Ефим Гофман

Лев Копелев: фронтовик, писатель, ученый, гражданин. Международная научная конференция

Лев Копелев: фронтовик, писатель, ученый, гражданин. Международная конференция. — Москва, 16—17 апреля, 2012.

Уже не впервые Всероссийская государственная библиотека иностранной литературы им. М.И. Рудомино содействует претворению в жизнь проекта, посвященного истории российского инакомыслия второй половины ХХ века. Заметным событием культурной жизни стали Синявские чтения (они проводятся в стенах Библиотеки, начиная с 2005 года). Продолжением этой тематической линии стала прошедшая 16—17 апреля в Овальном зале ВГБИЛ (при поддержке Фонда имени Фридриха Эберта) международная конференция к 100-летию со дня рождения Льва Зиновьевича Копелева — выдающегося филолога-германиста, переводчика, писателя, исследователя, публициста, просветителя и общественного деятеля.

Даже само по себе многообразие перечисленных выше ипостасей свидетельствует о значимости фигуры Копелева. Добавим также, что квартира Льва Зиновьевича и его супруги Раисы Давыдовны Орловой на протяжении 60—70-х годов была одним из важнейших неформальных центров интеллектуальной и общественной жизни Москвы. Никаких сознательных усилий к тому хозяева квартиры не предпринимали, но душевное тепло, исходившее от этих людей, живой интерес их к любому яркому тексту, появлявшемуся на страницах тогдашних журналов или бродившему в самиздате, а также — их готовность посочувствовать и заступиться за любого человека, угодившего за решетку или уволенного с работы по причинам политической неблагонадежности, притягивала к дому Копелевых многих и многих крупных писателей, поэтов, художников, ученых, правозащитников.

В 1980 году семье Копелевых пришлось покинуть СССР. С этого времени и до конца своих дней Лев Зиновьевич жил и работал в Германии. Его научная и творческая деятельность получила там большую известность, он был частым гостем на германском телевидении, немецкие издания его книг и публицистические выступления в немецкой печати имели большой резонанс. В итоге получается, что сейчас о Копелеве в Германии знают больше, чем в России. На несправедливость такой ситуации резонно указали в своих выступлениях, открывших конференцию, генеральный директор Библиотеки им. М.И. Рудомино Екатерина Юрьевна Гениева и дочь Р.Д. Орловой Мария Николаевна Орлова.

На сегодняшний день даже тексты Копелева недоступны русскоязычному читателю в полном объеме. Преодолению этой ситуации способствуют и свежая московская публикация книги “Святой доктор Федор Петрович” (Центр книги Рудомино, 2012), и достаточно систематичные проекты харьковского издательства “Права людини”. В 2010—2011 годах именно оно выпустило в свет автобиографическую трилогию Копелева. Сейчас, на конференции, сопредседатель Харьковской правозащитной группы и редактор издательства Евгений Захаров представил ряд вышедших там же совсем новых книг: сборник копелевских статей “Вера в слово” и переиздания (с существенными дополнениями, уточнениями и фотоиллюстрациями) двух известных документальных книг Копелева и Орловой — “Мы жили в Москве” и “Мы жили в Кельне”.

Требует основательного изучения архив Копелева — обширный свод дневниковых, рукописных и эпистолярных материалов (причем ценность имеют не только письма Копелева, но и ответы их адресатов). Наибольшая часть материалов находится в фондах Института Восточной Европы (Бремен), их краткую характеристику дала на конференции сотрудница института Г.Е. Потапова. О другой значительной части наследия Копелева рассказала в своем докладе директор РГАЛИ Т.М. Горяева. Гораздо скромнее часть архива, содержащаяся в фондах Московского государственного литературного музея. Рельефно и впечатляюще охарактеризовать это небольшое собрание сумела заведующая рукописным фондом музея Е.М. Варенцова. С неравнодушной доброжелательностью привела она выдержки из содержащихся в архиве домашне-альбомных стихов Льва Зиновьевича, обыгрывающих стилистику знаменитой галичевской песни “Леночка” (ставшей для московских интеллигентских кухонь своего рода хитом “оттепельной” эпохи), фрагменты рифмованной переписки Копелева с Давидом Самойловым “из Пярну в Пярну”.

Тональность, проявившаяся в упомянутом выше выступлении, уместна еще и потому, что судьба Копелева — достаточно редкий случай неразрывного, органического единства профессиональной и человеческой, общественной и частной сторон жизни. К подобным мыслям побуждает и выступление А.Л. Осповата, известного московского филолога, знавшего Копелева с детства. Ценность его рассказа о своем участии в Вуппертальском проекте (масштабном издании по истории русско-германских отношений и связей, осуществлявшемся большим научным коллективом под руководством Копелева) не исчерпывается мемуарно-фактографической стороной. Отталкиваясь от воспоминаний о своих интеллектуальных спорах со Львом Зиновьевичем в процессе работы, ученый затронул серьезные проблемы методологии историко-культурных исследований.

Самые разные аспекты биографии Копелева, его творческой и научной деятельности нашли свое отражение в прозвучавших на конференции докладах В.А. Всеволодова (Москва) и А.И. Борозняка (Липецк), В.Н. Абросимовой (Коломна) и А.М. Кожевниковой (Новороссийск), Джулии Перони (Милан) и Райнхарда Майера (Цюрих).

Затрагивалась на конференции и такая важная сторона биографии Льва Зиновьевича, как его общение с двумя прославленными нобелевскими лауреатами. Если отношения Копелева с Солженицыным в итоге окончились полным разрывом, то дружба с Генрихом Беллем, напротив, была абсолютно нерушимой. “…мне он ближе и как писатель, и как человек. Для него каждый человек — всегда цель, люди — никогда не средство, не иллюстрация <…> идеи, принципа”, — писал Копелев о Белле в своих дневниках 60-х годов. Потому чрезвычайно уместным воспринимался доклад петербургского литературоведа К.М. Азадовского, содержательно и проникновенно рассказавшего об общении Белля не только с Копелевым, но и с другими представителями московско-ленинградской творческой среды — Ефимом Эткиндом, Константином Богатыревым, молодым Иосифом Бродским. Со стороны немецкого писателя эти контакты были проявлением не просто поддержки и помощи, но живой душевной и мировоззренческой сопричастности.

Существен и вопрос, который был поставлен в докладе К.М. Азадовского и поддержан московским правозащитником В.М. Гефтером, также выступавшим на конференции: есть ли основания называть диссидентами, а тем более — правозащитниками, всех людей, проявлявших духовную независимость и гражданскую активность в 60—80-е годы? Резонный характер носит и замечание, прозвучавшее в выступлении писателя Евгения Попова: причисляя таких миролюбивых и доброжелательных людей, как Копелев, к разряду врагов, разлагавшийся брежневский режим проявлял не коварство, но, совсем наоборот, недальновидную глупость.

Животрепещущим, как ни странно, оказался и еще один вопрос: имеем ли мы моральное право откровенно обсуждать идейные разногласия между инакомыслящими? Острый спор на эту тему был невольно спровоцирован автором этих строк, чей доклад был посвящен позиции Копелева в полемике вокруг нашумевшего текста Владимира Максимова “Сага о носорогах”. В своей статье о “Саге” Копелев пишет, что яростно-партийный пафос Максимова-публициста — “это вывернутая наизнанку сталинская идеология нетерпимости”. Альтернативу подобной нетерпимости Копелев видел не в дипломатичном искусстве вовремя прикусить язык, но в самостоятельном и непредвзятом осмыслении сложных проблем и обстоятельств общественной, политической, культурной жизни.

Иными словами, много поводов для размышлений породила состоявшаяся конференция. Изучение биографии и наследия Копелева лишь начинается. Дальнейшему его развитию явно будет способствовать и представленный Алексеем Синдеевым новый интернет-сайт (http://kopelev.igh.ru/). Думается, что он привлечет к фигуре Копелева внимание и интерес широких кругов общественности (в том числе молодежи, которой на конференции было мало).

Судьба подарила Копелеву долгую и (несмотря на все драматические повороты) светлую жизнь. Будем надеяться, что память об этом человеке будет такой же долгой и светлой.