патриотов!».

«Мы с Соловьевым выведем вас на чистую воду!».

...Директор капеллы Федор Семенович Смычкин — мужик тертый. И бровью не повел, слушая обвинительную речь Игоря Марковича.

Когда тот закончил, вежливо спросил:

— И что дальше?

Игорь Маркович встал в позу, будто готовился взять верхнюю ноту:

— Я буду жаловаться в трудовую инспекцию, в Министерство культуры, Президен...

На слове «Президенту» поперхнулся. Закашлялся.

Директор предложил ему воды:

— Не волнуйтесь так, Игорь Маркович.

Тенор воду выпил.

Со второй попытки осилил слово «Президенту» и сел на диван.

Вытер лоб платком. Достал из кармана листок и зачитал отрывок, который уже слышали юноша и девушка в филармонии.

— Вы думаете, никто ничего не поймет? Напрасно так считаете. Я уже письмо куда надо отправил.

Федор Семенович, хотя и не подавал виду, был удивлен прытью тенора: стуканул.

«Так-так... Поворот темы...»

Федор Семенович прошелся по кабинету.

— А зря вы это сделали, Игорь Маркович.

— Почему зря?

Директор грустно посмотрел на тенора.

— Поете вы замечательно. А вот в политике ни черта не смыслите.

Игорь Маркович вскочил.

— Ошибаетесь! Я подкован! А вот вы... Вы — пятая колонна!

Директор посмотрел на ботинки тенора.

— У вас, Игорь Маркович, шнурок развязался.

Тенор присел, суетливо завязал шнурок.

— Должен сказать, в нехорошую ситуацию вы попали, Игорь Маркович, — сказал директор.

— Я готов уволиться!

— Да я не об этом, — директор сочувственно смотрел на Игоря Марковича. — Возможно, вы знаете: наш Президент назвал распад Союза трагедией. А теперь еще раз прочтите эти строки.

Видя растерянность на лице Игоря Марковича, подбодрил:

— Ну, смелее.

Игорь Маркович непонимающе смотрел на директора.

Продекламировал:

               Поприветствуй берега Иордана,
                       Разрушенные башни Сиона...

Федор Семенович улыбнулся:

— Вы дальше читайте.

— «О, прекрасная утраченная родина!»

В груди кольнуло: Игорь Маркович начал понимать.

— «Дорогие, роковые воспоминания!».

Тенор достал платок. Вытер пот.

— Господи! Выходит, все правильно?

Директор просиял:

— Вот именно! Тут между строк читать надо. А вы...

Игорь Маркович сдулся.

Покатились слезы.

Директор снова дал ему воды.

Игорь Маркович никак не мог успокоиться.

Вдруг вскочил.

— А как же письмо?

Федор Семенович нахмурился:

— С письмом вы поспешили, Игорь Маркович. Подвели и себя, и всех нас.

Игорь Маркович встрепенулся.

— Может, еще не поздно? Еще не отправили в Москву? Я побегу, — и выскочил из кабинета.

Директор несколько секунд держал сочувственную маску. Потом сбросил. Выругался. И набрал управление культуры:

— Привет, Афанасьич! Тут у меня дурак — артист...

...Игорь Маркович сломя голову несся на остановку.

В автобусе допекал водителя, чтобы ехал быстрее.

Тот отмахнулся:

— Как положено, так и еду.

— Вы не понимаете, дело важное, политическое, — не унимался Игорь Маркович.

Женщина в платке крикнула:

— Эй, ты, идейный, отстань от шофера.

И завела весь автобус.

— Совсем обнаглели...

— Пожрать не на что купить...

— Сталина на них нет...

Игорь Маркович хотел объяснить, что все правильно, все наладится:

— Вчера был День единения России и Беларуси. И наша капелла исполнила хор рабов-иудеев...

Договорить не успел: с него сбили берет.

Кто-то крикнул:

— Водила, дверь открой!

А потом Игорь Маркович полетел вверх тормашками на обочину.

... — Кто это вас?

Работница почтамта жалостливо глядела на побитого, грязного Игоря Марковича.

Он попытался улыбнуться:

— Ничего страшного, упал... Я утром приходил, бросил письмо в ящик. Еще не увезли?

— Утром и забрали.

Игорь Маркович замер.

Уставился на открытку с розами — за стеклом.

— Да какое письмо? Вам в больницу надо.

Игорь Маркович не ответил.

Очнулся от окрика сзади:

— Мужчина, вы открытку выбрали? Очередь же.

Сказал:

— Нет-нет... Все хорошо. То есть плохо... Извините...

...Дома бросил грязные куртку и брюки в тазик.

Принял душ.

И сел писать новое письмо Соловьеву.

«Глубокоуважаемый Владимир Рудольфович!

Вчера я допустил грубую ошибку.

Хор рабов-иудеев был продуманной патриотической акцией...».

...Онемела рука — выронил ручку.

Стало больно дышать.

Игорь Маркович потянулся к мобильнику, чтобы вызвать «скорую».

Не успел.