Шант Мкртчян. Из книги «Фазы возвращения». Перевод Анаит Татевосян. Шант Мкртчян
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Шант Мкртчян

Из книги «Фазы возвращения»

Об авторе | Шант Мкртчян родился 10 июня 1953 года в городе Артик (ныне Ширак-ская область РА). Окончил филологический факультет ЕГУ. Работал в печати, на национальном телевидении, ныне зам. главного редактора журнала «Нарцисс» (на армянском языке). Член СП Армении с 1997 года. Автор сборников стихотворений «Кратер» (1989), «Фазы возвращения». (2003), «Ночные солнца» (2008), «Отражение — дальнее, многоликое» (2012), «Избранное» (2013). В его переводе впервые опубликованы «Римские элегии» Иосифа Бродского (1997), стихотворения Шеймаса Хини (2010), Чеслава Милоша «Стихотворения» (2011), Октавио Паса (2012) и др.

 

 

 

* * *

С жаркой бронзы севанского острова
Мак огромный к воде наклонился,

Сумрак озера ал.

Словно кровью последней в агонии
Рыбья стая окрасила в муках

Завиток облаков.

Перед зеркалом — небо безбожное,
В глуби зеркала — дьявольский ветер

И Адама зрачок.

 

 

Морской сувенир

 

На моём столе семь ракушек — пепельница, усыпальница,
И бальзамом — сигарет моих пепел, устланы невольно им
Семь ракушек и... прекрасная пальма — пленница, невольница.

 

В семи ракушках прожитых дней искрят виденья, спорят,
В семи ракушках под пеплом тихо дышит голос моря,
И седа от пепла пленница семи мавров и от горя.

 

Это друга, полный моря и неба с ветром, дар лазурный,
Семи болей... это он нашёл то ли устье, то ли урну,
Отдал мне, чтоб семь дымов вились, то печально, то бравурно.

 

В семи ракушках огонь горит, страсть в них огненно-чиста,
Когда гаснет — плач русалочий робко прячет темнота,
А в дыму — яснее ясного — затаённая мечта.

 

Что за пиршество заклания, апогей самосожжения!

А огромный синий неба глаз смотрит, напрягая зрение:

— В клетке ракушки не зря ли все эти искры и радения?

 

На моём столе прах дней моих, мои мощи, на краю
Ракушки, в них слёзы бабочек — на душу бальзам мою,
Пальма — это перед сфинксом я сам стою.

 

 

Невольный ворон

 

Я был змеем в щели твоей стены,
Что свистел, извещая тебя о битве,
Я твоим любимейшим был быком,
Что махал хвостом —

Привечал грозу.

Заплутав, на дорогу
Я как-то вышел,
Посмотрел наверх —
Солнце из-за туч
Ц
елит прямо в лоб

Пулемётным дулом...

И тогда я вороном стал твоим,
Для которого места в твоём ковчеге

Не нашлось.

(Напротив я жил тогда,
На вершине тополя.)

 

 

Тоныр

 

Искры твои летят
П
о небу моих глаз,
Чаша для фейерверка,
Раздувала тебя моя бабка,
Ударяя подсолнухом в глину.

 

Ты вулкан, мои ноздри
Щекочущий сладкий дым,
Ты дракон тонырни моей,
И всё ещё любим,
Как бы ни отдалялось детство.

 

Сколько раз заставлял
З
амереть у пылающей пасти
Феи огненно-красной
Потрескивающий зов.
Твоё множество рук — как объятья Шивы.

 

На тебя любоваться, кружиться вокруг —
Покрывать поцелуями ноги Адама,
Когда хлеб был, пшеница и глина,
Когда человек позвоночник
В
ыпрямлял, чтобы взгляд оторвать от травы.

 

Бесконечно лопочешь
Ты на языке язычков,
Кто тебя понимает — молчит,
Факир очага,
Дух ты огненный даришь всему, что поглотишь.

 

Перевод Анаит Татевосян

 

 

 



Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru