|
Сергей Васильев
Как в яме оркестровой
* * *
Живёшь, запоминая имена,
И вдруг услышишь шепоток из ада:
«Луна не знает, что она луна,
И ты не должен знать, кто ты. Не надо
Бояться смерти. Слышишь звон цикад?
А кто наслал их — Борхес ли,
Тарковский, —
Совсем не важно. Важно, что закат
И что у жизни запах стариковский,
Что всё болит Адамово ребро,
И нет вокруг ни доброго, ни злого,
И только слов живое серебро
Ещё способно перелиться в Слово».
17.09.2002
* * *
Я был тогда угрюм, что твой Печорин,
И день был сер, а чернослив был чёрен,
Играли в школу гуси у пруда,
Рядились вётлы в жёлтую одёжку,
И бабочки садились на ладошку
Твою, не причиняя ей вреда.
И были облака нежны и ржавы,
Как песенки Булата Окуджавы,
Как дождичком умытая трава.
И сладко пахло сеном из сарая,
И в том, что нас потом лишили рая,
Я был не прав, а ты была права.
...Гори, звезда осенняя, сурово
Над путником, оставшимся без крова
И взявшим ночь себе в поводыри,
Кори меня нерадостным нарядом,
Грози безумьем, нищетою, адом,
Но ничего о ней не говори!
7.10.2002
* * *
Сны обретают странные черты,
В том смысле, что сбываются.
Приснится,
К примеру, что купил на пароход
Билет, а пароход и есть «Титаник»!
Ну потонули, ладно. А потом
Снимают фильмы — мерзкие такие! —
И интервью берут. Не у меня.
И слава Богу, потому что Фрейд
Мне в этой жизни как-то не обязан.
А я ему, что тоже слава Богу.
Но что об этом! В городе весна.
Кусты сирени ломятся в подъезды,
Девицы раздеваются картинно,
Коты орут, а Волга прибывает.
И Стенька Разин смотрит исподлобья
С утёса в набежавшую волну:
Всплывёт? Княжна, однако,
не всплывает.
Всплывает чудо-юдо рыба-кит
С преславным градом Китежем
на медной
Башке. Башка подмигивает левым
Кровавым глазом — Стенька обречённо
И сиротливо валится в траву.
И что ему, не ведаю, там снится.
Мне снилась осень. Снился Пастернак
В густых персидских зарослях сирени.
Он шёл на Карфаген, вооружившись
Кусающимся до крови котёнком.
Котёнок-то меня и разбудил
Мяуканьем своим. Я глянул — мир
Всё тот же, ничего не изменилось:
Цветёт сирень, смеётся детвора,
Девицы раздеваются картинно.
Всё как и было: славный Китеж спит,
Сократ отравлен, Карфаген разрушен,
Княжна, должно быть, так и не всплыла.
А что твоя персидская княжна —
Кому подстилка, а кому жена?
30 апреля 2002
* * *
Погляжу сурово вслед кораблю —
Ах, как рифма хороша: не любя!
Но лукава, потому что люблю —
Море, гальку. Извини, не тебя.
А потом, когда уляжется дрожь
Расставанья и обиды умрут,
Я пришлю тебе хорошую брошь,
Чтобы грел тебя в ночи изумруд.
Чтобы ты и в летний зной, и в пургу
Не боялась обо мне горевать.
Чтобы я да на чужом берегу
Хмурил бровь, ложась в чужую кровать.
10 августа 2002
* * *
Так жизнь проходит, как проходит дождь —
Прекрасный, летний, полный обещаний
И резвости: он быстро прошумит
Над рощицей, коснётся поцелуем
Трав полевых — и кончится. О нём
Забудут через несколько минут
И бабочки, и птицы. Но земля
Хоть капельку да станет плодородней.
Вот в чём заслуга Моцарта, Сальери,
И в чём просчёт твой. Гордостью спалённый
И завистью спелёнутый, твой мозг
Одной смешной вещицы не учёл:
Что назначенье высшее искусства
Не слава, не восторженные крики
Тупой — тебя цитирую! — толпы,
А вящая и вещая забота
О гумусе и плодородье почв
Того, что называют ноосферой.
И принеся свой перстень на алтарь
Минутной пользы, то есть цеховой,
Ты пренебрёг, приятель, пользой вечной.
В конце концов, кто скажет, стала б нынче
Земля рожать напыщенных злодеев,
Продлись тот дерзкий ливень чуть подольше?
И Бог не смел бы этим пренебречь!
О гении, не о злодействе речь.
1 декабря 2001
* * *
Твоя неправда, Господи: не стыд
Ведёт к греху в парче и парике,
А память по утраченному раю.
И если девка старый срок скостит,
Век поплывёт по быстрой по реке
Не к Бельджамену, а к Берке-Сараю.
А мне брести по жёлтому песку,
Которому извечно суждено
Давиться белой костью осетровой.
Реке не расплескать мою тоску,
И на Руси по-прежнему темно —
Темным-темно, как в яме оркестровой.
А скрипки где? Где скорбный дирижёр,
Зажавший мирозданию уста
И плешь затмивший серой
горсткой пепла?
Настанет ночь. У рыб начнётся жор.
И унесут разбойника с креста.
Тогда-то и поймёшь, что жизнь ослепла.
Степной волчонок, будь поводырём,
Неси меня средь незнакомых трав
К приснившемуся детству и обратно.
И если боль пространства кратна трём,
Боль времени — Ты, Боже,
вновь неправ —
Непостижима и тысячекратна.
16 марта 2002
* * *
Нету, Иосиф, твоих суббот,
В Божьей ладони черна вода:
Семь урожайных на кровь и пот
Лет не кончаются. Никогда,
Видно, не кончатся — не тучны
Эти колосья, а сволочны.
Ржа их не ест, не страшит кирза
Мальчиков, ползающих по горам, —
Каждый из них обвила гюрза,
Нежно покусывающая Коран:
Радостно ей прокусить сапог
Каждого, в ком не аллах, но Бог.
Карл ли у Клары украл коралл,
Шут ли царю подарил свисток,
Но никогда нас так не карал
Высокомерьем своим Восток —
Даже не скажешь, что он исторг:
Непониманье или восторг.
Се — Голиаф, что же твой Давид
Бросил пращу и, забыв дела,
Губы псалмами свои кривит,
Душу сжигая мою дотла?
И не кончаются кровь и пот —
Нету, Иосиф, твоих суббот!
Если ж и сбудется Страшный Суд,
Трупы раскормленных сих коров
Вороны разве что и внесут
В клювах под твой обгоревший кров —
Может, тогда лишь, разжав щепоть,
Выпустит имя свое Господь.
5 ноября 2002
* * *
Так много звёздных тропок и дорог,
Так мало не кривых путей небесных.
Вон месяца исламский полурог,
Вон стая полуангелов любезных.
Вон целый сонм... Но нет, чему бывать,
Тому не я, мой Господи, виною.
Ведь Ты меня научишь убивать,
Когда они пойдут на нас войною?
15 марта 2002
* * *
Мне открылся русский лубок
Поздней ночью во всей красе:
Смерть — лиса, а ты — колобок,
Плачущий в лесополосе.
Что, боишься лисы? Окстись.
В мире много других зверей.
Пострашней, похитрей. Катись
Лучше в лапы лисе скорей.
23.10.2002
* * *
Что из того, дружок, что быть в фаворе
Дано не каждой, пусть и божьей твари,
Что даже херувимы в бутафоре
Нуждаются — не все же вор на воре,
Случаются порой и Страдивари:
Их скрипки безупречны, но едва ли
Слышны обычной человечьей своре.
Овечка тихо плачет в чистом поле,
А волк, ты погляди, опять в опале.
И родина кривится не от боли,
А от любви, которая поболе
Сырого плача о Сарданапале.
И мы не для того стихи кропали,
Чтобы ночами помнить о Тоболе.
Неважно что — компьютеры, арба ли, —
Но мы отчизну тоже ведь любили,
Хоть и стыдились: лаптем щи хлебали,
Белогвардейцам головы рубали,
Под танки лезли, Господу грубили.
А нас ещё при жизни закопали —
И долго трубы медные трубили!
12 января 2002
* * *
Что я скажу, когда
Вернусь из тёмной чащи —
Что мёртвая вода
Живой ничуть не слаще,
Что ночь была длинна,
И вечность у порога
Чернела, как луна
Во лбу единорога,
Что солью ледяной
Печаль Твоя горела,
И горсть земли родной
Единственно и грела.
7 декабря 2001
Волгоград
|
