Зоя Межирова. Веяние идеала. Зоя Межирова
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Зоя Межирова

Веяние идеала

Об авторе | Зоя Александровна Межирова — поэт, эссеист, историк-искусствовед, журналист, дочь поэта Александра Межирова. Член Союза писателей с 1985 года. Автор трех поэтических сборников (две первые книги и целый ряд публикаций вышли под литературным псевдонимом — Зоя Велихова). Стихи и эссе публиковались в центральных московских и американских журналах и газетах — “Новый мир”, “Знамя”, “Арион”, “Юность”, “День поэзии”, “Литературная газета”, “Московский комсомолец”, “Новый журнал” (Нью-Йорк), “Новое русское слово” (Нью-Йорк), “Стороны Света” (Нью-Йорк) и других изданиях. Живет в Москве и в штате Вашингтон (США).



Зоя Межирова

Веяние идеала

Еще раз о знаменитом стихотворении Александра Межирова

Не так давно, разбирая архив отца, я обнаружила лист бумаги с уже слегка выцветшим, напечатанным на пишущей машинке прозаическим текстом, который был, как и практически все его стихи, без даты1.

Отец прозу не писал. Статьи его не слишком многочисленны. Дневников он не вел. Сохранились в основном рукописные наброски, короткие записи, заметки о литературе, делавшиеся им для себя, а иногда, может быть, как что-то вспомогательное к его выступлениям на московском телевидении или к лекциям на поэтическом семинаре Высших литературных курсов, который он многие годы вел в Литературном институте.

Именно поэтому лист бумаги, пролежавший долгое время в никем не раскрывавшейся далекой папке, особенно заинтересовал.

И, как оказалось, ненапрасно.

Передо мной была история создания им стихотворения “Коммунисты, вперед!” (публикуется впервые):

 

Это стихотворение написано вскоре после войны, под непосредственным впечатлением увиденного и пережитого на Ленинградском фронте. Даже строки о войне Гражданской исполнены опытом Великой Отечественной:

 

Полк
Шинели
На проволоку побросал,
Но стучит
         над шинельным сукном пулемет, —
И тогда
         еле слышно
                  сказал
                           комиссар:
— Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!

 

Так было в 1942 году, в одной из разведок боем, которую вел пехотный батальон километрах в пятнадцати от Ленинграда. Именно там пришлось бросать шинели на колючую проволоку и ползти по ним под пули.

 

———

Меня всегда глубоко волновала идея жизни как жертвы, во имя идеала. В наиболее резких формах эта идея воплощалась на фронте, где вместо напыщенных речей звучали краткие слова команды или же вообще безо всяких слов люди поднимались и шли в бой.

Конечно, приказ есть приказ, и его невыполнение на фронте карается особенно жестоко. Конечно, железо воинской дисциплины — играет немаловажную роль, конечно, “есть упоение в бою”. Но над приказом, над железом дисциплины и даже над вечной категорией “упоения” существует высшая воодушевляющая сила, глубокая убежденность в своей правоте, веяние идеала.

 

———

А вот написано это стихотворение было вроде бы по заказу. Ныне покойный поэт Павел Шубин заведовал тогда в журнале “Знамя” отделом поэзии и предложил мне написать что-либо ко Дню Красной Армии, а я, вспоминая о тех, кто жертвовал собой, выполнил заказ журнала как умел и как мог2. Вот и вся история этого стихотворения.

Александр Межиров

 

Среди разнообразных вопросов “Литературной газеты”, которой мне довелось давать интервью в первую годовщину смерти отца (“Литературная газета” № 21 от 26 мая 2010 г.; полная авторская версия — http://www.port-folio.org/2011/part8.html), был задан и такой: “Как сам Александр Межиров оценивал свою знаменитую вещь “Коммунисты, вперед!”?”

Вопрос не был случайным. Известно, что стихотворение оказалось предметом восхищений одних и нападок других, тех, кто не желает осознавать, что высокие поэтические удачи, как и вообще всякое произведение истинного искусства, — это не только конкретный смысл. Есть что-то, что над содержанием, вышедшее за пределы конкретного в те области, где живое дыхание созданного становится всеохватно-трансцендентальным.

А. Межиров часто повторял, что в художественном произведении Форма — решает все. Содержание спонтанно следует за ней, вливаясь в эту, избранную поэтической интуицией и “услышанную” в ритмическом звучании, конструкцию. Но Межиров предостерегал, говоря и о недопустимости гнета формы, о том “слишком”, в котором всегда ощутимо ее перенапряжение, в результате становящееся внутренней скованностью, столь же разрушительной для формы произведения, сколь разрушительна и ее размытость.

 

Перечел твои стихи
В день чужой, ненастный.
Слишком все они плохи',
Слишком все прекрасны.

Все прочел я от и до
По твоим по книжкам...
А прекрасное лишь то,
Что не слишком-слишком.

(А. Межиров. Из “Прекрасное (из Платона)”.
Отрывок публикуется впервые.)

 

В поэзии А. Межиров безусловно был мастером того уровня, к которому применима формула, заключенная в строке Евгения Винокурова: “Мое мастерство — избежать мастерства”.

Поэтические слух и вкус Межирова были смертельно точными, оценки беспристрастно-жесткими, без уступок. Однажды он написал о себе (имея в виду стихотворение “Коммунисты, вперед!”):

 

Когда же окончательно уйду,
Останется одно стихотворенье.

 

В наши прагматичные, часто не считающиеся с существом искусства дни это гениальное по своей поэтической фактуре произведение неоднократно осуждалось.

Но в защите оно не нуждается, так как в нем, как точно определил Евгений Сидоров, достигнута сила молитвы. А призыв “Вперед!” — по словам Льва Аннинского, — бросок в гибель, в смерть через самопожертвование.

Эта самозабвенная идея бескорыстия и самопожертвования во имя Идеала — та, что “превыше устава”, — утверждается завораживающей непререкаемой властью ритма, интонации, звука:

 

Повсеместно,
Где скрещенны трассы свинца,
Где труда бескорыстного невпроворот,
Сквозь века,
         на века,
                   навсегда,
                            до конца...

 

По'-все-мистно' — читал Межиров, делая несколько ударений на этом слове, широким, гулким, повелительным разворотом продлевая его.

Повторяющийся, свободный, открытый звук а выражает состояние почти бессознательного транса, который, может быть, и есть — самые высокие пласты вдохновения. Из тех же сфер — воодушевляюще-ведущая

 

неистовая высота
         утопического идеала...
                   (из “Через полвека” А. Межирова)

 

Дивный гул вибраций звуков был “продиктован” совсем еще молодому поэту, когда, как он сам рассказывал, проснувшись однажды в пять утра, подошел к столу и, не присаживаясь, в состоянии, которое, конечно же, не часто достигаемо, с ходу записал все строки. С самого начала до конца, не отрываясь, без исправлений.

Было это в комнате многонаселенной коммунальной квартиры на улице Солянка, где мы долгое время, до 1967 года, жили. Мама вспоминает, что стихотворение выплеснулось единым потоком, он писал, рассказывает она, как в лихорадке, а когда не хватило листов бумаги, придвинул ее выкройку для шитья, в тот момент случайно попавшуюся на глаза, и на ней закончил стихотворение.

В воспоминаниях об А. Межирове Марка Вейцмана3  процитирован их разговор. Прибалтийский дом творчества “Дубулты”. Конец 80-х прошлого века и: “Неизбежный вопрос о стихотворении “Коммунисты, вперед!”. Ответ: “Мне вручили партбилет перед атакой. Из нее не вернулись более половины моих однополчан. Сдать партбилет, как это делают теперь многие, значило бы — предать память о них. Никакой я, конечно, не коммунист, но “корочку” эту храню...”

Отец сторонился партийных собраний, которые проходили в дубовых залах старинного здания клуба Союза писателей, не являлся на них. Секретарша партбюро звонила к нам домой по долгу службы заранее предупредить о дне и часе. Но он, как обычно, не приходил.

В последние годы партком с трудом все это как-то терпел...

Но были другие времена. В 46-м, в дни расправы над журналами “Звезда” и “Ленинград”, — “в резолюцию по беспощадному постановленью попал...” (из стихотворения “Война”). В 49-м был заклеймен “безродным космополитом”. А перед смертью Сталина, “за высказывание, не совместимое с членством в ВКП(б)” — о том, что за икону Рублева готов отдать всех передвижников, — был переведен парткомом из членов партии в кандидаты, каковым не был даже на фронте, потому что партбилет получил прямо перед боем, безо всякого кандидатского стажа.

 

Между тем А. Межиров размышлял:

* * *

Когда сошли утопии с орбиты
И обнажилось мировое зло,
Не из народа, из низов элиты
Коричневое что-то поползло.

Однако без утопий невозможен
Миропорядок, и опять они
Вернутся на орбиту, как бы ложен
Их смысл высокий ни был искони.

 

Поэт Михаил Синельников писал в статье “Стих расхожий”4: “Перечитывая сегодня стихотворение, создавшее Межирову и первоначальную и постоянную известность, “Коммунисты, вперед...”, не будем уподобляться бедному Н.И. Бухарину, “никогда не понимавшему диалектики”. Ясное дело, что смысл стихотворения несколько раз изменялся со дня его написания. Стихи, до того, как они механически были зачислены в инвентарь и инструментарий агитпропа, являлись отважным протестом против жульнической подмены идеологии, осуществленной Сталиным на переломе войны. Они взывали к патетической героике, требовали жертвенности, в сущности христианской, прославляли отдавших жизнь “за други своя””.

Да, стихи эти взывают к патетической героике и сами наполнены истинной, не риторической патетикой, несомненно приводя в волнение, сильно воздействуя на чувства. Однако той патетикой, которая соседствует с приказом, произнесенным — на фоне грохота трагедий — “еле слышно”. Многое выражено этим.

И только в конце, — из Приказа становясь Призывом, — превращается во что-то безмерно широкое и всеохватное по звучанию.

 

И без кожуха
Из сталинградских квартир
Бил “максим”,
И Родимцев ощупывал лёд.
И тогда
         еле слышно
                  сказал
                           командир:
— Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперёд!

 

Можно теперь ерничать, — пишет Герберт Кемоклидзе, — связывая крамольные ныне стихи с судьбой их автора, но эти литые строки на сотни лет переживут ерников, храня жизненную правду жестокого военного времени”5.

Интересно проследовать по путям раздумий А. Межирова об этом стихотворении, отразившихся в двух других его произведениях, однородные названия которых — “Через тридцать лет”, “Через полвека” — определяют немалые отрезки времени, прошедшие с той поры.

Через тридцать лет

Полк шинели на проволоку побросал...

На протяженье многих лет и зим
Менялся интерес к стихам моим.
То возникал, то вовсе истощался —
Читатель уходил и возвращался.

Был многократно похоронен я,
Высвобождался из небытия,
Мотоциклист на цирковой арене,
У публики случайной на виду.

Когда же окончательно уйду,
Останется одно стихотворенье.

Через полвека

И не встать под огнём...

Время срыло Олимп
                                    так,
                                             что Данта
                                                             сравняло
                                                                      с Демьяном...

И по аду,
          по новоохотному ряду,
                    по кругам окаянным
Этих центростремительных лет
Я пошёл
          за Демьяном
                    вослед.
Этот самый анапест
                    сначала меня убаюкал,
А потом
          ниже пояса бил
                    и открытой перчаткой
                                                  и в угол
Постепенно загнал,
                    где стою к секунданту спиной.
Голова для ударов как будто закрыта,
Только не помогает глухая защита,
Потому что у времени
                                       каждый удар
                                                  пробивной.
Понял я, как скребётся в сухарнице мышью
Этот самый анапест.
                                      Вернее, не понял, а слышу...
Человеческое существо
И греховную сущность его
Не идеализировал
                                   разве что Макиавелли.
Но в его философских метафорах
                                                  смысла не уразумели.
А точнее, восприняли их напрямик
Те, которыми яростно повелевала
Та
Неистовая высота
                               утопического идеала,
Отражённая
                        в стихотворениях
                                     ранних
                                                  моих.

И вошли,
                     вопреки деловым отношениям с Музой,
Страху афиногеновскому
                        пред горгоной Медузой,
Повергающим разум и дух в забытьё,
Бескорыстье и жертвенность
                                                в стихотворенье моё.
И на зонах
                 его
                         повторяла
                                    не вохра,
                                             а зеки:
— Коммунисты, вперёд!

И оно,
                     как молитва,
                                пребудет вовеки,
Никогда не умрёт.
За рефреном
                Пророки стоят,
                          Пифагор и Платон,
                                    а потом Христиане,
Бесконечных веков
                                    неизмеренное расстоянье.

И поэтому тот,
             кто на Зимний повёл голытьбу,
                          прокричал неспроста:
— “Мы идём,
             чтобы снять
                          Иисуса Христа
                                       на Голгофе с креста”6.
Буде даже верблюду
                          удобней пройти сквозь игольныя ухо,
Чем тому, кто богат,
                          в царство Божье лишь бедный войдёт.

Белый голубь —
                          высокое веянье Духа,
Передвечный полёт.

Глубоки'
                корнесловья
                                в почти незапамятном этом,
Вероятно, единственном, что от меня,
Как бессмертье,
                останется
                          неумолимым поэтам,
Милосердным читателям
                                нового дня.

Поверхностный читатель, привыкший, как уже говорилось, к восприятию лишь формального сюжета, обвинял поэта в приверженности к коммунизму, а выходит, что и к его системе. Мол, ну как же, ведь произнесено: “коммунисты, вперед!”.

Но мощная пластика строк стихотворения направлена не на воспевание представителей государственного строя. Возникнув “под непосредственным впечатлением увиденного и пережитого на Ленинградском фронте”, оно — о “неистовой высоте” неистребимого идеала — всеобщного и во все времена живущего в человеческой душе.

Именно это побуждает автора завершить стихотворение безудержным духовным призывом: “Сквозь века, / на века, / навсегда, / до конца: / — Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!”

И именно об этом строки Евгения Евтушенко об Александре Межирове: “В переулок Лебяжий7 // вернется когда-нибудь в бронзе <...> // автор стихотворения “Коммунисты, вперед!” (Евг. Евтушенко. Из “Автор стихотворения “Коммунисты, вперед!””).

Примечательны письма с отзывами читателей:

 

Настоятельница Богородично-Рождественской девичьей пустыни

игуменья Феофила в письме Дмитрию Сухареву

 

“Что до прекрасной статьи Вашей о Межирове8, хочу одно добавить замечание: я давно не люблю коммунистов, задолго до того, как почти все их разлюбили, но стихотворение это, “Коммунисты, вперед!” — оно гениально и бессмертно, и всегда мороз по коже от этого завораживающего ритма. Спаси Вас Господь за верность, память и благодарность”.

 

Я прочитала эти слова матушки Феофилы Игорю Шкляревскому.

— Замечательно написано! Свободно и выстраданно! — воскликнул он.

И тут же рассказал вспомнившуюся давнюю историю, которую я позднее записала:

“Ночь, лето. Мы едем на машине с Александром Петровичем в Переделкино, в его комнату в Доме творчества.

Неожиданно он заговаривает о стихотворении “Коммунисты, вперед!”:

— Игорь, что от меня останется? Одно стихотворение.

— Ну что вы, Александр Петрович, — говорю, — почему только это?.. И добавляю: — А “Коммунисты, вперед!” лет через семьдесят будет звучать как — “Санкюлоты, вперед!”.

Межиров взволнован. Останавливает машину, заезжая на обочину, достает сигарету, возбужденно закуривает в темноте.

Санкюлоты, вперед!

К этому все и пришло”.

 

Галина Юдина, востоковед.

Москва. В письме А. Межирову

 

“Несмотря на мое довольно спокойное отношение к поэзии, Ваши стихи я люблю, особенно “Коммунисты, вперед!”. Я никогда не была поклонницей коммунизма, но считаю это стихотворение выдающимся, написанным на одном дыхании, а по степени эмоционального воздействия сравнимым с “Марсельезой” Руже де Лиля.

Некоторые горе-критики считают это произведение конъюнктурным из-за слова “коммунисты”, они не чувствуют духовного подъема и силы, дарованной в этом стихотворении свыше”.

 

Коммунисты, вперёд!

Есть в военном приказе
Такие слова,
На которые только в тяжёлом бою
(Да и то не всегда)
Получает права
Командир, подымающий роту свою.

Я давно понимаю
Военный устав
И под выкладкой полной
Не горблюсь давно.
Но, страницы устава до дыр залистав,
Этих слов
До сих пор
Не нашёл
Всё равно.

Год двадцатый,
Коней одичавших галоп.
Перекоп.
Эшелоны. Тифозная мгла.
Интервентская пуля, летящая в лоб, —
И не встать под огнём у шестого кола.

Полк
Шинели
На проволоку побросал,
Но стучит
         над шинельным сукном пулемет, —
И тогда
         еле слышно
                  сказал
                           комиссар:
— Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!

Есть в военном приказе
Такие слова!
Но они не подвластны
Уставам войны.
Есть —
Превыше устава —
Такие права,
Что не всем,
Получившим оружье,
Даны...

 

Сосчитали штандарты побитых держав,
Тыщи тысяч плотин
Возвели на река'х.
Целину подымали,
Штурвалы зажав
В заскорузлых,
Тяжёлых
Рабочих
Руках.

И пробило однажды плотину одну
На Свирьстрое, на Волхове иль на Днепре.
И пошли головные бригады
Ко дну,
Под волну,
На морозной заре,
В декабре.

И когда не хватало
“...Предложенных мер...”
И шкафы с чертежами грузили на плот,
Еле слышно
         сказал
                  молодой инженер:
— Коммунисты, вперёд! Коммунисты, вперёд!

Летним утром
Граната упала в траву,
Возле Львова
Застава во рву залегла.
“Мессершмитты” плеснули бензин в синеву, —
И не встать под огнём у шестого кола.

Жгли мосты
На дорогах от Бреста к Москве.
Шли солдаты,
От беженцев взгляд отводя.
И на башнях,
Закопанных в пашни “KB”,
Высыхали тяжёлые капли дождя.

 

И без кожуха
Из сталинградских квартир
Бил “максим”,
И Родимцев ощупывал лёд.
И тогда
         еле слышно
                  сказал
                           командир:
— Коммунисты, вперёд! Коммунисты, вперёд!

Мы сорвали штандарты
Фашистских держав,
Целовали гвардейских дивизий шелка
И, древко
Узловатыми пальцами сжав,
Возле Ленина
В Мае
Прошли у древка...

Под февральскими тучами
Ветер и снег,
Но железом нестынущим пахнет земля.
Приближается день.
Продолжается век.
Индевеют штыки в караулах Кремля...

Повсеместно,
Где скрещены трассы свинца,
Где труда бескорыстного — невпроворот,
Сквозь века,
         на века,
                  навсегда,
                           до конца:
— Коммунисты, вперёд! Коммунисты, вперёд!

 

 1 А. Межиров никогда не датировал свои стихи, считая это ненужным. “Время создания того или иного стихотворения — говорил он, — должно быть ощутимо без даты”.

  2 Стихотворение “Коммунисты, вперед!” было опубликовано в журнале “Знамя” в 1948 году (№ 2). (Прим. ред.)

 3 Марк Вейцман. В прошедшем времени (“Окна”, приложение к израильской русскоязычной газете “Вести”, 25 июня 2009 г.).

 4 Журнал “Дружба народов”, № 5, 2011.

 5 Герберт Кемоклидзе. “Скользит по пахоте поэт…” (Литературная газета, № 19 от 12 мая 2010 г.).

 6 Вместо команды Антонов-Овсеенко сказал:

— Идем снимать Христа... (прим. А. Межирова).

  7  А. Межиров родился и жил в юности в Лебяжьем переулке.

  8  Дмитрий Сухарев. Прощание с Межировым (Иерусалимский журнал, 2009, № 30).



Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru