Письмо с фронта
Почерк по возможности уборист —
Это я писал в далёкий тыл.
Но письмо не в проходящий поезд,
Не в почтовый ящик опустил.
Минами раздолбанный лесочек,
В памяти оставшийся блиндаж…
Непонятно — где я брал листочек
И лиловый этот карандаш.
Памяти гвардии старшего лейтенанта
Ивана Самсонова
Позже, старея, вспомнил старлея,
Ротного, родного.
Был наш комроты крепкой породы,
Выглядел собранно. Помнишь Самсонова?
Помнишь старлея? Вспомни скорее —
Ратного, ладного.
Вспомни на деле дни и недели
Марша бессонного… Вспомнил Самсонова?
Вспомнишь едва ли! Ведь его звали
Мы не по званию, а дядей Ванею.
Воспоминание о призыве
Как позабытая повестка,
Что присылали нам давно,
Настойчивая занавеска
Нашла вагонное окно.
Призывов прежних именины —
Колёс назойливая сталь
И нескончаемой равнины
Суровая горизонталь.
Мы пили, снова наливая,
И не испытывали дрожь.
Смущала стрижка нулевая,
Когда ладонью проведёшь.
Дверь
Гостеприимно открыта
Кем-то наружная дверь.
Тучек свинцовая свита
Помнится даже теперь.
И среди свиста и гула,
Всю расстановку сменя,
Встречной струёй отшвырнуло
От самолёта меня.
Купанье в Дунае
Купанье в Дунае,
И вправду, в чём мать родила.
Светились, мерцая,
Мальчишечьи наши тела.
Да нет, мы мужчины!
Мы сами украсили сад —
“Омеги”, “лонжины”
На время купанья висят.
Трофейное диво,
Карманное и для руки,
Что тикало льстиво
Вблизи нами взятой реки.
Часов этих самых
Полно было рядом с листвой,
И всяческих шрамов
Поблизости — тоже с лихвой.
Взятие Вены
Наверное, в две смены,
Почти в теченье дня,
Вновь кровь берут из вены
В больнице у меня.
А я лежу распятым,
Терпя такой аврал.
Когда-то в сорок пятом
Я тоже Вену брал.
Чуть позже Будапешта,
Печалясь от потерь…
Тогда была надежда,
Не знаю, как теперь.
После войн
А после всех жестоких войн —
Одни в плену, другие в ссылке,
Как бы во взболтанной бутылке
Иль вовсе выплеснуты вон.
Навряд ли знает кто-нибудь,
Будь то село или столица,
Когда всё это устоится,
Когда осядет эта муть.
Пурга
Опять шумит пурга.
И мучит старика
Отёкшая нога,
Опухшая рука.
А может, ерунда,
Не стоит брать в расчёт,
И, вправду, не беда,
И всё это пройдёт?
Но страшно дорога,
Как будто на века,
Отёкшая нога,
Опухшая рука.
Дочери друзей
Среди мира, довольно задрипанного,
Где мы все запоздалые гости,
С детства дочки Бернеса и Трифонова
Называют меня: дядя Костя.
Жизнь украшена щедрыми чашами
И уходит отнюдь не с концами.
…Я опять будто встретился с вашими
Молодыми, как прежде, отцами.
