Марта Антоничева

Роман с зомби

Возможны ли сегодня миллионные тиражи и продажи книг, как в советское время? Да, если вы являетесь автором “Курочки Рябы и зомби”.

Всего лишь три года назад мэшап-романы были исключительно частью англоязычной культуры. Все началось с “Гордости и предубеждения и зомби” Сета Грэм-Смита, после невероятного успеха книги за ней последовали “Чувства и чувствительность и Морские чудища” Бена Х. Уинтерса, его же “Андроид Каренина”, дальше количество книг в этом стиле начинает зашкаливать, а имена создателей теряться (“Разум и чувство и гады морские”, “Авраам Линкольн: охота на вампиров”, “Пол: Восставший из Мертвых”, “Ответный укус Джейн”, “Приключения Тома Сойера и зомби”, “Приключения Алисы в Зомбиленде”, “Война миров плюс кровь, кишки и зомби”, “Мяуморфозы”).

После того как в 2011 году третье место в номинации “Сюжет” литературной премии издательства “Астрель” заняла книга Татьяны Королевой “Тимур и его команда и вампиры”, стало понятно, что эта зараза теперь перекинулась и на русскую литературу. Книга включает в себя фрагменты известной повести А. Гайдара.

Понятие мэшап появилось не сразу, но суть его становится ясна, как только в руках оказывается книга подобного жанра: это смесь классического, широко известного сюжета с историей о вампирах, зомби, оборотнях, роботах. Определение был взято из компьютерной терминологии, где под мэшапом понимается веб-приложение, объединяющее данные из нескольких источников в один интегрированный инструмент, а также из музыкальной терминологии, где мэшап — это совмещение двух мелодий ради создания третьей. Этот принцип переносится на литературу: в качестве “основы” используется известное классическое произведение, а для “остроты” к нему примешивается знаковый образ из масскульта.

В коммерческом отношении такие книги являются золотой жилой для издателя, ведь проще всего продавать известную, но несколько модифицированную историю, чем нового и никому не знакомого автора. Тем более что на большинство классических текстов срок авторского права уже истек.

Об этом явлении можно было бы говорить лишь в контексте масскульта, жанровой литературы, ориентированной на широкие тиражи, если бы не одна особенность мэшапа, которая все равно не позволяет относиться к жанру серьезно, но дает повод для размышлений об отношении обычного читателя к произведениям классики, — за счет подобного соединения “низкого” и “высокого” выигрывает не один только низкий жанр. Несмотря на то что мэшап-романы — это исключительно коммерческий проект, где авторы не переписывают произведения, а, как они сами выражаются, “дорабатывают” их, у большинства из миллионов читателей подобной литературы появляется возможность прочесть классическое произведение в измененном, но приближенном к изначальному виде. Восемьдесят пять процентов “Гордости и предубеждения и зомби” составил текст Джейн Остин в неизмененном виде. И это понятно, как замечает обозреватель “Нью-Йорк Таймс” Дженнифер Шуэслер, некоторые ученые считают, что не так уж и велика дистанция между острыми замечаниями героинь Остин и прямым насилием. Она ссылается на специалиста по литературе XVIII века в университете Вирджинии, Брэда Пейзанека, по словам которого, романы Остен в некотором смысле и есть зомби-романы, где на практике реализуется прием, который Д.У. Гардинг называл “подавляемой неприязнью”. К тому же, по мнению ученого, в прозе Остин издевательства, злоба и боль сублимируются в обмен вежливостями*.

 * Schuessler J. Undead-Austen Mash-Ups // The New York Times. 13.12.2009. http://query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9E05E3DC1E39F930A25751C1A96F9C8B63&ref=jane_austen

Иными словами, речь идет о внутреннем потенциале классического произведения, которое путем подобного “обновления” не утрачивает своей смысловой и эмоциональной наполненности. В некотором смысле, подобное совмещение “обновляет” забытые классические тексты. Более того, говоря о внедрении элементов масскульта в классическое произведение, следует учитывать такую особенность, как стилизация: любой элемент текста, привносимый в оригинал извне, стилизуется в соответствии с оригинальной авторской манерой. Таким образом, в итоге совмещение викторианского романа с зомби-триллером передается в стилистике того жанра и времени, где происходят события: “Но стоило ей коснуться рукояти клинка, как в зале поднялся крик, сопровождаемый звоном бьющихся окон. В залу, двигаясь неуклюже, но быстро, повалили неприличности в погребальных одеждах различной степени неряшливости. У одних саваны истлели до такой степени, что выглядели решительно непристойно, на других были сюртуки столь засаленные, что, казалось, они сотканы в основном из нечистот и засохшей крови. Плоть их претерпевала разные степени гниения — тела умерших недавно еще хранили упругость и были слегка зеленоватого оттенка, в то время как плоть давних покойников была серой и ломкой. Их глаза и языки давно превратились в пыль, а черепа скалились вечными застывшими улыбками”*.

Успех мэшап-романов администратор-издатель и креативный директор “Quirk Books” Джейсон Регулак объясняет технологическим фактором. “Наша музыка сегодня — цифровая, наши фотографии — цифровые, телевидение — цифровое, скоро и все наши фильмы будут только цифровыми. Медиа больше не привязаны только к печати (или видеокассетам, или CD). У нас уже есть технологии и инструменты для внесения изменений в медиа, которые мы потребляем. Мы фотошопим наши изображения, мы миксуем нашу музыку, мы адаптируем ее к своим предпочтениям. Это стало обыденностью еще до выхода “Гордости и предубеждения и зомби”. Все, что мы сделали, это употребили тот же подход к классической литературе — адаптировали классический роман под свои предпочтения”**. Иными словами — сделали классическую литературу частью медийного пространства, с возможностью изменения содержимого под вкусы и предпочтения читателя. На первый взгляд адаптация уже существующего художественного произведения кажется безумием. Тем не менее удивительно, как литературу подобный прием затронул только сейчас, ведь в музыке давно принято использовать и изменять известные мелодии (кавер-версии, ремиксы, оригинальные композиции, составленные из известных мелодий), в живописи совмещение иконических, классических образов стало давно привычным делом. Сравнивая мэшап с пастишем, пародией или с любым другим близким приемом постмодерна, мы лишаем его главной особенности — симультанности элементов прошлого и настоящего, которая создается при чтении подобных произведений. Аналогичный результат возникает при чтении литературы постмодерна, однако приемы, которыми воспользовались писатели, несколько иные. Если роман постмодерна строился на аллюзийности, гипертекстуальности, различных способах наррации и кодов, текстах, складывающихся один в другой, подобно матрешке, то в случае с мэшапом происходит интеграция и стилистическая адаптация медийного контента в классическую форму реалистического романа.

Одновременно подобную жанровую мутацию можно считать деконструкцией, когда, по словам Регулака, совмещение основано на контрасте: “Мы собирались вторгнуться в чопорный и добропорядочный мир классической литературы с помощью дикого и вопиющего элемента. Поэтому мне нужен был самый чопорный и добродетельный роман, а что может быть чопорней и добродетельней, чем мир Англии эпохи Регентства?”***. При этом оригинальный текст, возникающий как результат этой деконструкции, в свою очередь является независимым от изначальных составляющих художественным произведением в силу приращения в нем новых смыслов, образованных от внедрения в классический текст чуждых ему элементов.

 * Остин Д., Грэм-Смит С. Гордость и предубеждение и зомби. М.: Corpus, Астрель, 2010.

Жанр, возникший как пародия, продолжает завоевывать популярность: в конце года на экран выйдет “Гордость и предубеждение и зомби”, “Астрель” продолжает переводить и публиковать известные англоязычные романы, одновременно выпуская их российские аналоги. Не миллионными тиражами, но вполне вероятно, что это вопрос времени — для России мэшап пока еще в диковинку.

Постмодернистское отношение к действительности, присущее современному человеку, о чем свидетельствует успех мэшапов, порождает новый литературный жанр — едва ли не суть всей массовой культуры. Ее частью, подобно анекдотам о Василии Ивановиче и Петьке, становится классическая проза. С одной стороны, благодаря такому “включению” классика оказывается наравне с другими популярными медийными образами, с другой — снова становится способом коммуникации, взаимодействия людей. При этом одним из ключевых достоинств жанра является художественная имитация симультанности человеческого сознания и воображения, где прошлое сосуществует одновременно с настоящим или будущим.

Таким образом, мэшап при наиболее благоприятном стечении обстоятельств даст возможность обновления литературы за счет внедрения ее в медийное пространство. Литературе удастся вернуть утраченную коммуникативную функцию, которую у нее отняли медиа, она сама станет его частью. Насколько возможен подобный эксперимент — покажет время. В наихудшем случае мэшап станет одним из шаблонов масскульта, но хочется верить, что он, по крайней мере, окажет воздействие на новые повествовательные формы, способы создания художественной реальности и ее закономерностей.