|
Анна Сафонова
Сахалинская тетрадь
(опыт литературных обобщений)
“Ну, что тебе сказать про Сахалин? На острове нормальная погода...” Как бы не так! На этом острове никогда не бывает нормальной погоды — ни в прямом, ни в переносном смысле. Прибежище усталых странников, романтиков, неудачников и вольных поселенцев — он по-прежнему известен лишь как часть обширной российской географии, нефтегазового рынка и горьких страниц “литературной” каторги А.П. Чехова и В.М. Дорошевича. Выброшенная на порог Великого океана почти хемингуэевская рыба распростерлась с севера на юг, ловя изможденными жабрами отголоски столичных веяний и благополучия... Все так, все правильно. Только чего-то в этом “всём” не хватает.
Множество имен подарила Сахалинская область российской литературе и культуре, проявляясь, подобно неугомонному Тяте (вулкан такой на Курилах есть), в талантах разной величины и силы. Горячие, как раскаленная магма, тягучие и стремительные, как потоки лавы, — разные они, те, которые сейчас с нами. Те, которые были... Пока Игорь Николаев ностальгически вспоминает в известной песне о некогда своем Сахалине, на острове провели вечер памяти его отца — Юрия Николаева, поэта, который в стихах своих всегда беседовал с читателем начистоту (даже один из сборников так и назвал — “Начистоту”). Конечно же, он автор своего времени, когда чаще мечтали о победах, а не о достатке, когда мчались на край земли за свершениями, а не за богатствами. Хотя и за этим тоже. Поколение писателей семидесятых-восьмидесятых надеялось на расцвет Сахалина, любило его до беспамятства, одаривая стихами и прозаическими строчками. Иван Белоусов, Евгений Лебков, Евгений Замятин, Михаил Финнов, Борис Репин, Виктор Матковский, Александр Яковлев, Владимир Переверзев, Валерий Балюк, Алиса Дужникова, Ася Куприянова, Николай Максимов и многие другие — голос каждого из них различим в общем звучании сахалинской литературы. Единственная на сегодняшний день антология литературного творчества островных писателей, созданная еще Иваном Белоусовым, так и называется “Голоса островного края”, в ее составе — более трех десятков имен. В жизни это были люди разных профессий, с разными занятиями: кто бороздил океанские широты, кто леса валил, дороги строил, города поднимал. И неминуемо — все перипетии и коллизии будней, эмоциональные переживания выплескивались на страницы созданного в 1967 году литературно-художественного сборника “Сахалин” — единственного ежегодного издания сахалинских литераторов.
Сахалинская область, наверное, самая молодая среди множества губерний России. В 2002 году ей исполнилось всего (или уже?) 55 лет. У Сахалинской писательской организации в прошедшем году тоже случился юбилей — в июне отметили ее 35-летие. Предвижу удивление — а существует ли, в таком случае, сахалинская литература вообще? Существует, конечно. Литература, от которой сердце щемит и порой выть хочется. Литература, которая дарит минуты радости взрослым и искренние улыбки детям. Литература, которой упиваешься и забываешь напрочь, что автор ее не только твой современник, но и земляк. “Лицом к лицу”, как известно, многого не разглядишь.
Островная природа располагает к тому, чтобы каждый третий житель Сахалинской области был либо геологом, либо писателем. Невероятно, но факт. Так что известная формула о противостоянии физиков и лириков на Сахалине трансформировалась естественным образом в содружество геологов и писателей — кого из них больше, не сосчитаешь. Вот так и появляются на страницах произведений сахалинцев то халцедоны, то агаты, а то и сердолики блеснут из глубин поэтического марева. Драгоценные и полудрагоценные камни цветастой мозаикой разбросаны по страницам поэтических сборников Людмилы Баженовой, Владимира Семенчика, Николая Тарасова, Елены Машуковой.
Пусть идут по кругу даты,
Знаки, звуки, имена, —
Знаю — новые агаты
Утром выкатит волна.
Это Николай Тарасов (сб. “Под Северной короной”), который никак не может “переспорить сердолики” в глазах своей любимой.
Рассыпанными четками рябин
Покатятся по инею мгновенья,
И в серебро впечатанный рубин
Научит постигать неповторенья.
А это Елена Машукова (сб. “Икебана из одуванчиков”) играет с драгоценным ожерельем времени.
Живущих в портовых городах Сахалина (Невельске и Корсакове) Виктора Ушакова и Марину Зайцеву вполне можно было бы отнести к художникам-маринистам — настолько динамично вплетаются в их поэтический мир морские пейзажи.
Сахалинские авторы отличаются безоговорочным приятием законов и правил этой жизни, ее дикой и безутешной красоты, строгого и гордого величия. В первозданности островов все дорого: от былинки, оброненной сухостоем, до извилистых горных троп. Каждое живое существо здесь празднует победу своего бытия, не упорядоченного, но переполненного, звучащего, расцветающего...
Я славлю день,
манящий новизной, —
Пичугой малой
в честь него пою —
И хрупкий мир,
единственный, земной,
Чью боль я принимаю как свою.
Марина Зайцева.
Сборник “Чтоб дальше жить”
На Сахалине прозаики — редкость. Большинство оставило остров и теперь либо живут на материке (Анатолий Ким, Евгений Лебков), либо покоятся в земле российской (Николай Максимов) и израильской (Анатолий Тоболяк). Прозу на Сахалине “двигают” Олег Кузнецов, приверженец исторического эпоса (его роман “Они судьбу не выбирали” знакомит читателя со страницами сахалинской истории, которая станет главным героем и недавно вышедшей книги “Возле моря”), Владимир Семенчик, которого в шутку именуют “философом на колесах” (его герой волей-неволей становится свидетелем самых невероятных приключений, подрабатывая частным извозом). В этом году в планах Сахалинского областного книжного издательства стоит книга рассказов Владимира Семенчика “Город на колесах”.
В отличие от прозаиков старшего поколения произведения Ольги Олоу, Дарьи Павельевой, Александра Морева — тугие народившиеся плоды, созревшие наперекор сезону — в искрящийся зимний полдень. Эта проза изобилует под-смыслами и подтекстами. Она стремительна, оригинальна по замыслу и исполнению, порою даже шокирующа. Никогда не угадаешь, каким образом повернется сюжет, какой ход используют эти авторы, собранные под одной обложкой в экзотическом коктейле “Брусника с кока-колой” (таково название сборника молодой сахалинской прозы, который выйдет в свет уже в ближайшем будущем).
Кстати, об экзотике. На Сахалине и Курилах она особенная: горячие источники, гейзеры, сноуборд, горные лыжи, лечебные грязи, дельтапланеризм — все, что пожелаете. То же и в литературе. Этника, культура литературного и музыкального фолка, стилизация. Всему этому есть обоснование — Сахалин переполнен представителями различных культур: нивхи, айны, ороки, куры, корейцы, китайцы, русские, японцы, американцы, — кого только нет на этой земле. Культура коренных народов (странное, но прописанное в Конституции сочетание), а также памятники литературы оберегаются разными административными ведомствами. Одним из мастеров нивхского эпоса (его еще называют настундом) стал Владимир Санги. Его “Песнь о нивхах” — яркая по мастерству книга, знакомящая читателя с историей нивхского народа, его обычаями, ритуалами, поверьями. Будучи вождем нивхского племени, Владимир Санги сам порой выступает в образе певца-шамана, сказителя. Он живет на севере Сахалина в поселке Ноглики (кажется, в переводе это звучит как тухлая или гнилая вода).
Язык произведений Владимира Санги подобен национальному костюму — яркие цветовые орнаменты слов переплетаются с теплым мехом метафор и аллегорий. Звук, взмывающий в поднебесье, напоминает клики животных и самих нивхов. Живой, клубящийся, горловой язык, связанный незримыми нитями с самим языком природы.
Новой звезды рожденье
Празднуя ночью тихой,
Песню благодаренья
Спел Человек Ыхмифа:
— Дикий олень по уступам скачет.
Зверя туман от стрелы не спрячет.
Старшей сестрою моей удачи
Ты родилась, женщина.
В игрищах я одолею любого
Ловкостью, пляскою, резвым словом.
Старшей сестрою веселья земного
Ты родилась, женщина.
Ворог подкрался к людям в торафе,
Лайки — и те попрятались в страхе.
Старшей сестрою моей отваги
Ты родилась, женщина.
Кто-то в ночной заплутал дороге.
Зова не слышат спящие боги.
Старшей сестрою скорой подмоги
Ты родилась, женщина.
Мысли мои глядят недалеко:
Родича я обидел жестоко.
Старшей сестрою земного упрека
Ты родилась, женщина.
Яркой звездою в полночи мглистой
Даришь ты людям свет бескорыстный.
Старшей сестрою совести чистой
Ты родилась, женщина.
Гипнотизирует и завораживает шаманский бубен, в голосе которого слышится цоканье оленьих копыт. Может быть, это и есть само Время? Ведь у детей природы нет часов, у них есть только солнце и луна со своими причудливыми названиями...
Еще один яркий представитель этнолитературы Сахалина — Сергей Ян. В книге “Страна отцовских грез” герой Яна — ставший уже фактически русским кореец — пишет путевые заметки о посещении исторической родины. Две Кореи, две родины, два языка в жизни человека с раскосыми глазами, азиата-европейца, аккумулировавшего русскую культуру и русский язык с корейским видением мира: в нем буддистская строгость и мудрое молчание, свет и тепло рано восходящего солнца, тонкость и прозрачность шелка чувств и горечь неизбывной памяти... Кореец, говорящий на русском, — не такая уж редкость для Сахалина, а вот, кореец, пишущий на изначально чужом ему языке, — это событие в жизни островной прозы.
Было в жизни сахалинской литературы и такое явление, как поэзия Ким Цын Сона, — корейца, пишущего на корейском языке. В русских переводах его стихи удивляют простотой и ясностью мысли, высказанной полушепотом, нарисованной в полутонах, едва уловимой в бурлящем круговороте действительности:
Уплыла любимая за море,
уплыла любимая — вот горе.
И теперь скучаю я по ней.
Я смотрю в морскую даль часами,
с птичьими сживаясь голосами.
О, как часто на закате дня
пена волн
платок напоминала,
тот, которым девушка махала,
уплывая в море от меня.
Перевод В. Озолина
Завершая корейскую часть моего обзора, хочу упомянуть еще одного человека — Романа Хе, автора многих поэтических сборников, но прежде всего книги лирических и художественных миниатюр “По сорочьему мосту” (1998 г.). Каждая миниатюра, каждый образ — проявление эзотерической фантазии, основанной на впечатлении, внутреннем ощущении какого-либо явления.
Море моет песок.
Так мать моя мыла
На рассвете рис:
Ш-ш-ш-ш-ш...
Очищается берег, где я живу.
Хотелось бы не забыть в своих записях сделать лирическое отступление о сахалинском мастере прозы Анатолии Тоболяке. Вот уже и год минул, как покоится он на одном из кладбищ в пригороде Хайфы. Читателю он памятен по повестям “История одной любви”, “Откровенные тетради”, которые в годы застоя принесли немалый успех автору. Но сейчас речь не об этом, а о его легкомысленном романе — “Невозможно остановиться”. Роман действительно “легкомысленный” — по воле и желанию автора, но, на мой взгляд, задающий весьма серьезные вопросы и отвечающий на многие из них. Если позволите, приведу один из эпизодов романа, чтобы не говорить за автора. Он сам устами главного героя книги — писателя Юрия Теодорова — поведает обо всем, что его волнует:
“Постепенно втягиваюсь. Слабенький такой, кратковременный запойчик, нарушаемый необязательной закуской на морскую тематику: ритмичным покачиванием судна, плеском воды о борт, надсадным криком чаек. Страна продолжается, она лишь перешла из твердого состояния в жидкое, но по сути своей все та же — большая, как эпопея, тяжелодумная, трудночитаемая, неохватная по размаху и замыслу, завораживающая размерами и внутренней нецелесообразной мощью. А в осязаемой дали — курс ост — последние ее пределы: рыбообразная твердь, с которой связал почему-то Теодоров свою жизнь и где закончит, по-видимому, дни свои, а еще дальше клочки Курильской гряды, куда он отправится вскоре в славной компании, а дальше, я полагаю, ничего нет, лишь хлябь морская. При таких-то масштабах, в таких объемах земли, неба и соленой воды как не задуматься о собственном ничтожестве? Помысли и ты, друг-читатель. Ради чего ты так рачительно исполняешь свои человеческие обязанности — например, дерзаешь каждое утро просыпаться? Серьезность твоя, о, друг, смешна. Усердие твое пустопорожне. Надежды, ясно, несбыточны. Радость бытия обманчива, а горе твое никем не наблюдаемо. Друг! Ты такой же мертвяк, как и я. Ты мнимая величина. Ты, как и я, мимолетная плоть, самоублажающая тлетворный дух, всего-то. Отчего же ты, дружище, так серьезен, обстоятелен, хозяйственен, будто знаешь что-то, что не известно мне? Особенно, повторяю, смешна твоя серьезность, с которой ты относишься к самому себе. Если и можно облечь жизнь в какой-то смысл, то лишь видя в ней (и в себе тоже) отличную шутку создателя. Невероятно смешно. Ха-ха-ха. Посмеемся и подивимся тому, как мы забавно придуманы кем-то. Не хочешь, да? Ты полагаешь, что в серьезности заключена мудрость, а мудрость подсказывает тебе такие понятия, как “предназначение”, “долг”, а предназначение и долг обязывают к серьезному осмыслению своей жизни? Ну, и бредятина, друг! Это же замкнутый круг, друг. А если каюк вдруг? Не сходи с ума, друг. Вот я человек разумный (“Теодоров Разумненький”) и понимаю, сколько драгоценного невосполнимого времени ты убил на этот так называемый роман — а сколько я? Ха-ха-ха. А на кой нам корпеть над ним, скажи на милость, если по теплоходу бродят (числом много) юные омички, если в пакете у меня бутылка виски, и если даже роман этот станет, как я предполагаю, бестселлером?.. Кончаем. Завязываем на сегодня. И ты, Теодоров № 2, попробуй только пикнуть”.
Многообразен и ярок мир детской литературы Сахалина. Литература для детей и о детях — всегда была нелегким материалом, тем более теперь, когда детство переполнено самыми разнообразными занятиями. “Детские” писатели Сахалина — Наталья Капустюк, Иван Рогожкин, Анатолий Дешин, пишущие для детей уже упомянутые здесь Елена Машукова, Олег Кузнецов, — в прозе и в поэзии устраивают уютный, теплый уголок для малышей, для которых весь мир полон открытий и загадок:
Если встретишь носорога,
Уступи ему дорогу.
У него свирепый нрав,
Лезет в драку — прав не прав.
Поведенье носорога
Осуждать не будем строго.
Зверь! Ну что с него спросить?
Вот с Борисом как нам быть?
У него ведь нету рога,
А повадки носорога.
Примерно так выглядит процесс воспитания с точки зрения Анатолия Дешина. Все мамы и папы могут только присоединиться.
Многие авторы, некогда начинавшие свою литературную деятельность в областном литературном объединении “Лира”, сейчас пребывают на каменных подмостках столиц самых разных регионов России: Денис Борисов, Дарья Кротова, Ксения Прилепская и иже с ними осваиваются в Москве, Вика Заречьева — во Владивостоке. Многие города и веси остались еще не пройденными. Но благодаря им, молодым и задорным, начала складываться “коренная” сахалинская литература — дыхание новых людей, родившихся и выросших на Сахалине. Ведь не все, о ком шла речь выше, обязаны жизнью острову. Старшее писательское поколение в основном прибыло из самых разных уголков тогда еще Советского Союза. Поэтому совершенно не удивительно, что в контексте творчества того или иного автора возникают северные мотивы или мотивы, связанные со Средней Азией, лирические герои то окают, то акают, проникая в литературную карту Сахалина и Курил из Вологды, Орловщины, Курской области, Узбекистана, Сибири, Приморья... Наверное, это передвижение и называют современным литературным процессом и его особенностями в вузовских учебниках по истории литературы. А тут еще литературное краеведение затеяли преподавать: заволновались сахалинские авторы, кого предпочтут, о ком упомянут, чья книжка окажется в руках взыскующего студента?.. Вероятно, это единственное благо, которое смог получить региональный писатель от своего государства. О большем он и не мечтает — сообща читаем “Литературную газету”, изредка листаем “Наш современник”, совсем иногда заглядываем в библиотеках в “Октябрь”, “Знамя”, “Неву” и прочие литературные журналы. Дарим друг другу экземпляры новоиспеченных книг (благо, Сахалинское областное книжное издательство делает все для того, чтобы сотворить это маленькое чудо, убеждая администрацию области и местную Думу в необходимости существования этой “некоммерческой” литературы), путешествуем по районным центрам, пробуждая в людях глубоко уснувшее разумное, доброе, вечное. И такая вокруг “обломовщина”, братцы, словом не передашь, видеть надо — благодать!..
Конечно же, мне сложно вот так вдруг, в одночасье поведать обо всех именах и перспективах развития литературы Сахалина и Курил. Все многообразие ее проявлений вы можете увидеть на страницах и ныне существующего, но пока выходящего раз в два года литературно-художественного сборника “Сахалин”. Последний его том вышел в 2002 году. После непродолжительных переговоров с администрацией Сахалинской области решено было, что возобновится ежегодное издание. Ну, а пока — ожидаем выхода в свет “Сахалина” 2003—2004.
|
