Анна Романюк

Булавка от сглаза

             * * *

Распускаю твой старый свитер,
Чтобы связать себе новый…
Может, в этом моё спасенье?
Может, проще купить готовый?
Может, нам расставаться нельзя?
Может, это — сезон разлуки?
Только как-то сами собой
Распускают твой свитер руки…

     Сыр (23 февраля)
	 
Я не пойду смотреть салют —
Сегодня холодно и сыро,
А проберусь тайком на кухню,
Достану двадцать граммов сыра…
И пусть за стенкой громко пьют,
За той, что временно из ваты,
Я буду тонко резать сыр
И слушать, как поют солдаты.
И пусть мой друг ушёл в себя,
И пусть мой недруг тут как тут,
Я съем по ломтику весь сыр, —
Что мне какой-то там салют!

Ночной гость (Фреска третья)

	Лекарственный запах ромашки,
		Гербарий розы ветров
			Меж серых страниц
				Книги о духовной еде
					С дарственной надписью:
						«Верь. Надейся. Жди».
Чудесная смесь анисовой водки
	С млечным соком груди —
		Рецепт для ночного гостя,
			Который, увы, не придёт
				Если будет светить луна,
					И он не сойдёт с тропы.
					
    Правильный день (Фреска пятая)

Оставь свои мысли за дверью, 
входи и будь.
Сегодня правильный день — 
взгляни в календарь.
Ты даришь мне лотос? Спасибо. 
Хороший намёк,
Я почти забыла запах белой любви.
Завтрак готов — арбузные корки в меду,
Сладкая музыка — это играет чай.
Я думаю, ты не случайно так молод 
и свеж,
А я не случайно нага — 
это правильный день.

             * * *

Как в музыку, в тебя я влюблена,
Как в первый раз за парту сев, я трушу
Приблизиться, и яркую, как грушу,
Твою улыбку съесть, и верить, что вольна
Просить: ЕЩЁ! 
И складывать в передник…

             Рождение

А луна была такою красною,
Словно бы напилась моей крови,
Словно бы никто и не просил,
Не родить тебя, холодный мой Петрове.
Словно бы никто не подавал
Полотенце, вышитое гладью,
И не стыли на углу стола
Наспех напечённые оладьи.
Словно бы ты вышел из ворот
Не моей, а божеской темницы,
Чтобы мне, сосущей леденец,
Девочке нетронутой присниться.

              Джин-тоник 

О, великий джентельмен!
О, слепой капуцин!
Телевизорный мастер,
Испробирочный сын,
Прийди во вторник
На джин и тоник!
О, девственник-школьник!
О, святой Августин!
Немой дегустатор
Марочных вин,
Прийди во вторник
На джин и тоник!
Пусть притопает дворник,
	метущий колючей метлой,
Пусть завалится плотник,
	пилющий злющей пилой,
Пусть вломится ледокол
	и расколет в стакане льды,
И двинет нахальный вторник
		по темени бедной среды.
		
     Стихи в подарок

Стихи в кармане, в кошельке, в перчатке,
Несу, да боюсь потеряю,
Расплескаю, рассыплю, помну, раздавлю,
Подарю тебе одни остатки.
Если это не случится, то я боюсь,
Что подарок мой тебя огорошит,
Удручит, огорчит, и ты скажешь 
                            в сердцах:
Все к столу! остынет жареный гусь!

	Вишенка

Губы обветрились,
Губы лопнули,
Потекли струйки горячего.
Вижу сердечного,
Друга пернатого,
Друга незрячего.
Ойкнула, вскрикнула,
Кинулась по’д ноги
Снежному ворону:
Как поделить
Мою вишенку так,
Чтоб тебе и мне поровну?

	Примета

Соль, сахар, хлебные крошки,
Огарок свечи, пустой коробок,
Конверт без письма, 
                 табуретка без ножки,
Распятая дверь и мурлыканье кошки,
Катающей по полу серый клубок.
Милый, хороший, мой до рассвета,
Припавший губами к дремавшей воде,
Прошедший по мне, как по небу комета,
И забывший пальто на ржавом гвозде…
Ты прав, — 
            возвращаться плохая примета.

             * * *

Я чувствую: твои душа и тело
По-разному простилися со мной.
Ты думал, я любить тебя не смела,
А я любила сердцем за стеной,
И лишь глаза сияли как светила
На чистом небе твёрдого лица.
Ты думал — блеф, но я тебе простила
И тело странника, и душу подлеца.

           Гадание

Шум шумит, звук звучит,
Цвет меняется на глазах,
Влага ночи на утреннем ветре,
Тридцать минут, сорок минут,
Жёлудь, каштан, грейпфрут.
Гладкая гладь, чистая чушь,
Лестница в рай, без перил и ступеней,
Рай, что за тучей с поджаренной коркой.
Странно, кто это бросил в пруд
Жёлудь, каштан, грейпфрут?
Связаны, склеены тёмными силами
Светлые силы с тарелками вещими,
Время гадать, время спрашивать время,
Если, конечно, опять не соврут
Жёлудь, каштан, грейпфрут.

     Масленица
	 
Опять идёт снег,
А казалось бы, весна,
Весна долгожданная,
Суббота банная,
И твой оберег —
Мешочек из льна,
На шее длинной, открытой
Как форточка всем ветрам.
Снежинки влетают,
Тают
Над кошкой сонной.
Пора
К птицам поближе быть,
Вешнюю воду ладонью гладить,
Входить в зыбкие лужи.
У’же.
	Талия у’же!
А казалось, не смогу не любить
Со сметаной оладьи…

   Стих о леди и гангстерах

В чёрном бархатном платье, 
С красным тюльпаном в руке,
Леди села в машину.
А грязные гангстеры-братья
(Каждый в ажурном чулке),
Видели в ней мужчину.
Потому, что она пунктуальна,
Потому, что она хладнокровна,
И не носит баллончика с газом.
Ей лишь стоит взглянуть одним глазом
На двух братьев, — тельца и овна,
Братья разом кончат.
			Летально.
			
      Бытовое
	  
Твои стихи похожи на салат
Мои — на майонез к салату
Мы пишем их, а после — продаём
За чисто символическую плату
Мы часто спорим что’ есть высший класс
И мастерство граничащее с даром
Но я хожу в таком худом пальто!
А ты в таком полужакете старом!
И в голову нам явно не придёт
Моё пальто и твой жакет исправить
Ты вечно будешь что-нибудь крошить
Я — вечно майонезом что-то править

   Есенинская-Маяковская

Я покурю с тобой,
Если ты очень попросишь.
Если ты выключишь свет в коридоре
И усыпишь всех соседей.
Если направо будет костёр,
А налево — прозрачное море.
Если ты скинешь с себя всё, что носишь,
И наденешь всё, что ношу я.
Если в котелке запоёт осетёр…
Я покурю с тобой,
Даже если ты не захочешь,
Чтобы кто-нибудь видел нас рядом
В самом тёмном углу коридора,
Где направо — оконная брешь,
А налево — ступенька неброская.
И заправившись медленным ядом,
Как забывшая шарф Айседора,
Выйду на станции «Маяковская»...

В Коломенском

		              К.М.
Помнишь встречу в метро?
Как метались мы в поисках выхода?
Семечек ряды смеялись над нами,
Табак дороже на рубль,
Газировка ещё не вышла из моды…
Помнишь, мимо нас проходили вещи?
Мысленно я клала их в комоды,
			а ты?
Не помню, мы хоть раз присели?
			Ах, точно.
			На скамейку!
Ты смотрела мои фото,
		я давила каблуком змейку,
Я мёрзла носом,
	ты пахла теплом Чудно’й лавки…
И если чего-то мне не хватало,
То только английской булавки —
Пристегнуться к тебе
И лететь за тобой,
Но так, чтобы ты не знала…
И теперь, столько дней и ночей спустя,
Жалею, что желала так мало. 

     Янка

Выходила Янка замуж
Да не знала за кого
Из верлибра шила платье
Да не знала как надеть
На закате стригла косу
На рассвете заплетала
Каждой вспыхнувшей веснушкой
Чаяла дождаться…
Выходила в тёплый ливень
На размытую дорогу
У столетнего каштана
Мокла тоненькой берёзкой
Сохла вырванной травинкой
Из весеннего букета
Каждым пёрышком тянулась
В радужное небо…
Возвращалась в лунной дымке
Доброй ласковой собакой
Чуть поскуливая в лапу
И позёвывая сонно
В каждой ямке засыпая
Каждой косточкой замёрзнув
Каждым коготком цепляясь
За невидимую жизнь…

        Конфета

Последняя в коробочке конфета,
Последний на сегодня сладкий миг.
И песня сожаления пропета,
И сдержан в лёгких нестерпимый крик…

	Утро

Так с чего же начать, если нет ни души,
                                    ни духа,
Ни записки, ни гриба на вилке, 
                        ни капельки крови…
И в стакане без чая сухо,
И сухая ромашка — старушка,
И забытые, наспех ушедшим, 
                      косматые брови.
А куда и зачем, и забыв булавку 
                              от сглаза,
Растопыренный зонт, платок для очков, 
                                    очки…
Запах сонного газа,
Триптих окна,
Сквозь который едва-едва слышен 
                             голос реки.
							 
	Чайные стихи

Я ничего не понимаю в чае
И тех стихах, что к чаю подаются.
Я их читаю, запивая чаем,
И ложечкой стучу по краю блюдца,
Чтоб счёт принёс официант, и мне
Пришлось платить бездушные 
копейки…
И ухожу в холодное межлюдье,
Укутав тело в бездну телогрейки.

	К себе

Мой внутренний мир,
Мой внутренний голос.
Мой внутренний пёс,
Ты хочешь гулять?
Ты хочешь того,
Что не в силах я дать тебе?
Почему ты молчишь?
Ты голоден? Ты устал?
Ты устал от вопросов?
Мой внутренний мир,
Мой внутренний голос,
Мой внутренний пёс,
Почему ты не лаешь?

    Два посёлка

Посёлок «МИРСКОЕ» —
У Христа за пазухой,
48 га под паром стоит.
Земля обетованная,
Земля полузабытая,
Пригретая на сердце
Того, кто оком бдит.
	Что люди там,
	Что звери там, —
	Едят с одной руки.
	И нет душевного опустошения,
	И нет физической тоски.
Посёлок «МОРСКОЕ» —
Столица воблы,
22 км в пивной бутылке.
Законом обойдённая
Артель весьма известная,
Воспетая поэтом
С глазами на затылке.
	Что люди там,
	Что звери там,
	Что рыбы на песке, —
	В одном душевном опустошении,
	В одной физической тоске.
		Эта осень
Эта осень горька, как лекарство от кашля, как вишни,
кисло-сладкая. Листья по вазам, по окнам,
что напротив моих, только ярче и тоньше. Я вышла
под октябрьский дождь убедиться, что выйдя — промокну.
Может, вечер такой, может, кто-то крадётся по следу
моих жёлтых сапог. Рассержусь, обернусь и забуду,
что хотела сказать. Может, вспомню во вторник, а в среду
убежденья приму, на кровати, в объятьях простуды.

	Песня
	
Мне кажется, немыслимо не петь,
И я пою, на табурете стоя,
Душевное, но чуточку пустое,
Не зная точно, как преодолеть.
Не знаю, как не выдумать слова,
Такие, что вычеркивать не буду.
Приписываю к «вознесенью» Будду,
И жду, когда сорвётся голова
И ско’сятся у табурета ножки,
Те самые, что дрогнуть и не смели,
И жду, — войдут, озябшие, с метели,
Меня послушать беленькие кошки…

             * * *

Я верила в ёлку, в пакет с мандаринами,
В разделочный стол и шампанский пикет,
В незваных гостей 
                и замочную скважину,
В 12 ударов и в скользкий паркет.
В начинку конфеты, в душевную муку
При мысли о тех, у кого её нет,
В несметные горы коварных сокровищ,
В румяный апорт и незрелый ранет.
Так жарко, как верит цыплёнок 
                           в духовке
В избыток подливки, в чесночную пенку,
Как старая дева хотела бы верить
В хмельного соседа, стучащего в стенку.
Я верила в ёлку как всякий ребёнок,
Которому каждая щёлочка — дверь.
Но кончилось детство, и в щели 
                              как двери,
И в ёлку с начинкой не верю теперь.

       Чаепитие

И опять этот чай
	Разомкнул мои губы
		В мутном танго стекая
			По стенкам нутра —
				Это снег до утра
					Это «Герда ждёт Кая»
						Это медные трубы
		Порвались невзначай.
И рогалика серп
	Над тарелкой встаёт
		И бежит таракан
			На вечерю к своим —
				Это стелется дым
					Это капает кран
						Это ангел поёт
							У непахнущих верб.
							
Заклинание

Вода — вода,
Напои, укрой,
Перед Богом встань
За меня горой.
За любовь мою
Несчастливую,
Берег левый стань
Дикой сливою.