Виктор Коваль

Бету’ла пенду’ла

Природные условия

			люли-люли, betula,
			люли-люли, pendula*.
1
В дорогу мама мне дала букет
Из ноготков и гладиолуса.
А этой твари по сю пору нет.
Опять она куда-то подевалася!
Ведь слышит, бестия, как издалёка
Бранится мать «бессовестной скотиною»
И призывает: «Клёпа! Клёпа!» —
С букетом, словно с хворостиною.
2
Ну, до свиданья. Рейсовый автобус
Меня повёз до станции Морозки,
Качается в букете гладиолус,
Мелькают за окном берёзки,
Бабуля рядышком уснула,
Я про берёзку думаю: бетула...
3
...Бетула, думаю, плакучая пендула.
О как привык я к белизне твоей коры
И к рыжине подкоркового слоя!
— Да! — за спиною кто-то говорит, —
Уж таковы природные условия.
— И каковы они? — 
                            бабуля встрепенулась.
Мол, не спала, но вдруг проснулась.
— Они — для разума 
                   желательная пища,
Они — и радость наша, и беда.
Сплошные горизонты! Широтища!
А вот дороги наши — никуда!
Ни к чёрту! Хоть возьми да тресни!
И вот что интересно: если
Вдруг недород — то надо закупать.
А денег нету. В силу недорода!
Но хуже — урожай! Куда его ссыпать?
Везти в Снежанск? 
Поломана дорога!
Стою среди своих товарищей, растерян,
Поскольку труд их урожаем обесценен.
Да и «кому грузить?»,
                 да и «на чём возить?»
Не счесть вопросов иже с ними 
                                 трудных...
Ему порой бывает выгоднее — гнить
В условиях таких паскудных! —
Кому — ему? Соображаю,
Что — урожаю.
— А вы как полагаете? — Я полагаю,
Что о предметах, мне далёких, — 
                                не сужу.
— Вы сходите? — спросила Пелагея
Васильевна. — По-моему, схожу.
4
Приехали. На станции Морозки
Встречаю Клёпу в обществе хвостатых
Вокруг неё облезлых отморозков,
Котов — неистребимых супостатов.
Ну курва! Пшла домой! —
Стремлюсь её догнать,
Из-под кустов, из-под земли её достать,
За всё — физическим букетом 
                          ей воздать,
Словесною картиной угрожая
О пагубе иного урожая!  

Депрессанты

— Здрасьте. — Здрасьте. 
Ну как сам ты?
— Забодали депрессанты.
Кофе, масло, вермишель,
На работе канитель,
И за окном — всё та же панорама.
Иногда соседа дрель
Звучит, как нежная свирель —
Когда взыграет у другого — пилорама.
Но главный депрессант — Горгона —
Сирена от автоугона.

Спросонья мну свою — свою ли? — 
                                морду —
Что’ этот крик внезапный означал?
Украдьте, воры, все машины к чёрту,
Чтоб не вопили по ночам!

...Был ураган. 
               И град хлестал по крышам —
Здесь под окном — автомобильным.
Я помню этот общий вой, покрывший
Округу нашу — нет, не дебильный
На этот раз. Скажу вам прямо:
Но полный ужаса, страданья: 
                           «Мама, мама!».

Одна вдруг вспыхнула. 
Поверите ль, ребята,
Что до сих пор, все звуки заглушая,
Она, как ведьма, пламенем объята:
«Спасите кто-нибудь!» — 
                     кричит, ещё живая...

— Здрасьте. — Здрасьте. Ну как сам ты?
— Я не пью ни жёлтой фанты,
Ни сиено-жжёной колы.
Что ты, что ты! Алкоголы —
Это супердепрессанты
И зловредная привычка.
Знай: душевные ресурсы
Укрепляют: соки, морсы,
Кипячёная водичка.
Рюмка? Да. Но — для яичка!

А, сука! — тоже депрессант!

Встреча

...В первой, может быть, декаде,
Думаю, что до обеда.
Так, понятно. Пушкин. Сзади.
Лучше где? У Грибоеда?
Где-нибудь в районе, вроде
Трёх, возможно, без десьти?
Да. В подземном переходе.
Нет. Я должен быть к пяти
На Савёловском. С детьми,
Понимаете — на дачу.
Если к часу я иссякну,
То тогда же вам и звякну
И наш план переиначу.

В два конца — поймите — глупо!
Я не корчу сибарита.
Как у вас во вторник? Глухо...
В среду? Тоже всё забито...
Вот Господь послал заботу.
Нет, я не могу. В субботу
Я — в хозяйственных вопросах.
Вы, конечно, на колёсах?
Вот и я хожу пехотой
И в тени жилых утёсов
Воздыхаю с неохотой.

Давка. Жуть. В толпе говённой
Чувствуешь себя говном.
У последнего вагона?
Или лучше в головном?

Жаль. От центра удалённый,
Я — всему далековатый.
У какой? Восьмой колонны?
Знаю, нету там девятой.

Чтобы нам договориться,
Надо очень постараться.
Хочешь, в пятницу в 7.30
В вестибюле у торца?!

Хорошо. В последних числах,
К Малой Бронной по пути.
У прудов — согласен — Чистых.
Нет, я должен быть к пяти
У зубного Литвиненки.

Может, в восемь на Петровке?
Буду я стоять у стенки,
Знаете, в такой ветровке...

Думаю, что мы, наверно,
Возле — около, примерно,
Всё-таки пересечёмся
В направлении взаимном,
Непременно, непреложно,
Между делом и поспешно.
Это ведь вполне возможно?
— Да, конечно, неизбежно!

Передряга

Со мною случай на метро «Арбатской»
Произошёл весьма дурацкий.

Запомним: нищий, к стенке прислонённый,
Сидит с гармошкой — без руки.
Навстречу панк идёт с причёскою зелёной,
За мной постукивают шпильки-каблуки
Трёх женщин — трёх различных рас.

Да. Я о фатуме, конечно, повествую.

Споткнулась чёрная. Но не о том рассказ —
Она ногой поддела мятую, пустую
«Джин-тоник» банку жестяную.
И вот помчалась жестяная банка
С подскоками — к ботинку панка.
Тот бьёт по банке — китаянке —
Ей на подъём и под её замах.
Она, в вельветовых штанах —
Бьёт! — в гармониста попадает. Нищий
Сам молодой, но с Карабаса бородищей,
Единственной рукой с татуировкой «вор»
Меня расстреливает банкою в упор!
Я уклоняюсь, белую сбиваю проститутку,
Её, чтоб не упала, ухватив за грудку.
И мы вдвоём, испуганы, как дети,
Заваливаем, падая, мента в бронежилете.

Он, свой отдельный наблюдая интерес,
Бежал по службе — нам вразрез!

А я, увы, не в очень трезвом виде.
Душа-предательница в пятки упадает.
Но мент сказал мне: «Извините!».
Да. Это выдумка. Такого не бывает!

О сколь же наши представленья скудны
О том, что тут бывает. Божья воля
Нас уместила в три секунды —
Как мы попа’дали, футболя.

Не хочешь — а влипаешь в передрягу,
Хоть ты запрись, да окна все закрой!

Четвёртая секунда — и «Бродягу» 
				    на гармошке
Играет нищий. Да. Одной рукой!

* betula pendula (лат.) — береза плакучая