Валерий Куплевахский

Рассказ, которого не вышло

Валерий Куплевахский

Рассказ, которого не вышло

“Якушов устал от рассказываний. Он избегает общения: за сорок пять лет ему это все надоело”.

Так я начал рассказ о человеке, в одиночку пленившем генерала Красной и Русской Освободительной Армий Власова десять лет назад, но рассказа не вышло…

По поводу пленения генерала Власова больше вымыслов и неточностей, чем правды.

Сейчас в нашем распоряжении два неоспоримых факта.

Первый — генерал воюющей с Германией Красной Армии, попав в плен, пошел в услужение к противнику — сформировал воинское соединение из военнопленных и перебежчиков, названное Русской Освободительной Армией и находившееся в ведомстве рейхсфюрера СС, начальника германской полиции и руководителя главного имперского управления безопасности Гиммлера.

Армия Власова не участвовала в боевых действиях на территории СССР и против соотечественников выступила только в одном бою — в Польше, близ Фюрстенвальде 13 апреля 1945 года, при этом, кажется, у обеих сторон ничего не вышло. Единственная по-настоящему боевая единица РОА, 600-я (или 1-я) дивизия под командованием генерал-майора Буняченко, приняла участие в боевых действиях только в самом конце войны, в начале мая сорок пятого года — в Праге, и то против самих же немцев. После капитуляции Германии РОА уходила сдаваться в плен к американцам, но была пленена танкистами 25-го танкового корпуса.

Второй факт — командующего РОА генерал-лейтенанта Власова на западе Чехословакии, в окрестностях Брежи, лично, в одиночку, пленил командир мотострелкового батальона автоматчиков (162-я танковая бригада полковника Мищенко 25-го танкового корпуса генерала Фоминых, входившего в тот момент в оперативное подчинение 13-й армии генерала Пухова) капитан Якушов. И никакой “смерш”, никакие контрразведчики к этому не причастны, как ни стараются они эту выдумку, как и многие подобные, лелеять.

Слово “власовец” стало синонимом предательства, так же, как “иван” и “фриц” — синонимами солдат воевавших сторон.

Я не был рядом с Власовым и не знаю, как он оказался в плену. Но его поведение в плену очевидно — пособничество врагу. Оценка его поведения — петля — бесспорно справедлива. Мотивы предательства, конечно же, могут быть убедительно объяснены самим предателем, но всегда вызывают брезгливость.

Я не знаю и, наверное, никогда не узнаю, кто спровоцировал эту войну, чья вина больше, Гитлера или Сталина, скорее всего, виноваты оба злодея, но я точно знаю, что Германия в 4 часа утра 22 июня 1941 года напала на мою страну.

Я знаю, что Отечественная война была изнурительна и кровава. Я уверен, что она была бы менее кровава, если бы в нашем государстве и в нашей армии было меньше бездарей, тупиц и трусливых исполнителей чужой воли, но война эта закончилась победой Объединенных наций — 15 мая 1945 года наконец была опубликована последняя сводка Совинформбюро: “Прием пленных солдат и офицеров на всех фронтах закончен”, а история, как ни изгиляйся, не имеет сослагательного наклонения.

Фюрер Гитлер и нацизм сдохли. К несчастью, одновременно не сдохли от перенапряжения вождь Сталин и большевизм.

Я очень хотел написать рассказ о Якушове, потому что он мне был симпатичен и мне нравился его орден Суворова на неновом полковничьем кителе. Я даже с Якушовым сфотографировался на одной из наших танковых встреч; фотография, как и все остальное, осталась на квартире, из которой меня выгнали, а я, приймак, не без некоторого удовольствия наконец ушел. Я, может быть, сейчас не жалею так ни о чем, даже о всех книжках несчастного Александра Полежаева, которые я так тщательно и любовно собирал почти три десятка лет, как о своей фотографии с Якушовым на ступенях музея Красной Армии.

И все бы так и осталось, если бы однажды, через десяток лет в моей коммунальной комнате не раздался телефонный звонок, от которого... Вы можете найти слова, чтобы описать состояние деда, которого на десяток лет лишили возможности общения с единственным внуком, от постоянных беспокойных мыслей о котором у деда сжимается, пусть умело, но все же изрезанное сердце, а тут вдруг раздается внуков звонок, и ломающийся, пубертатный голос говорит тебе как будто бы небрежно, как будто бы не было этих десяти лет разлуки и как будто бы такой же звонок был чуть ли не позавчера:

— Дед, мы продали квартиру на Семеновской, надо съезжать, а обнаружилась связка каких-то твоих документов, блин... Я тебе их занесу, что ли? Давай свой адрес. Телефон твой давно мне дала тетя Нина Пименова с двенадцатого этажа. А то мы скоро уезжаем в Италию, теперь, по-моему, насовсем.

Но это, братцы, о другом...

По закону жанра, среди уже ломких черновиков моей первой, слава Богу, ненапечатанной повести оказываются три листочка, неровно вырванные из общей тетради в клетку, с тогда еще добросовестным, аккуратным, но торопливым, вороватым почерком — это мои подпольные записи в Подольском архиве, из которого рабочие тетради “исследователя” приходили искромсанными ножницами цензоров, числившихся младшими, просто и старшими научными сотрудниками, капитанами и подполковниками. Думаю, теперь меня не осудят, если я эти три листочка напечатаю.

 

[Ф. 25 ТК, о.1, д.84, л.112]

Вх. 0999 Копия 8.5.45

Особый приказ

по 600 пехотной дивизии РОА 8.5.45. д. Сухомаст

Объявляю благодарность всему личному составу Дивизии за доблестное выполнение солдатского долга в боях на подступах к Праге и в самой Праге, чем оказана помощь Чешскому народу в борьбе против озверелого фашизма за свою независимость.

Этой жертвенной борьбой солдаты и офицеры дивизии вынудили командование Германского гарнизона г. Праги подписать капитуляцию к 24.00 8.5.45 г., по которой гарнизон складывает оружие и уходит в любом направлении.

В связи с этим Дивизия выведена на отдых к прежнему месту стоянки, и в городе остались лишь артдивизион и солдаты с противотанковым оружием для охраны гражданского населения от возможных нарушений как со стороны капитулировавшего гарнизона, так равно и на случай попытки входа в город немецких частей, отходящих с восточного фронта.

Дальнейшее наше положение решается Верховным Главнокомандующим Вооруженных Сил Комитета генерал-лейтенантом Власовым путем личных переговоров с командованием англо-американских вооруженных сил.

Приказ прочесть всему личному составу.

п.п. Командир дивизии генерал-майор п.п. Нач. штаба дивизии подполковник к.п. Верно: Начальник оперативного отд. Майор

(Буняченко) (Николаев) (Синицкий)

 

Еще одну вещь я обязан объяснить — почему именно я взялся рассказывать эту историю, какое мне дело до Власова, эпизода его пленения и как вообще я оказался знаком с Якушовым.

Дело в том, что мой отец (чьим именем назван и мой внук), лейтенант, командир первого танкового взвода второй роты 175-й танковой бригады 25-го танкового корпуса, погиб в танковой атаке 23 декабря 1943 года под Житомиром, и я, имея на руках похоронку, долгие годы безуспешно пытался отыскать следы отца на войне, пока не оказался в объятиях (и фигурально, и натурально) бывших танкистов, мотострелков, минометчиков и мотоциклистов-автоматчиков 25-го корпуса. На одном из первых всесоюзных сборов ветеранов корпуса я поклялся сделать для них все, что в моих силах. В моих силах — только рассказывать о 25-м корпусе правду и сделать это достоянием читателей, что от меня уже зависит в значительно меньшей степени.

[Ф. 25 ТК, оп.1, д.84, л.113]

Секретно Исх. 089 Экз. №1 15.5.45 г.

 

Военному Совету 1-го Украинского фронта.

Копия: Командующему 13 Армией.

Донесение
о разгроме власовской группировки и пленении изменника Родины
Командующего “РОА” В Л А С О В А

1. 25 Танковый корпус, действуя из р-на Горжовице, что западнее Прага, на ю и ю-з с задачей: преследовать отходящего противника разгромленных войск “СС” и частей “РОА” Власова, к 12.00 11.5 передовым отрядом вышел на западную окраину Клатовы, главными силами в район Непомук. Выйдя в указанные районы, корпус глубоко вклинился в расположение американских войск, тем самым создал затруднительную обстановку противнику, который имел намерение обойти наши части и сдаваться в плен американским войскам.

Дальнейшее продвижение корпуса было приостановлено ввиду того, что командование американских частей считало указанные районы своим рубежом.

После встречи с американским частями, я РЕШИЛ остановить корпус и на основных направлениях и узлах дорог выставить засады, пикеты, вести разведку с задачей, в случае обнаружения частей “СС” и власовцев, уничтожать и пленить.

2. Проведенной разведкой в районе Бржезнице и западнее, а также из опросов захваченных власовцев стало известно, что в данном районе находится 1-я дивизия Власова под командованием бывшего генерала Буяниченко и штаб Власова во главе с ним.

Имея такие данные, я поставил перед Командиром 162 ТБр задачу во что бы то ни стало найти и пленить Власова. А в том случае, если он окажется в расположении американских частей, то украсть Власова.

Имея эту задачу, части производили поиски штаба дивизии и Власова.

3. 11.5.45 162 ТБр, которой командует полковник Мищенко, установлено, что в Брежи и окрестностях Брежи находится 1-я власовская дивизия и ее штаб.

В 16.00 12.5.45 полковник Мищенко поставил задачу командиру МБА 162 ТБр капитану Якушову выехать в расположение 1-й дивизии “РОА” и взять в плен Власова с его штабом и командиром дивизии Буяниченко.

Южнее 2 км Брежи капитан Якушов встретил командира второго батальона 3 полка 1 дивизии “РОА” капитана Кучинского, который указал, что впереди следует колонна легковых автомашин со штабом дивизии, где находится и сам Власов.

Капитан Якушов на машине обогнал колонну и машиной загородил дорогу.

В первой остановленной машине был обнаружен командир дивизии Буяниченко, которому тов. Якушов предложил следовать за ним, но Буяниченко категорически отказался.

В это время власовец Кучинский сообщил капитану Якушову, что в этой же колонне находится Власов.

После первого осмотра тов. Якушов не обнаружил Власова, но один из шоферов колонны показал машину, в которой находился Власов.

Подойдя к машине Власова, тов. Якушов обнаружил прикрывшего одеялом и заслоненного сидевшими в машине переводчиком и женщиной Власова.

На приказание тов. Якушова Власову сойти с машины и следовать за ним в штаб 162 ТБр, Власов отказался, мотивируя свой отказ тем, что он едет в штаб американской армии и находится в расположении американских войск.

Только под угрозой расстрела тов. Якушов заставил сесть в машину Власова. В пути Власов делал попытку выпрыгнуть из машины, но был задержан.

Следуя в расположение штаба бригады, в пути тов. Якушов встретил командира бригады тов. Мищенко. Тов. Якушов передал Власова полковнику Мищенко.

Власов в разговоре с тов. Мищенко снова заявил, что должен ехать в штаб американской армии.

После краткого разговора тов. Мищенко, в 18.00 12.5 доставил Власова ко мне.

5. После опроса и разговоров с Власовым, я предложил ему написать приказ всем частям о сдаче оружия и переходе на нашу сторону.

Власов дал согласие и тут же собственноручно написал приказ.

Приказ Власова был отпечатан в 4-х экземплярах и снова подписан Власовым.

О пленении Власова немедленно донес Командующему 13 Армией и штаб фронта.

В 22.00 12.5.45 Власов в сопровождении начальника штаба 25 ТК полковника Зубкова и начальника контрразведки “СМЕРШ” подполковника Симонова был направлен в штаб 13 Армии, где был 13.5.45 сдан в отдел контрразведки “СМЕРШ” 13 Армии.

Через два дня 15.5.45 был взят командир 1-й дивизии Буяниченко, начальник штаба дивизии Николаев, офицер особых поручений Ольховик, личный переводчик Власова Ресслер.

6. В результате пленения Власова 13 и 14.5.45 разоружена 1-я дивизия в количестве 9 тысяч человек.

Взято 5 танков, самоходных орудий 5, бронетранспортеров 2, бронемашин 3, автомашин легковых 38, автомашин грузовых 64, лошадей 1378.

Командир 25 Танкового Корпуса гвардии генерал-майор т/в Начальник Штаба Полковник

(подпись) (Фоминых)   (подпись) (Зубков)

Я, конечно же, сохранил все особенности орфографии и приказа Буняченко и донесения Фоминых.

Якушов на наши танковые встречи 25-го танкового корпуса в Дни Победы не ходит, он сам себе хозяин, может, его в эти дни приглашают в более приличные места, чем наша лавочка слева сразу как войдешь под главные ворота в парк Горького, я не знаю. Может, он просто устал, может, он болеет (тогда дай ему, Бог, сил), а может...

Я не собираюсь спорить с Георгием Владимовым, написавшим, кстати, самый интересный роман о той войне “Генерал и его армия”, по поводу его тоже убедительного послесловия к очерку Л. Решина “Коллаборационисты и жертвы режима” в журнале “Знамя” (1994 год, восьмой номер), но у меня возникает желание уточнить одну из деталей. Владимов пишет, что после четырехдневных боев в Праге “Буняченко дивизию распустил, и ее люди, хоть и в немецкой форме, но шедшие вразброд и без оружия, интереса у советских фронтовиков не вызывали”. Генерал Фоминых тоже фронтовик, а Власов для него интерес представлял. Наверное, не было ни одного солдата, кто бы в простодушии своем не мечтал о личном пленении Гитлера или Власова и не рисовал бы в своем воображении формы изощренной мести им. То, о чем мечталось каждому пацану на войне, в одиночку совершил капитан Якушов. Дивизия же Буняченко, охраняя Власова, уходила к американцам не вразброд, а компактной колонной с десятью танками и самоходками на 1378 лошадях. Свои трофеи Фоминых если и преувеличил, как это делал на войне каждый генерал, то наверняка ненамного. Дивизия шла сдаваться в плен американцам, но оказалась раньше пленена 25-м танковым корпусом, а не так, как у Владимова: “они шли сдаваться в плен американцам, но были не приняты, выданы поголовно в плен советский”.

Конечно, с беллетристикой было бы интересней, но мне интересно и без нее.

Достал этот так все и не удающийся рассказ после того, как на днях увидел на телеэкране… новых власовцев. Показывали русских то ли срочников, то ли контрактников, то ли офицеров нашей армии, перешедших к чеченским бандитам, воевавших на стороне чеченцев и попавших теперь в плен уже к нашим войскам. Мне, старому офицеру, безразличен мотив, по которому они оказались в плену — то ли из-за чьего-то предательства, то ли из-за бездарности своих командиров, то ли из-за безвыходности боевой ситуации, но они — уже в плену — совершили непростительное — они пошли в услужение к врагу.

То ли слишком туп я, то ли бессердечен (ах, ведь совсем молоденькие!), но иначе как власовцами я считать их не смею. На Отечественной войне власовцы тоже не все были в возрасте пожилого их верховного главнокомандующего. И в августе 1941-го, во вторую мобилизацию, призывали “стариков” 1923 года, тоже восемнадцатилетних.

Нынешних власовцев простить я не могу и не хочу. А исследовать мотивы предательства — дело военных психологов, которые раньше назывались политработниками.