Лидия Довлеткиреева

Десять кубинских историй. Лучшие рассказы кубинских писателей

Переверни сюжет…

Книга открывается предисловием одного из авторов сборника — известного писателя Рохелио Риверона, который обещает читателю интересное свидание с современной кубинской прозой. Для российского читателя это экзотическое рандеву. Ожидаешь открытий какого-то другого, незнакомого мира. Тем более что авторы представлены как лауреаты престижных премий и “самые уважаемые писатели” Кубы. Подкупает также то, что Риверон предлагает читателю самому разобраться, достойны ли они наград, а также судить о тенденциях современной кубинской литературы.

Рассказ Франсиско Лопес Сача “Я слушаю Литл Ричарда”, начинающий сборник, очень близок россиянам среднего поколения. Подвалы, где слушали запрещенную альтернативную музыку, курили ментоловые сигареты и мечтали, — это недалекое прошлое советской молодежи, для которой “ливерпульская четверка” тоже являлась символом свободы, жизни без железного занавеса, холодной войны, мира без границ и ограничений. Атмосфера страха и безмолвия, царящая в элитарной кубинской школе, где из молодых людей воспитывают “идеальных, стерильно-чистых учеников в аккуратной форме”, информаторы, тотальный контроль, в том числе и над личной жизнью, запреты — словно слепок Страны Советов, в которой все должны были маршировать в одном направлении, быть “как все”, а если выбьешься из общего ритма — система сломает, сделает врагом, предателем, растопчет… Подвал как знак бунтарства и рок-н-ролл — внутренней свободы… Сюжет, настроение героев этого рассказа очень понятны российскому читателю и как-то сближают эмоционально исторические судьбы наших народов.

Не успели достаточно прочувствовать и пережить этот момент единения, как захватывает новая, совершенно шокирующая, постмодернистская история Эрнесто Перес Чанга “Призраки маркиза де Сада”. Писатель с самого начала играет с читателем, во-первых, предлагая две совершенно разные версии жизни своей героини, во-вторых, подвергая сомнению достоверность изложенного, в-третьих, постоянными ссылками на живых свидетелей, нарочитой публицистичностью стиля или дневниковой формой от первого лица заставляя верить в происходящее… О чем вообще этот страшный рассказ, состоящий из двух вариаций одной жизни? В первой героиня Роза Келлер — жертва, покорно принимающая свою судьбу, в другой — жертва, ставшая палачом и превзошедшая мучителя в своей жестокости и изощренности. Автор в исторической справке сообщает, что другая Роза Келлер, прабабка нынешней, была жертвой де Сада, т.е. рок, история повторяется. Мир героини — грязь, поэтому Сена кажется ей “неотличимой от текучей воды в унитазе”. Она хочет бежать, уехать, собрав “безделушки и воспоминания” — очень точная психологическая характеристика героини, в жизни которой не осталось никаких ценностей, кроме тяжелых воспоминаний… Зафиксируем, что мотив бегства от действительности — сквозной в кубинской прозе. Так или иначе он звучит во всех представленных рассказах. Куда хотят бежать кубинцы? Об этом чуть позже… Много страниц грубых натуралистичных сцен насилия. Героиня не сопротивляется, терпит, чтобы жить дальше, бежит, но попадает к все новым и новым мучителям, опять покорно терпит, готова на любые испытания, она размышляет о самоубийстве, но в итоге смиряется со своей судьбой, и ей открывается предназначение — подвергаться насилию… В ней говорит какая-то странная жажда жизни, скорее, животный инстинкт самосохранения: что бы с ней ни делали, она умудряется выдержать и бежать дальше… Ее судьба — словно насмешка над философией Альбера Камю, который в своем труде “Миф о Сизифе” высшей свободой человека обозначает способность жить в такой Вселенной. И вот вторая история, другой характер — ненавидящая мир, озлобленная жертва, чьим единственным смыслом жизни становится месть всем и вся — в этом бунт и неприятие своей судьбы. В ней та же жажда жизни, но сопротивление, несогласие со своей участью… Она словно рождается заново — для изощренной и хитрой мести. Человек трансформируется в зверя в мире людей, становится падшим ангелом, холодным, расчетливым убийцей — зло порождает еще большее зло, и страдают от этого невинные люди, ведь среди жертв Розы Келлер — десятки подозреваемых, невинных… Единожды переступив черту, она уже не может остановиться… Формула насилия, выведенная еще Ф. Достоевским в “Преступлении и наказании”: одна кровь непременно тянет за собой другую… Анри де Сад — ее главный враг, неуловим, он стал тенью, его невозможно поймать, потому что он — реверс ее собственной души… Роза, по второй версии, покончит жизнь самоубийством, устав от этой гонки, так и не уничтожив де Сада, потому что бороться со злом теми же методами бессмысленно, ведь так оно только множится… Садомазохистский сюжет странным образом заставляет задуматься о сложной природе добра и зла, о тонкой грани, которая отделяет палача от жертвы и наоборот… Какая Роза Келлер нам ближе? Покорная своей участи или исчадие ада? И та, и другая вселяют ужас и желание искать другие пути выживания во враждебном человеку мире… Не покорность, но и не насилие в ответ на насилие… Какой-то иной выход… Какой?.. Автор не дает подсказок, и читатель задумывается…

В рассказе Рауля Агиара прошлое (1967), настоящее и будущее (2003) пересекаются в одной точке на короткие минуты, чтобы знаменитый писатель Хулио Кортасар и молодая женщина Карла, оказавшаяся на самом дне общества — наркоманка и проститутка, встретились на одной из гаванских улиц. Она, опустошенная, одинокая, уставшая от жизни, тем не менее не разучилась ждать чуда, слова утешения. И чудо свершилось… И фраза-сближение: “Ты откуда?” И комментарий: “Кубинцы, не задумываясь, “тычат” всем…” Кстати, в моем родном чеченском языке тоже нет обращения на “вы”. В этом проявление заложенного в язык признания равенства и близости всех друг другу. Покорность судьбе, свобода от всяких надежд, равнодушное, эгоистичное общество потребителей, застрявшая в мертвой точке жизнь… И страстным желанием что-то изменить, вернуться к утраченным идеалам кубинской революции пронизана каждая строчка, опять отчетлив мотив бегства от реальности…

Юмористический рассказ Давида Митрани еще раз подтвердил, что для кубинцев не существует каких-либо моральных запретов: они могут свободно писать и о физическом влечении в общественном транспорте и даже выстраивать на этом сюжет. Жаль измученного пса Гнома, который так и не вернулся к своему хозяину… Он — единственный гуманист в этом Содоме и Гоморре: защищает хозяина, надеется на встречу с ним… Несмотря на все удары судьбы, Гном остался верным и добрым — качества, которые, кажется, уже давно утрачены людьми… Правда, преданный своим хозяином, он упорно держится за жизнь и ищет себе нового… Какой-то в этом символ и определенный подтекст. Гном, как я понимаю, и есть главный герой кубинской прозы, представленной в сборнике.

Грустная история, “Дочь Дарио”, поведанная Лайди Фернандес, об одинокой женщине, жаждущей любви, простого счастья и потерявшей дочь во время эпидемии лихорадки, еще раз заставляет понять, как ценна сама жизнь, даже тогда, когда ты ею совсем не удовлетворен, и как страшно терять родных…

Поэт, прозаик и критик — действующие лица “Оборотной стороны сюжета” Антона Арруфата. Тщеславие, любовь, одиночество, искусство, жизнь, смерть, красота, молодость, старость, мудрость — в одном флаконе… Мотив бегства и здесь — писатель Ипполит Мора изолировался от общества, ведет отшельнический образ жизни. Но уйти от своих чувств невозможно — любовь к Анне Моралес все равно с ним, как ни переворачивай сюжет его жизни… Для меня этот рассказ интересен еще и тем, что я как критик получила ценный совет: чтобы прикоснуться к тайне писателя, надо перевернуть то, что было написано им, поставив все наоборот, и, сделав это, присмотреться. Оборотной стороной сюжета могут быть два или три слова… Как в данном случае: искусство, любовь, смерть…

“Праздник в доме Мэтра” Педро Де Хесуса — совершенно непонятный мне рассказ. Я не стала призывать дух Фрейда, чтобы поставить диагноз Мэтру, ритмично и отстраненно взбивающему масло, пока на его глазах Зараза и Мускул предаются нешуточным страстям. Пожалуй, так и остановилась бы на такой “ханжеской” трактовке этого рассказа... Если бы в эпиграф не были вынесены слова В. Гюго: “Есть способ побега, похожий скорее на поиск”. Заметьте, опять побег… Если сцены с Заразой и Мускулом олицетворяют низменную сторону бытия, то Мэтр — неужели Бог, который за всем этим наблюдает? Или каждый из нас, предпочитающий воспринимать жизнь как праздник и не замечать очевидной грязи, ставя себя выше окружающих? В общем, есть над чем поразмышлять, если преодолеть брезгливость…

Сомнамбулический рассказ Хорхе Анхеля Переса “Строфы водой и о воде” не оставит равнодушным читателя. Эстебан ощущает чувство вины перед своим утопленником-отцом, и это чувство отравило ему жизнь, превратило в параноика, зацикленного на воде… Чтобы обуздать желание убить себя, он разрисовывает стены водопадами, морями, дождем — водными письменами — акварельной краской… Посмотрите, как близки экзистенциально и психологически все герои рассказов сборника — как бы тяжело им ни было, вопреки обстоятельствам, они цепляются за жизнь, а бегство от себя — попытка спасения… Но мы в очередной раз убеждаемся, что бежать невозможно: Эстебан окончательно деградирует… Погибает, вопреки карме (все мужчины в его семье умирают от воды), во время пожара. Когда боишься смотреть прямо в глаза бедам, когда прячешься от них, ты тихо умираешь. “Эстебан чувствует жар и прячется под кроватью… Несмотря на жару, он дрожит под простынями… Он не вылезет”. Одинокий, непонятый, чудаковатый герой вызывает сострадание.

Мечты, эйфория от первых ощущений взрослой свободной жизни сменяются разочарованием и наркотическим опьянением героини-подростка в новелле Аиды Бар “Уплыть”. Название, эпиграф: “Увези меня, увези туда, где никогда я не была”, сюжет — все построено на этом сквозном мотиве бегства.

Да, жизнь не то, что кажется… Рохелио Риверон в рассказе “Кошки Стамбула” тоже идейно близок предыдущей истории. Русская Анна Скляр — интеллектуалка, переводчица, очаровавшая кубинского литератора, оказалась “самой культурной гетерой Стамбула”. Финал рассказа загадочен — почему и как погибает героиня?

От чего бегут все герои кубинской прозы? От пугающей их реальности? От себя? Бегство, воспринимаемое ими как единственный путь спасения, как правило, приводит к трагическому финалу. Значит ли это, что лучше стоять лицом к своим и чужим бедам, быть гнутым ветрами, но не сломленным бурей? Загадочная проза, тексты разных авторов связаны нитью потайных смыслов и высвечивают эти смыслы, оказавшись в одной связке, реагируя на соседей, как живые…

Особенность представленной в сборнике прозы, конечно, не в откровенных сценах — это лежит на поверхности, а в том, что кубинские писатели заставляют читателя задуматься над преходящим и вечным, но никогда не дают готовых ответов, остается недосказанность, они как бы предлагают читателю: переверни сюжет — оборотной стороной могут быть два или три слова.

Лидия Довлеткиреева