Много лет назад, в 1978 г., О.П.
Смола, автор мемуаров «Давайте поверим поэту» («Знамя», 2014, № 1), обратился
ко мне за консультацией по поводу уточнения некоторых фактов биографии поэта и
данных деятелей культуры 1920-х годов. Ответив на вопросы, я также провела его
по экспозиции музея. Так состоялось наше знакомство. Об этом факте автор
воспоминаний почему-то умалчивает.
В то же время вспоминает о фактах
несуществующих, например, о том, что в феврале того же года я, в беседе с О.П.
Смолой и его супругой у него дома, якобы так отзывалась о тогдашнем директоре
музея Маяковского: «о Макарове она (т.е. я. — Г.Г.) говорит с
презрительной иронией, как, в общем, о ничтожестве», далее: «Макаров и Ко вынашивают грозный замысел разоблачения
Лили Юрьевны Брик. Версия Макарова, говорит Галя, пока что ничем не
обоснованная, сводится к ужасной идее — Маяковский не покончил самоубийством, а
его убили. Кто убил? Убийца, или тот, кто подослал убийцу, — из окружения Брик,
которая является инициатором этой акции».
Ничего подобного я не говорила.
Более того, полностью поддерживаю позицию В.В. Макарова относительно смерти
Поэта.
Я всегда относилась и отношусь к
директору музея В.В. Макарову с уважением и искренней симпатией за его
преданность Маяковскому, доскональное знание всех его произведений, трудолюбие,
великодушие и бескомпромиссность. Его усилиями создан лучший литературный музей
Москвы.
Также во многом выдумана история
сдачи на экспертизу посмертного письма Маяковского. От моего имени Смола пишет,
что нам якобы было отказано в выдаче результата и предложено обратиться за
разрешением. На самом деле экспертиза не состоялась, так как Музей не
предоставил образец (рукопись) Маяковского этого же периода.
И уж совсем неприемлем рассказ
Смолы о том, что я после того, как мы, якобы, «хорошо посидели», без смущения
перечисляла «любовниц» Маяковского. Я хорошо помню, что говорила не о
«любовницах» Маяковского, а о его любимых женщинах. Я назвала Марию Денисову,
которой посвящено «Облако в штанах», Элли Джонс, родившую ему дочь, Наталию
Брюханенко и Веронику Полонскую. Смола назвал имя Шамардиной, провоцируя меня
озвучить клевету по поводу якобы болезни Маяков-ского, но при этом забыл
написать о том, что после смерти поэта один из руководителей ВОАПП В.А. Сутырин
(1902—1985) настоял на проведении медицинской экспертизы тела. После
проведенной экспертизы вопрос о болезни Маяковского полностью отпал. Этот
документ вместе с другими не менее важными хранился в сейфе в кабинете
директора музея В.В. Макарова.
Напоминаю О.П. Смоле, что, уходя
из жизни, Поэт обратился к нам, живым: «Пожалуйста, не сплетничайте».
