РЕЦЕНЗИИ
А.К.
Когда зачитывается корректор
Дж.К. Ролинг. Гарри Поттер и философский камень. — М.: РОСМЭН, 2000.
Третий год перед началом продаж книг этого автора у книжных
магазинов с вечера бодрствуют покупатели, из-за чего магазины открываются
в полночь. Первая книга разошлась тиражом в 30 000 экземпляров — первоначально,
а после перевода на 31 язык тираж дошел до 30 000 000; 98 недель «Гарри Поттер»
держался в списке бестселлеров в «Нью-Йорк Таймс», кинокомпания «Уорнер Бразерз»
снимает фильм, индустрия игрушек проектирует выпуск новой кукольной продукции…
Все это востребуется, продается, появляются вторая, третья и четвертая книги,
листаж каждого нового тома растет, четвертый почти втрое больше первого, а
продажи не снижаются. Что это? Может, это новые технологии на службе рекламного
дела позволяют так долго и прочно держаться массовому гипнозу? Раздраженные
критики, вынужденные бдеть вместе с фэнами, чтобы вовремя получить книгу и
успеть дать рецензию, нередко потом заявляют, что успех этой книги — заслуга
рекламной кампании. А менее раздраженные присуждают литературные премии.
Разумеется, есть от чего раздражаться. Рекламодатели не были бы профессионалами,
если бы не использовали в кампании сказку о Золушке, столь любимую массами,
сюжет которой так часто ложится в основу репрезентируемых судеб: нищая мать-одиночка,
пока ее малютка спит в коляске и не просит есть, марает в теплой забегаловке
бумагу — а через пару лет становится богатой и счастливой... После изучения
портфолио книгу открываешь с опаской и предубеждением.
Действительно: ничего особенного. Ну кто из нас не знает, что люди делятся
на волшебников и неволшебников? И что волшебники раздражают чудачествами людей
иноприродных и раздражаются на них в свою очередь: если одни для других «психи»,
то другие для первых — Маглы. Вот только этого термина мы, пожалуй, до сих
пор и не знали. А еще мы не знали, что, если реклама уверяет, будто разноцветные
конфеты обладают и самым разнообразным вкусом, то из россыпи клубничных и
апельсиновых карамелек можно достать конфетку со вкусом рвоты или ушной серы.
Что толстые дамы на парадных портретах ходят друг к другу в гости, а среди
закрытых английских школ есть такие, где учат магии и волшебству. Что все
это может не переходить в область чистой фантастики, где хорошо себя чувствуют
только дети, обычно благодарные взрослым за всякую выдумку, на какую они только
способны.
Все это почему-то небессмысленно и для взрослых читателей, как и должно быть
в хорошей детской книге. Каким-то образом безудержному фантазированию иногда
удается остаться в человеческом измерении, поэтому фэнтези — это что-то вроде
жанровой ереси, где основной прием строения персонажей — ипостасирование энергий
— порождает человекообразные существа, живущие в пограничной между реальностью
и фантазией области, куда можно попасть с платформы номер девять и три четверти
лондонского вокзала «Кингс Кросс», где для Маглов есть только платформы номер
девять и десять.
Почему не покидают границ человеческого даже псы с тремя головами, единороги
с серебряной кровью и сапфироглазые кентавры? Не потому ли, что в волшебном
мире принят закон, запрещающий разведение драконов, совсем уже выдающих волшебников
Маглам; так что даже при встрече последних с теми драконами, которые в Англии
есть, приходится накладывать на них отбивающие память заклятия? Не потому
ли, что границы сказочной условности рушатся сами, когда мальчик-волшебник,
проживший в обыденном мире до своего одиннадцатилетия и в день рождения, несмотря
на препятствия Маглов-опекунов, получивший приглашение в школу волшебников,
а заодно вдруг узнавший, как он в том мире знаменит и славен (знакомый сказочный
канон, не так ли?), по дороге в волшебные магазины за школьными принадлежностями
заходит со своим провожатым, волшебником-недоучкой и пьяницей, наивным, чувствительным
и симпатичным великаном-завхозом, в обшарпанное кафе, где за столиками пьют
или курят пожилые одинокие женщины; и знаете, кто они? Волшебницы.
А в тех невзрачных на вид магазинах можно купить глобус Луны, книгу размером
с почтовую марку, чернила, меняющие цвет во время письма, и даже животное,
которое разрешается брать с собой в школу. Сову, например, она даже полезная
— почту разносит. Вы какую хотите: ушастую или сипуху?
Кураторами факультетов в той школе работают привидения, живущие в башнях,
где эти факультеты обитают; а строгая профессорша, приведшая нарушителя дисциплины
на пропесочивание в свободную аудиторию, вынуждена сначала выгнать оттуда
полтергейста, пишущего на доске нехорошие слова. Приветственное слово директора
по поводу первого сентября звучит так. Прежде чем мы начнем наш банкет, я
хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: олух, пузырь, остаток, уловка.
Все, всем спасибо! А миссис Норрис, кошке школьного инспектора, денно и нощно
рыскающей по этажам в поисках нарушителей дисциплины, в самом деле ужасно
хочется дать пинка…
А кстати, не потому ли волшебники и Маглы живут в одной стране, а не каждый
в своей, что волшебник — это только задатки, их нужно долго и упорно развивать,
и только жертва рекламы поверит, что у Джоан Ролинг все получилось так быстро
и просто. Хотя бы потому, что целые страницы первой книги посвящены описанию
снейдерсовских натюрмортов, которые уписывают герои на праздниках и празднествах
в своей волшебной школе, и особенно трогает присутствие жареной и вареной
картошки среди всех этих вкусностей. Хотя бы потому, что своей дочери она
дала имя любимой писательницы. И потому, что на страницах ее книги много сильных,
смелых и спортивных… девочек. Нет, не так уж внезапно она стала волшебницей,
и та волшебная палочка, которую она доставала когда-то в кафе, была наполнена
сильной магической субстанцией — талантом.
Раздраженные критики попрекают вторичностью — но книжка настолько непретенциозная,
что все традиции в ней мирно разместились, и бедолага Оливер, проглядывая
в новом облике после реформы Толкина, проведенной в английском сознании, не
вызывает усмешки; а почтение к гоблинам здесь столь велико, что они приняты
на работу в самый уважаемый банк. Юмор и вкус, вероятно — столь мощные чистящие
вещества, что заштампованное сказочное транспортное средство выглядит здесь
совершенно новым — не потому ли, что строгая менторша объясняет нам в точных
подробностях то, что обычно в сказках происходит незнамо как: технику полета
на метле; что первому нашему движению метла не очень повинуется, а у самой
заносчивой девочки она не просто не подлетает к руке, а начинает кататься
по земле, как норовистая лошадь?
Если успех и его антураж в самом деле способны взбесить, то сама книга настолько
ничем не раздражает, что это даже удивительно. Обычная сказочная коллизия
— борьба сил добра и зла — разрешается здесь с редкой деликатностью: зло не
обладает человеческой природой, поэтому бессмертно, и герой только на время
может отдалить его приход к власти, но в следующий раз найдется кто-то другой,
кто готов будет сразиться с ним. И это несмотря на то, что наша борьба против
него кажется заранее проигранной. А если его возвращение будет отдаляться
все дальше и дальше, возможно, зло никогда не будет властвовать.
Среди выдумок, которыми изобилует текст, нет ни одной глупой или бессмысленной.
Мне, например, хотелось пропустить главу об игре в квиддич, потому что я не
поклонница командных игр с мячом, столь популярных у английских школьников,
даже когда в них играют верхом на гоночных метлах, — пока я не прочитала,
что это игра не в один, а в четыре мяча. Самый большой и пассивный из них,
красного цвета, надо вести по полю и забивать в ворота; два черных мячика
поменьше, очень агрессивных, так и летящих в головы тех, кто занят красным
мячом, специальные игроки отбивают от членов своей команды и направляют в
головы игроков команды-противника. И, наконец, последний мяч, размером с грецкий
орех, золотой с крылышками, летит невесть откуда, маневрирует как хочет, и
совершенно особенный член команды, быстрый и легкий, бездействующий всю игру,
должен его поймать, и если это удается — команда выиграла матч, который может
длиться до трех месяцев…
Когда книгой зачитывается корректор, что остается делать критику? Для меня,
вполне предубежденной против этой книги ее массовой популярностью, последним
аргументом в ее пользу стал пропуск одной буквы «р» в имени главного героя
на самом долгожданном месте, в развязке, на странице 378 рецензируемого издания.
