* * *
Автобус уехал, мы остались у входа в лес.
Было тихо, пахло цветами.
По шоссе процокал всадник — неужто без?
Так и есть! — улыбаясь плечами,
И пропал… И опять закружилось: чьик-чьик, фьють-фьють,
Зазвенело, ожило.
Мимо поля и луга идти было сорок минут,
Через лес — двадцать, тридцать от силы.
Мы пошли по шоссе мимо луга с далёкой козой.
Описанья бессмысленны — это понятно,
Как, допустим, Шаламов в Монтрё, а Набоков в СИЗО.
Завтра едем обратно.
* * *
It’s a nice, warm evening, — сказал Бернард
Хартли Питеру Вайни.
Автобус уехал; мы остались у входа в парк
В отсветах тайны.
Описанья бессмысленны — даже стручков
Акации, даже ступеней
В бликах, даже сучков
И задоринок, света и тени.
Это поразительные места:
Море, сосны…
That was the last bus home... Деталь пуста —
Вывернись наизнанку, пока не поздно.
* * *
Снег выпал и затих.
“Нет, весь я не умру”,
Немножко грустный стих
Кружится по двору…
Вот Лёва Бромберг, вот
Мы с ним хохочем, лёд
Блестит, и жизнь идёт…
Идёт, идёт и — ах,
И — oops, и в ямку — бух!
Под фонарём в слезах
Над вымыслом из букв.
