Георгий Соснов

Кризис и так далее

Об авторе | Георгий Соснов — востоковед, экономист, историк. Более 10 лет работал в Турции в представительствах Союза и России. Владеет турецким и английским языками. Автор статей и монографий, опубликованных в профильных научных изданиях в России и за рубежом, а также романа из истории Византии. Последняя публикация в “Знамени” — “Война и миръ”, 2009, № 3.

Когда в 2008 году основательно сдулись два главных пузыря американской, а потом и европейской экономик — банковская система и рынки ценных бумаг, — их российские собратья оказались близки к инфаркту. Не секрет, что российская экономика встроена в мировую только своим нефтегазовым комплексом, а другие ее составляющие, даже такие значительные, как торговля металлами и импорт продовольствия, имеют второстепенное значение. А мировая экономика прямо влияет на российскую (за вычетом цен на нефть) главным образом через банковскую систему и рынок ценных бумаг. Удар и по системе, и по рынку оказался очень чувствительным. Особенно если учесть младенческое состояние обоих при полном отсутствии невинности: большинство игроков на этом поле довольствуются спекуляцией бюджетными средствами и дутыми активами компаний.

Мировую экономику в 2008 году действительно тряхнуло. Но ее трясло и раньше, да и должно трясти время от времени, поскольку любая сложная система на определенных этапах развития стремится к саморазрушению и поэтому требует корректировок извне. С другой стороны, без таких встрясок ослабевает ее собственная иммунная система — в данном случае способность к саморегуляции и самообновлению, — а правящие элиты теряют навыки эффективного управления или квалифицированной перестройки экономического курса.

Не надо при этом забывать, что тряхнуло именно либеральную модель развития, которая сыграла решающую роль в выводе из кризиса мировой экономики во времена Р. Рейгана, а в начале 1992 года была привита и России. Правда, вскоре она обрела здесь избирательный характер и стала применяться только к тем, кому не удалось приватизировать часть Кремля или хотя бы получить туда прямой или косвенный допуск. Всем, кроме последних, было предоставлено право свободно тонуть, но, конечно, и пытаться выныривать. Эта модель не слишком изменилась до сих пор. Но это к слову.

Представляется, что в результате нынешнего кризиса весьма возможен возврат мировой экономики к кейнсианской модели развития в той или иной ее модификации — прямому вмешательству государства в экономику — или же выработка смешанной кейнсианско-либеральной модели. Какие-то пожарные меры в этом направлении уже приняты: по существу, проведена национализация целого ряда крупнейших банков и корпораций в США и Западной Европе.

Небезынтересно вспомнить, насколько возбудимой оказалась при распространении кризиса наша экономическая и особенно публицистическая элита, каким единодушным был вопль о системном кризисе капитализма и очередном — очевидно, окончательном — крахе общества потребления. Немногие проявляли сдержанность. Из среды западной бизнес-элиты и крупных политиков вопля соизмеримой силы не последовало, а в основном прозвучали упреки в адрес бывшей американской администрации, ведомой Дж. Бушем (или водившей Дж. Буша), и это понятно: даже такая сверхмощная экономика, как у США, не может себе позволить столько воевать за границей без затяжки поясов на собственном населении. А политика затяжки поясов ведет, как известно, к проигрышу на выборах.

Поэтому в последние годы в Соединенных Штатах практика надувания финансовых пузырей, не подкрепленных реальными ресурсами, по меньшей мере не ограничивалась. Однако рано или поздно реальность дает о себе знать — она и дала, причем в несопоставимо больших масштабах, чем, например, в России в незабываемом 1998 году, когда лопнул пузырь ГКО.

Под это дело ряд ведущих стран уже подкрутил кое-какие социальные гайки, например, иммиграционное законодательство и системы медицинского и социального страхования — при довольно вялом сопротивлении населения и с благословения международных организаций. Поэтому не отпускает сомнение: а не было ли подброшено экономистам и публицистам задание придать очередному кризису столь апокалиптические черты? Теперь, когда в ведущих экономиках наметилось некоторое оживление в промышленности (как одно из свидетельств этого — цены на нефть выросли с апреля 2008 года с 32 до 80 долларов за баррель), они стали прилюдно почесывать свою коллективную репу, но гонораров за трансляцию апокалиптических видений не отдают…

Что касается российской экономики, то для ее поддержания на плаву было предпринято экстренное спасение банковской системы, без функционирования которой все остальное и в самом деле схлопнулось бы: после двух—трех инфарктных недель ей сделали спасительный бай-пасс путем вливаний из бюджета, расходная часть которого в свою очередь заметно обмелела. Этим все и ограничилось. О поддержке, по примеру Запада, промышленных корпораций путем частичного выкупа их активов никто и не заикался. А банкам и прежде было не до их поддержки. Поэтому нашим компаниям и предприятиям государственного и частного секторов было предписано продолжать, как и до кризиса, плыть в полузатопленном состоянии, поскольку наша “либеральная” модель развития ничего иного им не предлагает (кому предлагает — см. выше).

Определенное исключение на этот раз все же было сделано для ВПК и некоторых научных программ. Как и что из этого получается и какие вообще новые закоулки высветил наш кризис, давайте посмотрим.

В условиях падения мировых цен на нефть (и, соответственно, на газ и на уголь) в первом полугодии 2009 года заметно упали объемы поступлений валюты в нашу страну — соответственно и вливания в доходную часть бюджета. Этот механизм кризиса понятен уже, кажется, всем.

Вместе с тем доход бюджета, хотя и заметно уменьшился в первом полугодии 2009 года по сравнению с тем же периодом 2008 года, все же составил немалую сумму — 43,6 миллиарда долларов. По сравнению же с показателем 2007 года, когда никто о кризисе и не думал, это всего на 30% ниже. Выходит, наша экономика чуть не легла на бок от нехватки 30—40 миллиардов долларов? Для сравнения: экономика Греции — страны с одиннадцатимиллионным населением — чуть не рухнула от нехватки трехсот миллиардов, причем евро.

Запасы валюты в Резервном фонде Минфина РФ на момент начала кризиса достигли 143 миллиардов долларов. Для того ведь и копили деньги в этом фонде, чтобы поддержать, если тряхнет, бюджетные организации, а вместе с ними не дать согнуться до земли и тем структурам, которые от них прямо или косвенно зависят. Или все-таки не для этого? Помнится, как почти весь 2008 год наш министр финансов озвучивал идею покупки активов крупнейших американских корпораций. Слава Богу, не успел. А то и представить себе не могу, как зауважали бы его американские налогоплательщики — шутка сказать, они выложили бы в случае такой покупки из своих карманов на сотню миллиардов долларов меньше…

А тяготы кризиса при этом почему-то пали на бюджетные структуры, например, Министерству обороны пришлось отменить подавляющую часть заказов Военно-промышленному комплексу и науке на 2009 год, а оплатить уже выполненные ими заказы оно оказалось не в состоянии. От отсутствия заказов пострадали предприятия ВПК, их смежники и так далее.

Оптимистично настроенный читатель скажет: “Так ведь выделяют же деньги бюджетникам, ВПК, науке, поддерживают их как могут, да и культуре, говорят, перепадает, а ради преодоления кризиса эта помощь вроде бы даже и умножается…”. Да, часто прямо в системе “он-лайн” озвучивается каждое из поручений руководителей страны по всем этим направлениям. Под такие поручения действительно выделяются огромные средства, назначаются исполнители и ответственные за контроль. А затем…

Львиная доля этих средств (скептики уверяют, что до восьмидесяти процентов, а злопыхатели — до ста) невероятным образом растворяется и пропадает по пути к адресатам, не оставляя ни следа, ни виноватых.

Как же так: вместо реанимации ВПК и науки происходит… рост воровства?

А как же он может не происходить? Именно это и происходит: большие деньги из бюджета и Резервного фонда РФ побежали… в годами отлаженные коррупционные каналы.

Интересно получается: наблюдается ли у нас экономический рост или экономику ведет под откос — результат, несмотря на благие намерения наших лидеров, примерно одинаковый: образуется еще одно поле для потравы. В применении к нынешней ситуации это означает, что обогатиться теперь можно и в самом задушенном из секторов экономики.

Чтобы не быть голословным, хочу предложить читателям несколько свежих примеров освоения выделяемых из бюджета ресурсов. Возможно, и читатели смогут дополнить его какими-то поучительными штрихами из собственных похождений за бюджетными и подобными им средствами — например, из Резервного фонда Минфина РФ.

В Физико-техническом институте им. Иоффе РАН РФ до недавнего времени работал доктор физико-математических наук П.Д. Алтухов, занимавшийся физикой полупроводников.

Исходя из сложившейся в последние два десятилетия практики, каждый из руководителей того или иного направления в науке должен сам заботиться о финансировании работ. Он и заботился — ходил и писал — и в РАН РФ, и в профильное министерство.

Ему объясняли: “Денег сейчас на это нет, но как только что-то появится, мы вам обещаем: на полупроводники дадим в первую очередь”. Через год сказали: “А, это вы? Так мы вам опять обещаем, заходите иногда”. Тогда из намеков приятелей и второстепенных чиновников, а потом показалось, что и из самого воздуха тех коридоров к нему пришла подсказка: “Вот эта структура может помочь”. Оказалось, что таких структур-лоббистов вокруг министерства — примерно столько же, сколько в нем замов или даже чуть больше.

Надо признать, что при его обращении в одну из таких структур она вначале все просчитала и убедилась в полезности и реальности предложенного ей проекта. Потом объявила: “Обязательно пробью финансирование, но из пробитой мной суммы на вашу долю придется сорок процентов (могло быть и двадцать, и даже десять), а остальное, сами понимаете, составят мои накладные расходы и зарплата сотрудникам. Но вы распишетесь в получении всей выделенной вам суммы”. Зарплату сотрудникам эта структура действительно платила: секретарше владельца, помощнику, шоферу и внештатникам — юристу и научному консультанту…

Вообще-то практически все от отчаяния на это соглашаются. А Павел Дмитриевич отказался. Вместо этого он заинтересовал в реализации проекта “Неравновесные процессы в полупроводниках” Европейский инвестиционный фонд и сумел добиться финансирования. Под проект была создана Управляющая компания фонда (совместная ФРГ и РФ), которая определила точные объемы затрат. Но руководство института попросило Павла Дмитриевича отдать пятьдесят процентов от получившейся суммы на институтские дела. Только немцы умеют считать — лишних денег попросту не было. Требовалось или все вложить в разработки, или проект затевать было бессмысленно. Иначе, глядишь, Павел Дмитриевич и отдал бы от безысходности. Но вот уперся.

В результате его, руководителя группы “Многоэлектронные явления в полупроводниках”, лауреата Государственной премии, биография которого опубликована в издательстве Кембриджа под рубрикой “Тысяча крупнейших физиков”, уволили из института РАН с формулировкой “за несоответствие должности”.

Я далек от мысли обвинять руководство института в вымогательстве — институт тоже должен как-то выживать, а на какие шиши это делать — никому не известно. И дисциплину надо поддерживать: если тебе повезло отхватить деньжат у буржуйского фонда, изволь, дорогой товарищ, поделиться с коллегами: не одному тебе нужно двигать российскую науку. Но…

Нравы у нас теперь довольно жесткие: или отдавать приблудным структурам большую часть бюджетных денег, да еще и подтверждать их получение, или с родной администрацией делиться тем, что невозможно поделить. Третьего не дано.

Начиная с осени 2008 года и по сей день регулярно проводятся совещания с участием первых лиц страны, высших чиновников и руководителей предприятий ВПК. Они имеют хорошую прессу и освещаются по основным каналам нашего телевидения.

На одном из таких совещаний с участием премьера присутствовал и мой хороший знакомый. Он до сих пор работает, поэтому назовем его вымышленным именем Анатолий Федорович.

Анатолий Федорович отметил, что на совещании была дана объективная оценка положения в отрасли и намечены эффективные меры по устранению препон в ее развитии. Директора предприятий были также проинформированы о том, что в дополнение к уже выделенным им из госбюджета средствам за выполненные ранее работы они в ближайшие полгода получат еще как минимум столько же — под новые заказы. Некоторые, говорят, стали улыбаться.

В заключение премьер поинтересовался, начали ли предприятия использовать уже полученные ими средства. Возникла пауза. Никто не рвался отвечать первым. Наконец решился Альберт Андреевич, директор завода ракетных двигателей. Он встал и извиняющимся тоном спросил:

— Что-то они пока не доходят. Может быть, можно поручить это как-то проверить?

Премьер тут же поручил проверить и довольно жестко взглянул на правое крыло стола, где сгруппировались министерские чиновники во главе со своим вице-премьером. Говорят, что в лице вице-премьера, как всегда в таких случаях, не дрогнул ни один мускул, а глаза как глядели вперед и вниз, так и продолжали глядеть.

Проверять начали прямо в перерыве совещания, за бутербродами с осетринкой: один из чиновников подвел к вице-премьеру начальника производственного объединения, в которое входит завод Альберта Андреевича. Вице-премьер что-то строго объяснил ему, и он стал кивать — Альберт Андреевич не знал, ликовать ему или рано. Узнал спустя три дня, когда прочитал приказ о своем освобождении от должности в связи с уходом на пенсию. Правда, новый директор осмелился взять его к себе в качестве советника по науке: не всегда пропадают смелые люди.

Как мне сказал потом Анатолий Федорович, на следующем совещании какой-нибудь из директоров уже вряд ли попросит проверить, почему до его завода не доходят средства из бюджета. И добавил, что ВПК давно обложили некие структуры, которые могут поспособствовать получению бюджетных средств, но, конечно, не всей суммы полностью. Или всей, но с тем чтобы изрядный процент этих средств был переправлен туда, куда они скажут.

Подобные схемы предусматривают, что предприятие, изготовив, допустим, самолет за сто миллионов рублей, получает за него из бюджета двести миллионов, сто из них оставляет себе — платит зарплату, рассчитывается за сырье, материалы и прочее, — а остальные сто “перегоняет в откат”. Минобороны все равно, сколько платить за этот самолет, ведь двести миллионов — бюджетные, общие, а вот откат... Перепадает из него, конечно, и директорам. Говорят, многие из них платят из этого “фонда” премии сотрудникам (в конвертах). Есть даже мнение, что это единственный способ затормозить отток специалистов.

Под посещения предприятий ВПК первыми лицами страны этим предприятиям оплачивают долги государства за ранее выполненные заказы и подбрасывают обеспеченные деньгами новые заказы. Правда, иногда, как это ни странно, случается и так: один из лидеров, посетив какое-либо предприятие, радует его, что деньги поступят на счета в конце недели, а потом в министерстве уточняют: по-видимому, имелся в виду конец не этой недели, а вот какой именно недели — они как раз сейчас выясняют. Бывает, что выяснения затягиваются.

У лидеров огромной страны должны быть, наверно, иные заботы, чем своими появлениями обеспечивать оплату долгов и финансирование последующих работ. Но если это некому больше доверить, то — куда деваться?

Примерно год назад у меня аж дух захватило от озвученного председателем Сбербанка РФ желания выкупить у американской “Дженерал моторс” акции ее дочерней компании — немецкого “Опеля”. Нет никакой возможности, да и желания, вникать в политическую составляющую этой сделки (свыше 60% акций “Дженерал моторс” принадлежат правительству США) — просто не отпускает грусть. Ведь чем выкладывать дяде огромные финансовые ресурсы на выкуп убыточных акций “Опеля” деньгами российских вкладчиков — причем уровень процентных ставок по нашим с вами вкладам упал на этапе оформления сделки вдвое — можно же было найти им применение на российских просторах. Одолжить, допустим, какому-то инвестиционному банку, необязательно российскому, оговорив обязательность их использования именно на российском рынке и свои права на действенный контроль и блокирование возможностей неубедительного использования.

С облегчением узнал об отмене этой сделки компанией “Дженерал моторс”, а по существу — правительством США. Но деньги-то у нас, оказывается, и в самом деле есть. Интересно, в экономику какой страны их собираются вложить теперь президент нашего Сбербанка и его единомышленники?

Многотомный словарь “Русские писатели. 1800—1917” задумывался еще при советской власти, и никто тогда даже представить себе не мог, что финансирование этого уникального научного и культурного проекта может быть остановлено. Отметим, что ничего похожего на этот проект не бывало ни в российской, ни в мировой практике. Период XIX — начало XX века — время великой русской литературы, и словарь рассказывает практически обо всех прозаиках, поэтах, беллетристах, мемуаристах, критиках, публицистах, издателях, литераторах-дилетантах, путешественниках и этнографах эпохи.

При этом словарь “Русские писатели” — проект принципиально новый: статьи в нем не компилятивные, а исследовательские, а такое исследование требует месяцев кропотливой работы, когда сведения выискиваются по крупинкам, составители копаются в архивах, устанавливают неизвестные обстоятельства жизни, сопоставляют отзывы современников, перепроверяют факты — и так далее.

И все же этот проект с завидной регулярностью закрывают. И это несмотря на постоянные обращения виднейших представителей российской культуры во все мыслимые властные структуры. Достаточно назвать личное письмо А.И. Солженицына В.В. Путину, тогда президенту.

Вспомним, что Солженицын никогда ничего у властей не просил. Это единственный случай, когда писатель счел возможным изменить принятому правилу, в своем письме он назвал словарь “бесценным достоянием отечественной культуры”, напомнил, что он уже завоевал “мировое признание глубиной и объемом содержания”, и попросил содействия “в спасении уникального памятника русской литературе”.

Как письмо удалось доставить по назначению — это отдельная детективная история, вот только что без убийств и поджогов. На том этапе на завершение издания требовалось около тридцати миллионов рублей — в масштабах государства сумма неприметная. Говорят, Путин сам позвонил Солженицыну и заверил его, что не даст погибнуть уникальному проекту.

В редакции стало известно о звонке и это обещание было воспринято даже с некоторым опьянением. Тем болезненнее было отрезвление.

Не секрет, что на таком уровне практически ни один проект резолюции не заготавливается аппаратом без предварительного согласования с будущим исполнителем (если только этот исполнитель не принадлежит к вражеской группировке внутри правящего сословия). Таким вот образом и был заготовлен благожелательный, но ни к чему конкретно не обязывающий проект резолюции на письме Солженицына: “Оказать содействие”. И поручение лидера цинично “замотали”, сбросив в три министерства — культуры, печати и образования. Два из них к поручению не отнеслись никак, а Минкультуры, после долгих, унизительных хождений представителей редакции, согласилось выделить восемь (!) процентов оговоренной суммы. Но не грех ли ругать Минкультуры с его скудным бюджетом, а примем еще во внимание, что из этой скудости надо умудриться выкроить — кому на скромный коттедж, кому на квартирку в центре или на обучение чада в Лондоне... Голытьба, не позавидуешь.

Главное же — в резолюции никак не фигурировал Минфин с его деньгами. Надо думать, что его руководитель — уж точно не из вражеской группировки. И, если бы в проекте резолюции было прописано что-нибудь вроде: “изыскать средства и доложить об исполнении, срок — три дня”, не увернулись бы. Но на то и чиновник, чтобы заготовить “нужный” проект резолюции.

Знающие люди утверждают, что даже за приличную мзду подложить на высокую подпись резолюцию, нарушающую спокойствие Минфина, — предприятие не только дерзкое, но и опасное: вход только для своих. А выхода можно вообще не найти — разве что в компании с прокурором.

А просили-то на словарь — по минимуму, согласно смете расходов. Ведь редактор (квалифицированный филолог с научной степенью) зарабатывает 7—8 тысяч рублей в месяц. Авторы получают за словарную статью от 2 до 15 тысяч, в зависимости от объема. Это за месяцы работы. А есть еще технические работники, архивы, библиографические службы — им тоже надо хоть что-то платить.

Тем не менее на подачку Минкультуры редакция словаря довела почти до готовности его пятый том. И тут деньги кончились совсем, руководство издательства “Большая российская энциклопедия” проект закрыло, уволив редакцию, но под напором общественности (коллективные открытые письма, целый ряд выступлений и статей) отступило и приняло компромиссное решение: вывело надоевшую редакцию за штат, лишив занимаемого помещения и зарплаты, а заведующего поменяло.

Редакция, сидя по домам без зарплаты, героически выдала в свет многострадальный пятый том. Но впереди — еще два тома, и, чтобы завершить работу на том же научном уровне, требуется еще лет пять — и совсем уж скромные, по меркам государства, деньги — около 12 миллионов рублей. Примерно столько же стоит коттедж чиновника невысокого ранга — руководителя среднего звена или полковника милиции — в не самом престижном районе Подмосковья. А вот второго писателя или ученого масштаба Солженицына, к которому прислушалась бы верховная власть, у нас, увы, нет. Разве что собраться толпою всем, кого еще интересует что-то помимо гламура и уголовщины, и выйти к Лобному месту с хоругвями?

Масштабные, поглощающие немереные средства мероприятия по внедрению в сознание граждан веры в усилия руководства страны помочь науке и культуре, боюсь, так и останутся на уровне политического гламура. И приходит крамольная мысль: а вот бы деньги, затрачиваемые на антикризисный пиар, и направить на науку и культуру? Да так, чтобы они дошли до адресатов без распила и отмывки, проскочив мимо структур-паразитов? И знаем же: мышь не проскочит, птица не пролетит — а все допускаем крамольные мысли из вредности...

Все же интересно: сколько еще можно сосать кровь из экономики и игнорировать культуру, пока хотя бы часть окружения первых лиц согласится наладить каналы для проводки средств без изумляющих огромностью откатов?

Из разговоров с людьми из самых разных слоев нашего общества — от сантехника до доктора наук и директора крупного оборонного предприятия — знаю и ответственно заявляю: вера в реальность перемен и даже в самое возможность их осуществления — отсутствует у всех.

Не в прямой ли связи с этим у нас вновь и вновь испытывают общественное мнение дискуссиями: а чего это в народе никак не утихает тоска по Сталину? Участвуют даже приличные люди с учеными степенями... Но, по сути, что же непонятно в его популярности среди людей, распихиваемых по обочинам жизни? Не давал воровать главный друг детей и физкультурников — даже ближайшим соратникам, да и сам этим не грешил. За всю многовековую историю — только при нем ведь и не воровали. Тут, как ни дискутируй, а результат получается неутешительным: только большая кровь способна пригасить хватательный инстинкт российского чиновника, допущенного к распределению мало-мальски значимых благ.

Неужели так и не найдется никакого спасения, кроме периодического точечного отлова тех, кого на данный момент не особенно жалко? Ведь обо всех известно все. Не нам, конечно, с вами, а тем, кто в этой игре тщательно собирает козыри. Они будут вытаскиваться из больших рукавов поближе к предстоящему президентскому розыгрышу — чтобы обыватель не успел оценить результатов игры.

Есть и еще один интересный вопрос: как поведет себя наша получиновная бизнес-элита, если жизнь все-таки заставит ее корректировать нынешнюю квазилиберальную модель развития? В состоянии ли она, а главное — захочет ли начать работать, пусть и подворовывая (но не всласть), или будет продолжать воровать, слегка подрабатывая?

В последнем случае все модели развития примерно одинаковы, и толковать при их выборе о чем-либо — это продолжать развлекать ерундой себя и сограждан.