Об
авторе | Борис
Михайлович Парамонов родился в 1937 году в Ленинграде, где окончил
университет и одно время был в нем преподавателем (кафедра истории философии).
Кандидат философских наук. Эмигрировал в 1977 году, живет в Нью-Йорке. В 1986—2004
годах — штатный сотрудник Радио «Свобода», продолжает работать для радио и
сейчас. Автор многочисленных статей, публиковавшихся в эмигрантских журналах, а
с 80-х годов и в России. Некоторые статьи и радиоскрипты
собраны в книгах «Конец стиля», «След», «МЖ», «Мои русские». Стихи стал писать
в эмиграции, публикует их с 2009 года (в журналах «Звезда», «Русская жизнь»). В
90-е годы напечатал две статьи в «Знамени».
I.
Что-то Бюро Погоды
не радует нас прогнозом.
Cиноптик из буремера вылез с разбитым носом.
Разбушевались стихии, «катрины» под стать «катюшам».
От ураганных агоний под каким укроешься бушем,
то есть кустом по-русски? Что же до океана,
когда накатит девятый, не увидишь и окоёма.
Кранты и кирдык. С концами.
Сиречь и eo ipso
тут тебе не помогут ни Одиссей, ни Калипсо.
Разве что Наутилус. Пренебрегая пляжем,
новый песок откроем, на самое дно ляжем.
Это не рок-группа, даже и не фонема:
на (в) Наутилусе нашем тихо, глухо и немо.
II.
Всеобщее
потепление. Снявши фетры и гетры,
гомо сапиенс стал Эол и выпускает ветры
вертеть спрохвала турбины, залезшие чуть не на нос
всем, кроме клана Кеннеди (Массачузетс, Хайанес).
Прочим же гонят шум, лезут в глаз, невзирая на лица,
британцу при этом напоминая годину блица.
Ишь, истребитель стал на попа, хвост окунув в воду.
Это кому ж такой дежавю,
причём в любую погоду?
Кстати, один такой «ястребок» назван был «харрикейном»
—
и продолжает шуметь и вредить над Атлантик-бассейном.
Годы проходят: ура, ураган! — западная константа.
Что Версаль в сортир, что Вестфаль
туда ж, вместе с эдиктом Нанта.
III.
Вернёмся на сушу.
Так сказать, выпьем сухого,
в чём, говоря по совести, нет ничего плохого,
тем паче в стране виноделов, как бы себя коварно
ни вели отдельные местности, форт Дуомон и Марна,
к примеру, не говоря уж об Ипре или о Сомме,
в которых уснули и до сих пор крепко спят сони
англо-французского этноса, уж не считая немцев,
тоже ведь между прочим не безвинных младенцев.
Вот же пристал омоним — вина и вина:
где тут благая часть, лучшая половина?
Чокнуться звал соотчич над трупом Пеги Шарля.
Мёртвые сраму не имут, равно как бинты и
марля.
IV.
Письма шлёт родня в
Париж не в голубом конверте.
Как же прикажете отвечать тётке — «Большой Берте»?
Тем же пакетом, раз на раз, не почтовыми ж голубями.
Славная переписка, не без риска привыкнуть к яме,
то есть, точнее, покорясь вековечной привычке,
в небо взлететь и во много раз выше помянутой птички —
святым, так сказать, духом, третьей, считай, ипостасью,
заделав отца и сына камрадами по несчастью.
Есть и четвёртая, звать её Матерью Долороза,
как Сергий Булгаков растолковал, в Париж приехав с
мороза.
«Тётка» же, прикатив с войны и отдохнув в сиесте,
так же землю роет, взрывает пласты, строит туннель в Сиэтле.
V.
Так, до похабного мира дойдя — Летой, Коцитом, Стиксом, —
в день одиннадцатый ноября кончили армистисом.
И обнялись однополые, вылезши из окопов,
во славу грядущих ядер, атомов, изотопов.
Любит прогресс Танатос, кожу меняет змеем —
даже Сен Лу у Пруста обернулся индеем.
Ибо иное деет, отвык от прямого дела,
а что касается мышки, то кошка её съела.
Не говорю о крысах — нету на них капкана
ни в блиндаже майора, ни тем более капитана.
Не оскорбим потому — ни слухом, ни правдой, ни сплетней —
столетнего юбилея нашей войны столетней.
VI.
Я-то не забияка — я
со знаками Зодиака.
Чем в этих грязных окопах уподобляться говнам,
переберусь на небо, стану Тельцом и Овном.
Но не Стрельцом, не ждите, даже не Близнецами:
«Джемини» — это ракета, так что стреляйте сами.
Лучше с медбратом Скорпио буду щипать корпию.
Впрочем, под Водолеем хворости одолеем.
И на Весах неподкупных, по истечении срока,
взвешу достоинства Рака и Козерога.
Чем в землянках с землянами, лучше небесным лоном
с Рыбами плавать, с Девой лежать, с Лионом.
VII.
Я же сказал вам,
отнюдь не зол, не бросаю на ветер фразы:
гомо сапиенс стал Эол и выпускает газы.
Нью-Йорк
