Иосиф Гальперин

Богатый нищий

Об авторе|Иосиф Давидович Гальперин родился в 1950 году, окончил факультет журналистики МГУ, профессиональную карьеру начинал в Башкирии. С 1990 года живет в Москве. Работал в “Русском курьере”, “Российской газете”, “Огоньке”, “Московском комсомольце”, “Общей газете” и других изданиях, был генеральным директором издательства “Экономика”. В настоящее время — обозреватель газеты “Совершенно секретно”, пишет на экономические и политические темы. Автор шести поэтических книг, печатался в журналах и альманахах “Арион”, “Архетип”, “Стрелец”, “Человек и природа”, “Крещатик”, “Нева”, “Новая Россия”, “Экология и жизнь”, участвовал в публицистических сборниках о событиях в Беслане и других книгах документального жанра.

Огромные лужи после всемирного потопа только начали подсыхать — так сверху выглядит, пока стужа не грянула, пейзаж вокруг Нарьян-Мара в дельте Печоры и дальше, в радиусе сотен километров. Его наполняют, бликуя, разновеликие эллипсы и “китайские огурцы” водных пространств. Куда там Финляндии с ее всего-то тысячью озер! А между рукавами и старицами — “шарами”, по-местному, между озерами и морем тоже не найти надежной суши, болотистая тундра. Зато, когда подмерзает и гаснет полярный день, по этой тундре — хоть биллиардные шары катай, гладко. Но катаются не шары, а нарты и снегоходы.

А под пейзажем, под землей — другие ручейки и озера, протоки и моря. Черные. Северная оконечность Тимано-Печорской нефтегазоносной провинции, заполярная северо-восточная окраина Европы. По прогнозам, здешняя тундра хранит пять миллиардов тонн углеводородного сырья, и это не считая шельфа. На Ненецкий округ приходится 52 процента сырьевых ресурсов этой провинции, отличающихся от сибирской нефти лучшим качеством и более легкой доступностью — как для добычи, так и для транспортировки. Океан-то рядом! Кстати, на шельфе Баренцева и Карского морей ожидаются не менее приятные сюрпризы, и там открыто уже 11 месторождений.

Магия гигантских цифр в недавние годы привлекала в регион от 87 до 96 процентов всех инвестиций в округ. Одна только Южно-Хыльчуюская группа месторождений вкупе с морским “ледокольным” наливным терминалом Варандей стоила нефтяным компаниям четырех миллиардов долларов. Теперь, когда цена на нефть упала, наверняка меньше найдется желающих вкладываться в суровую землю.

Но уже пробуренные скважины пока никто не глушит. В 2008 году добыто около 15 миллионов тонн. По мировым масштабам не так уж и много, а по северному счету — прилично. В тундре работают и российские, и иностранные крупнейшие нефтяные компании, и, хотя по новому закону налог на добычу полезных ископаемых теперь не поступает в местный бюджет, налог на имущество этих могучих компаний позволяет бюджету не быть дотационным.

По данным Росстата, как сообщила нам сотрудница окружной администрации Марина Измайлова, в 2007 году Ненецкий округ вышел на первое место в стране по доходам на душу населения, даже столицу обогнал, насчитали 40 тысяч среднего заработка. Кроме того, на каждого жителя округа пришлось примерно 1,8 миллиона рублей бюджетных затрат в год, а в среднем по стране — около все тех же 40 тысяч.

По тундрам, у которых есть собственные имена: Канинская, Большеземельская, Малоземельская, — кочуют сотни тысяч оленей, с ними круглый год кочуют 7 тысяч ненцев. И примерно столько же приезжих строителей и нефтяников осваивают то, что под тундрой, под невысокими хребтами и лесами. Местные, даже если получают образование, в кадры компаний чаще всего не попадают, те предпочитают работать с проверенными людьми. Получается, местные трудятся либо в бюджетной сфере, либо в бывших колхозах.

Бюджетники, считается, живут хорошо. У медработников за 2007 год заработок вырос на 58 процентов, средняя зарплата врача составила 66,6 тысячи рублей. Учителя зарабатывают 46,2 тысячи, поэтому, наверное, в школах нет свободных вакансий. Коэффициент рождаемости в 2007 году был самым высоким за последние 15 лет по России, а коэффициент смертности самым низким с 1998 года. В целом рождаемость повысилась на 11 процентов, а по России в среднем — на 8. Бюджет позволяет строить в северных поселках автономные электростанции, школы, пекарни, амбулатории, школьные интернаты, в 2007 году в 18 муниципальных образованиях были сданы 56 объектов, в 2008-м — не меньшая цифра. Хватает ли всего этого, чтобы северяне чувствовали себя счастливыми? Ответ зависит не только от бюджета.

Такая вот земля — на 177 тысяч квадратных километров, четыре Швейцарии. Больше тысячи километров в длину вдоль морей Северного Ледовитого, три сотни в ширину, заметные на глобусе острова: Колгуев, Вайгач. Можно сравнивать эту землю с золотоносным Клондайком, только места эти были освоены не полтора столетия назад, а намного раньше, когда поморы, ненцы и финно-угорские подданные русского царя брали здесь рыбу, птицу и зверя.

О сегодняшней жизни провинции у ледовитого моря центральные СМИ много не шумят, о ней вспоминают разве что когда ненцы собираются в Нарьян-Мар на свой экзотический праздник — День оленя. Да еще оживляются, когда очередного ненецкого губернатора отдают под суд.

На самом деле, даже скандалы свидетельствуют об осознанной, особой позиции 42-тысячного населения огромной территории. Это видно со стороны, из Москвы представляется, что избранные губернаторы Бутов и Баринов пошли по уголовным статьям, потому что не хотели ломать волю избирателей и присоединяться к Архангельской области напрочь. Назначенный после них глава администрации округа бывший питерский чекист Валерий Потапенко также не горел желанием идти на референдум о присоединении (а он обязателен по закону). За что и поплатился — сняли.

Поэтому присоединение к Архангельской области идет в “ползучем” режиме. Сейчас округ входит в нее, как матрешка в матрешку, и хотя новые законы отобрали у него 28 полномочий в пользу региональных и федеральных властей, некоторые атрибуты самостоятельности остались. В отличие от тех национальных округов, которые слились со своими вновь образованными краями — Забайкальским и Пермским, или влились, как Эвенкия, в Красноярский край.

Самостоятельный норов проявился, например, в избирательном законе, по которому должны проходить выборы в окружное собрание депутатов. Депутаты Ненецкого округа посчитали, что у них барьер для прохождения партий в законодательный орган должен быть ниже, чем при выборах в Госдуму, к тому же решили оставить и мажоритарную систему. “Единая Россия”, которая в этом регионе получила наименьший по стране процент на последних думских выборах, поняла, что рискует не получить большинства в окружном парламенте, и оспорила закон.

Мы приехали в округ по письму. Жители Пёшского сельсовета написали жалобу, несколько страниц аккуратно разлиновали, чтобы уместить, не теснясь, подписи всех желающих. Обычно, жалуясь, пишут о преступлениях, о серьезных нарушениях прав человека, а жители нескольких деревушек у Полярного круга жаловались на завышенные цены на бензин и отсутствие сотовой связи. Тоже показатель уровня жизни и возросших потребностей! Получается, чем-то можно быть недовольными и в самом богатом регионе России.

Старожилы выдумывают легенды. Мол, так назвали поселок — Нижняя Пёша, потому что добирались до него пёхом. В таком случае, это имя могли получить десятки деревушек, авиации-то у пионеров-первопроходцев не было — болота перелетать! Пёша — эта река, которая, как Нева в Петербурге, в Нижней Пёше меняет течение, в зависимости от того, запрет ли ее прилив в Чёшской губе, или нет. Чёшская губа — залив на западе НАО с обратной (от Носа) восточной стороны известного по школьной географии мыса Канин Нос. Вот, кажется, и разгадка: Чёша, Пёша — это древние названия рек, оставшиеся от кочевавших здесь племен.

Ну, а Нижняя — это совсем просто, ведь есть и Верхняя, выше по той же реке. Кроме них, в Пёшский сельсовет входят еще три поселения: Волоковая, Волонга и Белушье. Вместе — меньше полутора тысяч населения, на сотни километров территории, в 2005 году числилось 1 865 человек, а сейчас осталось около 1 200.

Письмо свое жители муниципального образования “Пёшский сельсовет” адресовали в общественную приемную председателя партии “Единая Россия” Владимиру Владимировичу Путину.

“В д. Белушье можно летом добраться один раз в неделю самолетом, или рекой — используя личный транспорт (моторные лодки), до Волонги только рекой, зимой фактически только на личных снегоходах (до Белушья — 50 км, до Волонги — почти 100 км).

До Верхней Пёши 25 км, до Волоковой — 50 км, есть грунтовая дорога, но в основном тоже используется личный транспорт, особенно зимой. В наши края можно добраться только самолетом Ан-2, вертолетом. Груз и топливо завозят пароходами, зимой товар завозят по зимнику, если это можно назвать “зимником”, после каждой метели он пропадает, это два—три вездехода, но и то редко, в основном население использует опять личные снегоходы, у которых расход топлива 30 лит. на 100 км, это еще при условии хорошей дороги.

Газеты постоянно пишут, что зарплата в НАО чуть ли не самая большая по России, но в сельской местности она чуть больше 10 тыс., а у многих она еще ниже. Продукты питания дороже, чем в Архангельске, в 2—3 раза. Без рыбалки, охоты, без заготовки даров природы просто не прожить.

Поэтому в любое время года жители используют различный личный транспорт, в наших краях это не роскошь, а средство для выживания, но для любой техники нужен бензин, который мы покупаем в коммунальном хозяйстве: АИ-92 стоит 1 литр 44 рубля, АИ-80 — 40 рублей. При этом бензин на разлив не продается и можно купить только бочками (бочка 200 литров), в стоимость бензина входит и цена тары, эти бочки валяются везде и всюду.

Причем в Нарьян-Маре цена на бензин соответствует обычной, почему сельские жители региона, качающего нефть, должны покупать топливо в два раза дороже? Завоз топлива должен дотироваться, в газетах постоянно пишут, что идет снижение цены на бензин, а у нас?

Абонементная плата за простой домашний телефонный аппарат составляет 1800 рублей, 1 минута разговора в любом тарифе стоит больших денег, причем эти тарифы постоянно растут, никто не может объяснить, из каких соображений вырастают эти цифры, зачастую к тому же невозможно дозвониться. Хотя систематически прилагаются усилия, привозят какое-то оборудование, а наша телефонная станция напоминает космический объект по числу смонтированных приборов и разного калибра тарелок, но связь от этого не становится лучше.

Население поделено на разные группы, и в зависимости от места работы часть расходов компенсируется (бюджетникам из Архангельской казны, остальным из окружной). Компенсацию выплатили спустя шесть месяцев после внесения 1800 рублей, говорят, что пока до конца года компенсация будет, а что будет потом… Вот какое получается “возмещение”, а платить надо каждый месяц до 15 числа, иначе телефон отключат.

Владимир Владимирович, народная молва говорит о том, что по Вашей программе в каждой деревне оборудовали телефон-автомат, конечно, дело хорошее, аппарат функционирует, большое спасибо, но на мобильный с него не позвонить, да и не каждый хочет стоять в очередь в непогоду и чтобы любой прохожий слушал его разговоры. В Нарьян-Маре совершенно другая абонементная плата, там дешевле стоит 1 минута разговора, но на сельскую местность это не распространяется.

В Нарьян-Маре есть мобильная связь, в Мезени тоже есть такая связь, да теперь мобильная связь есть практически везде, а нам никто не может объяснить, почему нас ее лишают, почему существующую связь не могут сделать нормальной. У многих из нас дети учатся в городах, и сколько может длиться это безобразие со связью да еще за такие деньги?

Мы сначала с радостью восприняли новость о том, что повсюду открываются Ваши “общественные приемные, но в них работают “знакомые все лица”, которые уже не могут решить на своем выборном месте наши злободневные проблемы. Получается опять очередной “замкнутый круг””.

Прилетели в Нижнюю Пёшу, поговорили там и в Нарьян-Маре. Картина в письме нарисована верно, только она лишь часть общего калейдоскопа. Сначала о деталях картинки. Прежде всего для тех, кто не живет на Севере, надо немного прояснить ситуацию.

Транспорт, дороги и цена на бензин, плата за телефон — это действительно слагаемые выживания, пусть и не главные (а к ним еще вернемся). Посчитайте, какая часть зарплаты в СПК (бывшем колхозе) должна уходить на это, если получают в нем 8—10 тысяч. Причем выживания не столько жителей, которые в конце концов смогут вслед за детьми уехать в другие места, сколько самих пока еще населенных пунктов.

Недаром на карте Ненецкого автономного округа так много пометок “нежил.” рядом с названиями когда-то существовавших поселков и деревень. На пустынных верстах карты эти пометки выглядят еще жалостней рядом с названиями “охотничья изба”. Теряет Север жителей (или народ теряет территорию), даря нам всем взамен возможность покупать за нефтяные деньги импортные продукты вместо тех, что добывали когда-то местные жители. Даже в нарьян-марском кафе теперь подают норвежскую семгу и форель, хотя вокруг своей, речной, озерной, беломорской и прочей баренцевой рыбы — сказочным навалом. Но кто ж ее привезет в кафе?..

Поэтому жалоба сотен северян читается иначе, чем если бы написанная жильцами одного московского дома, в семи подъездах которого могут уместиться все жители Пёшского сельсовета. И по-другому звучали их рассказы на собрании, которое специально для нас устроили в фойе клуба. В зале не получилось, опасно — стена накануне накренилась, под ней поплыла почва. Поэтому многие толпились на крылечке или в коридоре, оттуда подавая реплики.

Вот что выяснилось из выступлений на собрании и комментариев к ним главы сельсовета Леонида Константиновича Корытова. Муниципальное предприятие “Севержилкомсервис” на самом деле продает бензин дороже 40 рублей за литр, закупая его у поставщиков по 28, остальное — доставка и прочее. Но ведь в розницу то же топливо шло в Архангельске по 17 рублей, опт выходит почти в два раза дороже розницы, что само по себе абсурдно! А жители Нижней Пёши на той же базе вообще закупали его по 13. Видимо, здесь есть в чем разбираться прокуратуре.

Что касается связи. Вышку ценой в полтора миллиона рублей не устанавливают, поскольку, по мнению сотовых операторов, здесь не наберется полтысячи постоянных абонентов, так, например, представителю “Мегафона” объяснили в Ненецкой компании электросвязи — государственном монополисте здешних частот. За минуту разговора по таксофону приходится платить по 6,90, раньше было по 2,50. Попробуйте за эту цену пообщаться с любимым чадом на заполярном ветру!

Теперь о странной цене за квартирный телефон. Окружные депутаты постановили, что для всех жителей она не должна превышать 330 рублей в месяц, но себестоимость связисты насчитали в 1800. Разницу должен возмещать бюджет, получается, с учетом инфляции, что, возвращая, допустим, компенсацию через два месяца, родное государство отнимает у селянина из этой компенсации тридцать рублей. Корытов пояснил, что и за электричество доплачивает районный бюджет, но там — без разрыва во времени.

Видимо, все дело в монополистах. Когда на эти берега, например, добираются, дай Бог им здоровья, частные торговцы, цены в кооперативе падают (местные власти дотируют только хлеб). Может быть, лучше было бы из бюджетных денег помочь с установкой сотовой вышки? Тарифы российских операторов обойдутся дешевле 1800 рублей. Но строгая отчетность таких вольностей с бюджетом не дозволяет.

Если же не считать нерешаемыми две проблемы, поднятые в письме, не так уж все и плохо в Нижней Пёше. Появились снова, как много лет назад, деревянные тротуары, часовенку возвели. Компания “Норд-инвест” выиграла тендер на строительство нового жилья взамен ветхого — по федеральной программе вместо старого построили новый школьный интернат. Хотя многие женщины сидят без работы, очередь в садик — 30 человек, поэтому запланирован детсад на 75 мест с автономной котельной — на 142 миллиона.

Сумасшедшие деньги! А все доставка. Стройматериалы на Ан-2 возить не будешь, значит — водой, сначала морем, а потом — Пёшей, только на содержание причала в год сельсовет тратит 120 тысяч, плюс к тому ежегодно восстанавливает полтора километра дороги, смываемой паводком. Везут по “северному завозу” для муниципалитета дизтопливо, масло для генераторов, уголь, бензин. Двухгодичный запас создали, по словам Корытова, для муниципальных предприятий — школы, больницы.

Хлеб, чем горды, пекут сами. Корытов успел подстроиться под новый закон и получил, соблюдя все формальности, лицензию на аптеку — чуть ли не один из поселений округа. В других регионах России, между прочим, мало кто сумел, что вызвало обращение региональных властей в Москву с призывом к изменениям в законе, выгодном, по-видимому, только крупным фармкомпаниям. Леонид Константинович разделяет это мнение.

Сам он — человек флотский, родом из Карелии, так что привык к короткому северному лету и к тому, что перед полярной ночью солнце показывается на небе часа на три, стремительно, как в мультфильме, прокатываясь по низкому горизонту. Почему же уезжают из этих по-своему прекрасных мест те, кто раньше поколениями прикипал к трудной северной жизни? Главных причин, если не считать транспорта и связи, — называют две: работа и учеба детей.

На территории сельсовета нефти пока не обнаружено, но свою долю от округа, богатеющего на налогах с имущества нефтяных компаний, Пёша получает, бюджетники на зарплату не жалуются. Остальные… Здесь расположен бывший колхоз — СПК “Заполярье”, входящий в окружной Рыбакколхозсоюз. Вместе с другими членами союза он занимается “отхожим промыслом” — владеет пятью судами, ведущими лов рыбы в Атлантике. Никто из пёшцев не ходит к далеким берегам, но деньги эти суда приносят. Какие и кому — дело руководства союза и СПК, но ясно, что именно рыбные средства позволяют держаться хозяйству на плаву.

Три фермы были раньше, теперь одну закрыли, осталось 70 голов общественного крупного рогатого скота, было 320. Укосы здесь хорошие, удои — тоже ничего для северян — около 3 тысяч литров в год, но зимой коров при все дорожающем топливе содержать нерентабельно. Есть еще две с половиной тысячи оленей — тоже не очень мелкий рогатый скот, на работу с ними хватает человек пятнадцать пастухов, которые пару раз в год появляются в Нижней Пёше. Зимой ловят навагу и везут ее на тракторах в Мезень, немного — 50—60 тонн, на большее не хватает бензина и техники, да и спроса в Мезени.

Остальные рабочие места — обслуживание техники, которую зачастую арендует муниципалитет для налаживания дорог. Три года назад и внутри сельсовета только самолетами можно было путешествовать, сейчас до Волоковой засыпали гать. Итого, как сказал главный инженер СПК Валерий Павлович Ушаков, на три деревни — 160 членов СПК вместе с пенсионерами. Одна десятая живущих в этих местах. И все. Остальные служат или просто не работают. Какого-либо самостоятельного бизнеса незаметно, патента на ИЧП никто не берет.

Теперь о школе. Честно сказать — ухоженная она в Нижней Пёше, как, впрочем, и больница. Директор школы Ольга Георгиевна Матвеева объясняет, почему закрылись школы в других поселках. В Волонге выходило в год 1 200 тысяч рублей затрат на ребенка, в Белушье — около миллиона. А по округу норма — около 120 тысяч… Вот и свозят в Нижнюю Пёшу детей со всего сельсовета, 126 учащихся. В начальных классах по 8—10 учеников, в старших — до 15.

В Белушье, где в основном доживают пенсионеры, мы не добрались. До Волонги, куда, как пишут ее жители, 50 километров рекой, а потом еще 50 — морем, — тоже. Зато съездили по новой, еще официально не нанесенной на карты дороге в Верхнюю Пёшу и Волоковую. Там соседей не забывают, завклубом Надежда Трофимовна Шубина рассказала, как зимой ездили на трех “буранах” (это не космические “челноки”, кто не знает, а снегоходы) в Волонгу с хоровым концертом. А в областную столицу на снегоходе не поедешь, лететь же в Архангельск — чуть ли не месячную зарплату истратить.

Жаловались тоже на связь. Рассказали, как увидели в газете объявление: если у вас неполадки со связью, звоните по такому-то номеру. Позвонила женщина, спросила: “Куда я попала?” Ответили: “Приемная Бебенина…” Тут же трубку бросила. Потому что Бебенин — и есть генеральный директор ГУП “Ненецкая компания электросвязи”. Заодно — депутат окружного собрания и член регионального отделения “Единой России”, по партийному долгу участвует и в работе окружной приемной В. Путина. Так что получилось, хоть и не хотели, и трубки бросали, — пожаловались Бебенину на Бебенина. Но с ним у нас отдельный разговор был, а сейчас просто к слову пришлось.

Когда мы двинулись из Верхней Пёши в Волоковую на “Ниве” участкового инспектора майора милиции Сергея Черноглазова, пришлось пересечь Полярный круг — эта деревня ближе к Москве, как бы на пару десятков километров вывалилась, чуть ли не единственная в округе, из Заполярья. Зато и не тундра вокруг нее, а замечательная хвойная тайга.

В каждой деревне, как говорит Корытов, живет особый народ. Даже по происхождению. В Волоковой, например, коми. Пришли они сюда сто лет назад с востока, привел вожак Артем Терентьев, потому и назвали деревню поначалу Терентьевкой. Шли, прорубая боры, сначала выбрались к Верхней Пёше, но там шибко большой выкуп запросили, пошли дальше, обосновались на пригорке. Строители из Мезени срубили первый дом. Красивая получилась деревня, из нее и на фронт уходили, в клубе висит список всех фронтовиков, вернувшихся и не вернувшихся: “Митрий Филиппович Хатанзейский…”

И вот такая заслуженная деревня умирает. Тридцать лет назад в школе было 120 детишек, сейчас — 10. Старшеклассников увозит автобус, сделанный на базе сверхпроходимого “Урала”, в Нижнюю Пёшу, часа три-четыре трястись по свежим мосткам над болотами и ручьями, через Полярный круг и обратно. Ферму закрыли. Главное — нет санаторной школы, которая не только лечила здешним бором астматиков и аллергиков со всего округа, но и давала заработок деревне. Теперь в ней осталось 183 жителя. “Мы не хотим умирать!” — говорит, прощаясь, староста Волоковой Людмила Евгеньевна Хозяинова. Она имеет в виду привычное словосочетание “умирающая деревня”. Вряд ли о таком знал Артем Терентьев…

Ну и наконец о Бебенине. Александр Борисович в теме — объясняет, почему так дорого берут за телефон. Во всем виноваты бюрократы из вышестоящих ведомств — Бебенин показывает внушительную переписку с “Северо-Западным телекомом”, от которого когда-то отделилась его компания, с Роскомсвязьнадзором и другими постоянно реформируемыми конторами. В ней Ненецкая компания электросвязи просит рассматривать тарифы на разговоры с Архангельском, например, как внутризональные. Связь-начальники обещают подумать. А что касается компенсирующих выплат разницы между 1800 рублями и 330, то это такой закон вышел, что льгота может быть только целевой и индивидуальной, поэтому бюджет не может сразу перечислять деньги связистам, а должен их выделять льготникам уже после того, как они связистам переплатили. Значит, и борьба с коррупцией может у нас ударить по никак не относящемуся к ней частному лицу!

Александр Борисович — человек активный, но ничего утешительного для жителей Пёши, да и других жилых островков в тундре не говорит. Вдобавок ко всем неприятностям показывает рукой на ящики, загромождающие кабинет. В них — 52 аналоговых передатчика телевизионного сигнала, уже несколько лет они ждут, пока Москва выделит частоты, на которых эти передатчики смогут распространять сигналы каналов “Россия”, “Спорт” и “Культура”. Самое поразительное, что передатчики уже давно внесены в лицензии этих каналов, а частоты им не выделяют потому, что сначала надо распределить частоты для цифрового вещания, а аналоговому отдать что останется. Цифровое же вещание, обещанное целевой программой, все никак не поделят в Москве.

Но без российского телевидения все-таки прожить можно. А без электричества — уже сложновато. Александр Бебенин рассказывает, что в округе остались четыре населенных пункта без света. Причем, если в населенном пункте Нижняя Мгла электричество есть, то в Верхней Мгле — нет. Вот вам и Эйнштейн: такая Мгла — даже свет не проходит!

Ненецкий округ поделен по территории, можно сказать, весьма неравномерно. Он состоит из столицы Нарьян-Мара, где проживают около 20 тысяч человек, и сельского района Заполярный, где живет еще столько же. Поэтому получилось, что по кромке муниципального образования проходит береговая линия сразу трех морей — Белого, Баренцева и Карского. А вдоль нее — 200-километровая пограничная зона, которая тоже, вместе с Полярным кругом, не дает разгуляться экономической самодеятельности.

Трудности нынешнего северного климата — это как раз не холода, а оттепели. В Нижней Пёше, например, в прошлую зиму не удалось залить каток, болота не застывают — транспорт буксует. А если, не дай Бог, окончательно грянет всемирное потепление, то растопившиеся льды Северного Ледовитого образуют на территории России совсем другую береговую линию. Будет ли при этом она проходить по Заполярному району или он целиком уйдет под воду — большой вопрос. Но пока — не самый животрепещущий.

А самые неотложные мы попытались выяснить у главы администрации района Алексея Вячеславовича Безумова. И не только потому, что приехали по письму сельских жителей, но и потому, что руководители столицы округа не заинтересовались возможностью донести свои заботы до всероссийского читателя. К тому же в аэропорту Нарьян-Мара нам довелось быть свидетелями чванства “нарьян-мэра” (столичного бизнесмена по совместительству), после которой желание встретиться вовсе пропало.

Александр Вячеславович, в отличие от многих коллег, в своем огромном районе — человек местный, родился в селе Высоковисочное. В армии был военным инженером, окончил академию имени Жуковского, защитил диссертацию — кандидат технических наук, в 1996 году 37-летним ушел на пенсию, стал искать, где востребован, — вернулся на родину. Говорит: “Просто надо любить этот край…”

В Нарьян-Марском авиапредприятии ведал экономикой, получил второе образование — экономическое, поэтому к хлопотам главы администрации оказался подготовленным. Он стал первым главой района, образованного три года назад, получил под крыло 19 муниципальных образований, 40 населенных пунктов. И теперь, когда по новому законодательству о местном самоуправлении многие полномочия перешли от округа району, оказался на самом острие проблем.

Мы к нему приходили дважды. Сначала, по приезде — показать письмо. Сказал: “Летите, посмотрите”. Потом поделились итогами поездки. И показали вырезку из окружной газеты “Нарьяна вындер”, где жители села Бугрино с острова Колгуев жаловались на схожие проблемы. А Безумов поделился своим взглядом на них.

По военной привычке, помогающей в чиновничьей жизни, Александр Вячеславович разделил проблемы на четыре части. Первыми двумя, за которые отвечает районная власть, — образованием и здравоохранением, он, в общем-то, доволен. Хотя понимает, что укрупнение этих учреждений, необходимое для повышения качества работы, может привести к затуханию малых населенных пунктов.

Третья часть районных забот — о жилищно-коммунальном хозяйстве — тревожит каждый день. И здесь не уйти от разговора об электричестве. Сейчас многие станции принадлежат бывшим колхозам, сами закупают топливо и сами продают киловатт-часы населению. На Пёше, например, сейчас СПК, у которого остались несколько генераторов, берет с бюджетных организаций по 6,35 рубля за кВт/час, а муниципальный “Севержилкомсервис” продает по региональной цене — 12,57. Объясняется это общехозяйственными расходами муниципального предприятия, то есть — расходами на содержание контор, поскольку дизеля остались прежними. Ушаков из СПК боится, что в ближайшем будущем, когда все электростанции перейдут жилкомхозу, придется пускать под нож оставшихся коров. Ну не конторами ведь жертвовать!

Безумов поясняет, что с 1 января 2009 года Архангельская область дотирует сельхозпроизводителям по 5,62 рубля за кВт/час. Обещает, что никого резать не придется, а передача дизель-генераторов ЖКХ нужна, чтобы можно было перейти от аварийных ремонтов, когда спешно полярной ночью надо латать моторы, к планово-профилактическим, поэтому и цена выросла. Но перевод не решит кадровых проблем. И тут мы переходим к проблемам Волонги.

Там сейчас, на ледовитом берегу, живут три десятка человек, обслуживает их колхозная электростанция, но свет дает только по четыре—пять часов в день. Александр Бебенин, глава компании электросвязи, об этом высказался так: “Станция там добитая, а под новую надо обоснование. Бабки через год поумирают — и что? Взрывать электростанцию?” Валерий Ушаков, главный инженер СПК, которому принадлежит станция, напротив, сказал, что генератор там установили новый, но в три смены электрики работать не будут — просто нет народу. Однако они и в две смены трудятся так, что телефонный узел без подачи света выходит из строя, и люди в Волонге ощущают полную заброшенность. Безумов обещал с этим разобраться.

Конечно, там, куда пришли нефтяники, районным властям легче. Одна из нефтяных компаний приобрела оборудование для больниц в Нижней Пёше и Нисе. А еще Александр Вячеславович из больших компаний надеется на железную дорогу, которая по планам должна добраться до этих мест, возможно даже — двумя ветками. Тогда легче станет с “северным завозом”.

Навигация, что по морю, что по Печоре и другим рекам, — короткая, с июня по октябрь, есть такие места, куда только одну неделю в году можно добраться. А заложить на зиму надо много: угля 33 тысячи тонн, дизтоплива —13 тысяч. Причем все это надо сделать по правилам: тендеры, конкурсы.

Ну и четвертая глобальная проблема этих мест — социально-психологическая. Безумов рассуждает: “Люди наши привыкли чувствовать внимание государства, такая особенность. У нас труд зачастую оторван от прибыли, зарплаты низкие, поэтому многие охотно садятся на пособие по безработице. С голоду-то никто не умрет: картошка, охота, рыбалка. Если бы занялись малым бизнесом — что-то бы изменилось. Многие живут еще при социализме. И поэтому четвертая цель — переход от потребительских отношений. Уже появилась вера в новое, стали нас слушать, два года назад в лицо говорили — зачем вы нужны? Ни район, ни округ не виноваты, что падает рождаемость, например, в Волоковой — только пятеро детей до 7 лет. Поэтому разрабатываем целевую программу развития, с 2007 по 2012 год планируем потратить из бюджета 209 миллионов рублей”.

Лучше всех, по мнению Александра Вячеславовича, пенсионерам. С января действует областной закон, по которому участники и инвалиды войны получают по 10 тысяч добавки к общей пенсии, поработавшие в сороковые в тылу — по 8 тысяч, родившиеся в 1932—1945 годах — по 6 тысяч, остальные — по 2400. Кроме того, женщины, достигшие 55 лет, и мужчины — 60, получают ежегодно от округа по 10 тысяч рублей.

Вот уже дважды районная власть совершила объезд своей территории. На снегоходах, поход каждый раз длился по две недели, проезжали по две тысячи километров. Так что знает Безумов Заполярный район досконально. А над ним, над районом и его главой, бывшим военным инженером, проходит трасса ракет, запускаемых с Плесецкого космодрома, в поселках сарайчики и прочие хозпостройки собраны из корпусов отгоревших ступеней ракет. Говорят, гептил — ядовитое топливо жидкостных двигателей, испаряясь, не оставляет вредных следов. Говорят еще, что за прошедшие почти полвека после испытаний водородных бомб на Новой Земле радиация в тундре пришла в норму. Но в больнице Пёшского сельсовета каждый год три-четыре человека заболевают раком, это из 1200-то жителей…

Побывать в Заполярье и не привезти домашним попробовать здешней тающей во рту рыбки — это преступление против человечности. Где купить? Выясняется, что продавец, он же рыболов-производитель, на весь Нарьян-Мар один. “Увидите на углу у магазина на улице Ленина мужика с бородой, торгующего с лотка — значит, вам повезло. И морошки купите”, — объяснили старожилы. На пятый день пребывания в НАО повезло.

Александр Попов — бывший летчик, это сразу по кожаной куртке, воспетой бардами, видно. Он представляет на этом мини-базарчике не только себя, а целое коллективное фермерское хозяйство, где работают его родственники и соседи. На весах написанный от руки ценник, в холодильной витрине — замороженная камбала, навага и язь, вяленые сиг и омуль — россыпью, соленая ряпушка — в кадушке. На столике трехлитровые банки с законсервированной сахаром морошкой. Ягода посветлее — 1300 рублей, потемнее — на сотку дороже.

Александр Викторович объясняет: “Дорого, потому что жизнь у нас на берегу студеного моря недешева, все продукты, добравшиеся до нас, втридорога выходят. Да и бензин для лодок и машин — тоже, опять же дороги нет нормальной до покупателей доехать, болота да кочки съедают доходы. Десять лет работаем, а все без прибыли, которая позволила бы всерьез расшириться. Только миллион на новую лодку скопили — обманул питерский поставщик, все никак из него деньги, выигранные по суду, выбить не могу, лодка на берегу негодная ржавеет. Потому и один я тут, конкуренты на ноги никак не встанут, хотя и особо желающих я что-то не замечал”.

Эта история объясняет многое, но не все. Не такие уж они богатые, жители НАО, как это выглядит со стороны статистики. Цены — процентов на сорок выше московских! Если на продукты да на другие обязательные траты посчитать, много ли свободных средств останется у тех же учителей и врачей? К тому же подсчет средней зарплаты — напомню, 40 тысяч по округу — лукав: в одну кучу валит менеджеров нефтяных и строительных компаний, бюджетников и колхозников, получающих по 8—9 тысяч рублей.

Фокус еще в том, как были потрачены прежние большие бюджетные средства. Всякое явление имеет свои плюсы и минусы. В округе гордятся своим новым огромным роддомом. А зачем он такой четырехэтажный, если, по подсчетам окружной статистики, в год рождается около 600 новых жителей Заполярья? Получается, не больше двух в день, так ведь не все будущие мамаши спешат рожать в Нарьян-Маре, где высится новостройка. То же самое со строительством нового детсада в Нижней Пёше. Зачем он там, если работы для матерей в деревне все меньше и они могли бы сами (в рамках традиционной северной семьи!) воспитывать своих детей?

Прямые социальные затраты — не единственное и, похоже, не всегда самое лучшее применение бюджетным деньгам, той ренте с нефти, на которую живет округ. Дорог нет, бензин дорогой — как вывезти столь привлекательные для большинства россиян заполярные деликатесы? Пока что этим может заниматься только крупная компания, а не кооператив, например, или частный малый бизнес, о чем рассказал Александр Попов.

Стандартный подход к социальным тратам тоже сказывается на психологии населения. Бюджетная сфера — место массовой женской работы. А мужчины? Они зарабатывают меньше, хотя трудятся на производстве, где создают, вроде бы, основные ценности. Да и то не все. На учете состоят 472 безработных, из них 386 — жители поселков. На ярмарке вакансий им предложили 30 мест сезонных рабочих ООО “Интерспецстрой” на обустройстве месторождения Хыльчую. А мест квалифицированных не предлагают. Даже если местные студенты оканчивают престижные вузы, куда попали по направлению нефтяников, работы им потом никто не гарантирует: компании предпочитают проверенные свои кадры. Вот и уезжает лучшая молодежь.

Остающаяся консервативная часть северян привыкла делить жизнь на службу и быт, в который входит добыча пропитания: охота, грибы, ягоды, рыбалка. В части быта они умелы, терпеливы и инициативны, на службе — исполнительны. Сказано строить на болоте — будут песок завозить, насыпать. Сказано бесперспективные школы закрывать — будут свозить детей в интернат. А то, что жить лучше в экологически-чистой Волоковой, а не в болотистой Нижней Пёше — так об этом думать не велено.

Все это сказывается на качестве жизни. Интегральное понятие определяет не только по разным методикам рассчитываемый уровень жизни, не только в чистом виде затраченные средства, но и их кумулятивный эффект, экономические составляющие социальных программ и социальные отголоски — экономических. Да и политических — если вспомнить попытки привести территориальное деление России к единому знаменателю.

Проще говоря, качество жизни людей на Севере, который всю страну кормит, составляют и уровень зарплат, и стоимость продовольственной корзины, и комфортность быта, и демографические тенденции — и еще один важнейший пункт. Возможность самореализации, самостояния, чем когда-то славились поморы.

Игорь Анатольевич Гоц, управляющий директор “Нарьян-Марсейсморазведки”, с Аляски привез единственную новацию — душевые кабинки. Полевой сезон у геофизиков — потогонная система, партия работает круглые сутки, надо использовать время на полную катушку. Лучше это делать с комфортом: когда работник моется два раза в день, его труд становится эффективнее. Так что кроме техники добавили к своим знаниям культуру быта, которая в данном случае — культура производства.

Около 400 человек по четыре—пять месяцев проводят в круглосуточной работе в отрыве и от семьи, и от цивилизации. В геофизических партиях примерно половина — местные кадры, Гоц на них не жалуется и опровергает мнение об имманентном пьянстве северных народностей: “Пьют все, вне зависимости от разреза глаз, местные, кстати, не так сильно”. А приезжим ежегодно оплачивается проезд к месту постоянного проживания, всем работникам — раз в два года проезд в отпуск, к теплому морю.

Над столом Игоря Анатольевича висит портрет спикера Совета Федерации и лидера партии “Справедливая Россия” Сергея Миронова с надписью “Однокурснику и соратнику”. Гоц — региональный лидер “справороссов” и о проблемах региона рассуждает как профессиональный политик. О нынешнем “матрешечном” положении округа и отношениях с соседями говорит с усмешкой: “Раньше НАО откупался от бедной, но более населенной Архангельской области, оплачивая часть бюджета. Теперь деньги отобрали вместе с полномочиями, но все равно полностью присоединяться мы не хотим. На нас и Республика Коми претендует! А что — на тех же основаниях: когда-то и Архангельск, и Коми, и ненцы входили в единый Северный край”. Не нравится Игорю Гоцу уравниловка с выстраиванием единой модели регионов.

Поэтому в заголовке стоит наверняка обидное слово. Нищий — не в том смысле, что здесь живут попрошайки и нахлебники, а в том, что у здешних людей почти нет возможности самим выбирать, как дальше жить. Нет, не утратила своей актуальности в райском краю рыболовов старая притча о том, что голодающему лучше дарить не рыбку, а удочку: рыбку-то он съест и снова проголодается, удочкой же сможет и завтра обеспечить обед…

Только притчу надо конкретизировать с учетом современных и местных реалий. Во-первых, с голода здесь, где грибы можно косить косой, ягоды собирать совком, а рыбу ловить на пушинку, никто не умрет. Во-вторых, удочки, а также прочие рыболовные снасти и принадлежности, включая лодки и катера, здесь есть у каждого. Но нет возможности обменять добытые тундровые и таежные богатства на другие блага, путем продажи за деньги тем беднягам, которые сами такого омуля или сига никогда не поймают. Потому что нет развитой инфраструктуры, экономической и социальной, которая поддерживала бы самостоятельных людей — малый бизнес, да и мало таких людей на прежде богатом ими Севере — социализм породу испортил.

Как пишет об этом старший научный сотрудник ЦЭМИ Российской академии наук Елена Сушко: “Обеспечить необходимую малому бизнесу инфраструктуру можно не только строя дороги, но и, например, создавая с участием государства сбытовые компании. Особое место занимает в наше время информационная инфраструктура, необходимая не только для ведения современного бизнеса, но и для развития человеческого потенциала, так как позволяет включаться в различные образовательные программы”. Программы, добавлю, не только для повышения квалификации учителей или врачей, но и для других взрослых людей.

Что же, не понимают этого те, кто обязан по долгу службы думать о развитии жизни на этой территории? Понимают, думаю. Но не все могут сделать сами. И хотя требовали с них сверху не создания “удочек”, а строительства согласно планам национальных проектов, представительная власть НАО поднимает эту тему.

Вот цитата из выступления Игоря Кошина, председателя Собрания депутатов НАО, где он говорит об использовании средств из Инвестиционного фонда Российской Федерации: “…Небольшой опыт Ненецкого автономного округа говорит о том, что частные компании на вновь образуемом стратегическом плацдарме добычи углеводородов не очень-то и стремятся (или не хотят ждать) привлекать государственные средства в развитие производственной и транспортной инфраструктуры. А это говорит лишь о том, что государственные чиновники опять не успевают в принятии решений”. Добавлю, от частных компаний требуется лишь не меньше четверти инвестиционной стоимости проекта вложить, остальное — из госфонда.

Исполнительная власть тоже видит проблему в решениях, принимаемых по теплую сторону Полярного круга. Феликс Чимбулатов, заместитель главы округа, начальник управления природных ресурсов, вспоминает недавние времена, когда компании были обязаны в течение трех месяцев со дня государственной регистрации лицензии на разработку недр заключить договор или соглашение с территорией об участии в ее социально-экономическом развитии. Теперь территориальные власти потеряли права “второго ключа” при выдаче лицензии, вместо него Чимбулатов предлагает включать в условия конкурсов и аукционов участие недропользователей в развитии округа. А в дальнейшем включать это требование в текст лицензии.

Еще и в этом — в отрыве “властной вертикали” от конкретной жизни, на которую она вроде бы опирается — картинка существования маленькой горстки людей, живущих в богатом и трудном Заполярье, характерная для всей России в целом. А по главному счету она показывает, как не всегда разумно распоряжались мы “тучными годами”, как неоправданно высокие цены на сырье, которое геофизик Игорь Гоц назвал нашим геополитическим ресурсом, не помогли построить самодостаточное развивающееся общество. И теперь, когда пришел так долго предсказывавшийся кризис мировой экономической системы, когда нам обеспечен спад поступлений за наше продаваемое богатство, выясняется, что не в коня, может быть, пошел корм.

Впрочем, есть и оптимисты. Ненецкий автономный округ представляется Игорю Анатольевичу Гоцу в будущем этаким экологически-буколическим идеалом: под тундрой протянуты трубы, а между полей качалок ходят к морю и обратно по чистому ягелю олени. Ягель чистый, потому что современные технологии не выпускают за пределы скважин ни нефть, ни технологические растворы. Всем хорошо. А поморам и потомкам отца-основателя Терентьева?