Сюжет как лирика

Олег Левитан. Дорожное эхо. — СПб.: Геликон-Плюс, 2015.

Олег Левитан пишет баллады, это его излюбленный жанр.

Эти стихи трудно цитировать. Они, можно сказать, остросюжетны, и каждая строфа по смыслу связана с предыдущей и последующей так, что оторвать ее — значит лишить какой-то доли смысла. Обычно строфы и строки лирических стихов осмысленно звучат и в отрыве от контекста. Стихи Левитана отличаются тем, что сюжетная логика в них нерушима, и вместе с тем они лиричны.

Сюжеты разнообразны, почти каждое стихотворение имеет название: «Портрет рыбака», «Нулевой меридиан», «Акула», «Фамилия», «Кот на траулере», «Эльсинор», «Домашнее сочинение», «Шкаф», «Строка», «Свитер», «Стол», «Баллада о собаке», «Баллада о чуде», «Баллада для одиноких», «Дядя Витя»...

Поэт много лет провел на рыболовецком траулере — он моряк, и первый раздел его «Дорожного эха» связан с морем. Сюжеты отражают будничную жизнь мореплавателя: банный день на траулере, посещение судна, где ждет врача больной с аппендицитом, двумя молоденькими медичками; мимолетно очутившись на судне, девушки производят впечатление на моряков («кто был в морях, тот знает речь о чем») — смешно и мило рассказано, как штурману «мешали женских тел детали», в частности, колготки, пострадавшие от морских брызг…

Юмор — попутчик самых разных сюжетов Левитана. Например, купили громоздкий шкаф, «необъятен и мрачен, как бездна», в комнате стало неуютно и страшновато, по строчкам гуляет мистический ветерок:

                                                                                               Я живу рядом с ним осторожно.
                                                                                                Примириться мне с ним невозможно!
                                                                                                И в предчувствии долгой войны
                                                                                                Я завел специально в кладовке —
                                                                                                Лом, топор, две зубастых ножовки…
                                                                                                Только шкафу об этом — ни-ни!

«Баллада для одиноких» начинается строкой «Бог приходит ко всякому, кто жалок и одинок», а кончается так: «Иногда он опаздывает и, глядя падающему вослед, / сокрушенно разводит руками: — какая жалость! / Но потом — гасит звезды и зажигает рассвет, / чтобы вся остальная жизнь продолжалась»... Напоминает Маяковского.

Есть у Левитана и несколько литературных сюжетов: о том, как Мандельштам прочел Пастернаку свои самоубийственные стихи «Мы живем, под собою не чуя страны». Об этом не раз рассказано в литературоведческих исследованиях, но, кажется, невозможно сделать из этого стихи — у Левитана получилось. Есть стихотворение «Хвостов», в котором изложен анекдот: Суворов, умирая, завещал графу Хвостову не писать стихов. В стихотворении «Дождь на Литейном проспекте» Н.А. Некрасов видит в окне напротив современную женщину, а она видит его, и они как бы обмениваются вездесущей тоской и тяжестью жизни. В стихотворении «Мойка, 12» Пушкин, сидя у себя дома, смотрит на двор из окна, видит свой памятник и двери конюшни: «Ишь, как двор замостили — думает, — реставрация-то нужна, / Но с персидской сиренью было уютнее и воздушней», вздыхает: «Двести лет, Бог ты мой, неужели мне двести лет?» — и интересуется тем, что происходит на втором этаже; а там, сообщает ему Никита-камердинер, нынче читают стихи господа-стихотворцы — Комаров, Левитан…

Олег Левитан умеет преобразовывать бытовое событие в поэзию. Разговор глухонемых женщин в метро: «О, как они внимательно глядят! Как суетливы пальцы их и лица» О чем они, безмолвные, галдят?». По «быстрым жестам их» наблюдатель догадывается, что речь идет о нарядах, о вытачках и складочках… Несколько строф — и жизнь видна со всеми невыдуманными подробностями.

Концовки стихотворений всегда связаны с началом, они как пуанта — высшая точка в танце. Но — никакой морали.

Читаем о том, как мартовский поздний снежок «золотой мошкарой» мелькает рядом с Зимним дворцом; о том, как неудобно автору носить знаменитую фамилию и вечно отвечать на вопрос, не родственник ли он; читаем о тралмейстере и штурмане, главных людях на корабле; о бездомном, приблудном псе; о том, как багровеет солнце, снижаясь над блестящим горизонтом; о мертвом штиле; о коте на траулере, о замке Эльсинор — читаем обо всем этом, и вырисовывается фигура автора, который «жил и мыслил» и не презирает людей, слышим его голос, его мягкую манеру речи, ощущаем его личность. При этом лирического героя как такового у Левитана нет — его интересует жизнь в самых невероятных ее проявлениях, а не собственная персона. «Не я, мой друг, а Божий мир богат» — мог бы повторить он вслед за Фетом.

Приятно и целебно встретить стихи, опирающиеся на традицию русской поэзии — еще молодой, еще не исчерпавшей силы и смелости. Они, эти сила и смелость, вовсе не в том, чтобы разрушать и удивлять выкрутасами, а в том, чтобы продолжать строить — с опорой на достижения великих предшественников.

                                                                                                                                                                                                                                          Елена Невзглядова