Галина Онуфриенко

Народная мудрость гласит: “На вкус и цвет товарища нет”. Ан есть, решительно утверждают социологи, давно уже оперирующие данными о вкусах не только homo sapiensa как такового, групп, слоев, классов, но также населения отдельных стран и целых континентов. Ими накоплена масса информации, проливающей свет на национальный характер того или иного народа. Тут все идет в копилку, все важно: и то, что нервные французы стали в Европе главными пожирателями успокоительных таблеток, чистюли немцы — ненасытными потребителями стиральных порошков, темпераментные и ленивые итальянцы — чемпионами по сексу в автомобиле, а фанатики чая британцы оказались крупнейшими кофеманами по части потребления растворимого кофе. Немалый интерес представляют сведения о том, что в этих странах читают, поскольку литературные пристрастия либо закрепляют уже сложившуюся этно-психологическую характеристику нации, либо, наоборот, высвечивают ее в новом, совсем неожиданном ракурсе.

Выбор шведов, например, легко предсказуем и не вызывает удивления. Испокон веков крупнейшим бестселлером в стране была Библия. Так продолжалось до тех самых пор, пока в 1941 году у одной стокгольмской мамы не заболела маленькая дочка. Строгий постельный режим и бесконечные микстуры вконец измотали ребенка. Когда ситуация “я лежу, болею, сам себя жалею” стала невыносимой, девочка приняла, что называется, судьбоносное решение и произнесла фразу, которая обессмертила ее мать. “Расскажи мне историю про Пеппи Длинный Чулок”, — потребовала Карен. “Про кого?” — удивилась 33-летняя Астрид. “Про Пеппи Длинный Чулок”, — четко сформулировала “социальный заказ” семилетняя дочь. “Я еще ни разу не слышала этого имени, — вспоминает Линдгрен ,  — но делать было нечего. Пришлось на ходу что-то выдумывать, сочинять. А вскоре я вдруг обнаружила, что все дети, приходившие к нам в дом, только и говорили, что о Пеппи и ее приключениях”. Таким образом, ребенок буквально наставил мать “на путь истинный ” , вынудив ничего не подозревавшую о своем огромном литературном таланте секретаршу стать писательницей, точнее, сначала сказительницей.

Наставить-то Астрид наставили, но последовавшие годы абсолютного литературного бездействия — Линдгрен совсем не рвалась в писатели — показали, что если ее не подтолкнуть, сама она по этому пути никогда не пойдет. И промозглой весной 1944 года разгневанное Провидение так подтолкнуло Астрид на коварном мартовском льду, прикрытом снежной порошей, что будущая знаменитость очнулась только на больничной койке с загипсованной ногой. “В том, что я стала детской писательницей, виновата целиком и полностью погода”, — утверждает с тех пор Линдгрен. Длительный постельный режим и приближавшийся день рождения дочери оказались идеальными условиями и мотивом для начала творческой деятельности нынешнего живого классика мировой детской литературы. “Тогда-то мне и пришла в голову мысль записать свои выдуманные истории и подарить их Карен: ей исполнялось десять лет”, — рассказывает Астрид.

Осторожно примериваясь к образу Пеппи, Линдгрен выпустила в качестве “пробы пера” историю “Бритт-Мари облегчает сердце” и сразу получила первую в своей жизни литературную награду (вторую премию) на конкурсе, организованном известным шведским издательством “Рабен — Шёгрен”. В 1945 году за первую часть “Пеппи — Длинный Чулок” ей снова присудили награду, но уже высшую. С этого момента книга о забавной нахальной девчонке потеснила Библию в списке бестселлеров и до сих пор остается самым любимым литературным произведением шведов.

Астрид наконец обрела свое настоящее “я”. “Писать книги стало для меня большим удовольствием, — признается она. — Я каждый вечер думала: “Скорее бы утро! Скорее бы за работу...” Счастьем для меня была возможность писать. Настоящим счастьем”. Надо сказать, что жизнь основательно подготовила Линдгрен к писательскому труду. На ее долю выпало сказочно безмятежное детство, согретое теплом большой дружной семьи; трагическая юность, омраченная несчастной любовью к женатому мужчине и рождением внебрачного ребенка, с которым Астрид пришлось долгое время жить в разлуке, скрывая его от досужих глаз; наконец, стабильная, спокойная взрослость с замужеством, воссоединением с сыном и рождением дочери. Имелось и еще одно немаловажное для будущего литератора обстоятельство — увлечение великой русской литературой. “Мне оказались очень близки Тургенев, Горький, Толстой...” — неоднократно признавалась Линдгрен в своих интервью. Книгочей с огромным стажем, она убеждена: “Нет в детстве более захватывающего приключения, чем чтение книг... Образы, “картинки”, которые возникают в процессе чтения, в сто раз интереснее того, что показывает телеэкран. Я совершенно уверена, что никакие современные средства коммуникации не одолеют книги. Она выживет!” Это утверждение справедливо прежде всего в отношении произведений самой Астрид, чьи 87 книг, переведенных на 76 языков, разошлись по миру более чем 100-миллионным тиражом.

В чем секрет ее феноменального успеха? “Своими книгами я не пыталась воспитывать или поучать детей, — говорит Астрид. — Во время работы я не думала ни о литературе, ни о педагогике. Меня больше занимало и радовало то, что я снова становлюсь ребенком... Я писала только такие книги, которые были мне по сердцу и от которых я сама получала удовольствие. Без этого не может быть уверенности, что написанное увлечет кого-то еще.”

Лучше всего “жаворонку” Линдгрен работалось по утрам в своей скромной стокгольмской квартире на Вассастан или на террасе летнего домика в шхерах Фурусунда. Вдохновение, которое осеняло ее чуть свет, походило на половодье: Астрид захлебывалась в мощном потоке невесть откуда возникавшего текста. Начинающего писателя спасли навыки профессионального секретаря-референта — Линдгрен поспешно стенографировала саму себя. Затем расшифровывала, исправляла и переписывала, переписывала несчетное количество раз, “...пока не была довольна, — делится секретами своей творческой лаборатории Астрид. — Над каждой книгой я старалась работать до тех пор, пока не понимала, что лучше уже наверняка не смогу... таков потолок моих возможностей”. Примечательно, что сегодня проблема “потолка” почти не волнует большую часть писателей. У них иная забота — найти и втиснуться в свободную “нишу”, эдакое вертикальное прокрустово ложе, стандартные параметры которого задает дикий рынок. Удачливому “нишежителю” противопоказанно стремление к творческому росту, то есть повышению “потолка” своих возможностей, поскольку для “переростка” это всегда заканчивается катастрофой: он либо теряет неплохо кормившую его “нишу”, либо, по закону прокрустова ложа, рынок для сохранения статус-кво обрубает ему “чересчур вытянувшиеся конечности”.

Астрид Линдгрен вскоре превратилась в одного из самых читаемых авторов в мире. Международная аудитория тут же разобрала героев ее книг себе в любимчики. Фаворитом россиян стал непредсказуемый озорник Карлсон, который живет на крыше. “В нем есть что-то русское”, — подтверждает Астрид, ощутившая духовное родство с нашей страной задолго до того, как сама в ней побывала. Чувство оказалось взаимным. Года четыре тому назад Россия изумила и порадовала писательницу неожиданным подарком: Академия наук назвала ее именем новую звезду. С тех пор знаменитая шведка любит порой в шутку представляться при знакомстве как Астероид Линдгрен.

В Польше пользуется популярностью книга “Мы все из Бюллерою”. “Ребенком я считала это место (в реальной жизни Виммербю) самым прекрасным на свете, — рассказывает Линдгрен. — Мы — моя сестра, мой брат и я — чувствовали себя там абсолютно свободными и счастливыми. Так же, как и персонажи моей книги.”

Шведы и немцы влюблены в “Пеппи — Длинный Чулок”. Если бы не переводчик, к ним присоединились бы также французы. Но маленьким галлам отчаянно не повезло: автор франкоязычной версии оказался фанатиком “педагогической корректности”. Нарушив все мыслимые приличия по отношению к оригинальному тексту, он решительно вымарал одну его треть, опустив те фрагменты, в которых Пеппи обманывает или грубит взрослым, дописал несколько абзацев с извинениями главной героини за свое плохое поведение, привел “в соответствие с реальностью неправдоподобные моменты” и добился своего — “перевоспитал” малолетнюю хулиганку, тем самым изменив до неузнаваемости весь характер книги. Лишь в конце 90-х годов французы сделали новый, адекватный перевод знаменитого произведения.

К слову сказать, переводить Астрид Линдгрен — великий труд. Тут не годится ни преобладающий ныне торопливый информационный перевод, ни перевод фундаментальный буковка к буковке. Ее эмоциональный, полный юмора, интонационно выстроенный с помощью междометий, восклицаний и самосочиненных словечек текст оживает по-русски лишь в том случае, когда мастерский перевод дополнен точным переложением на наше национальное восприятие. Такая метаморфоза произошла, например, с любимейшим произведением самой Астрид Линдгрен — “Приключение Эмиля из Леннеберги”. На фоне его тяжеловесных “академических” переводов, лишь искрометный, увлекательный пересказ Л. Лунгиной, изданный в “Детской литературе”, сумел стать замечательной книгой, популярной не только у юных читателей.

Дело в том, что произведения Линдгрен с удовольствием читают как дети, так и взрослые. “Это очень даже хорошо, — считает Астрид. — Я всегда говорила: в детской книге могут быть, с одной стороны, вещи, которые интересны только детям, а с другой — которые одинаково нравятся и детям и взрослым... но не должно быть ничего такого, что было бы интересно только взрослым. Это уже неуважение к детям.”

Шведы давно возвели свое “национальное литературное сокровище”, как порой называют Линдгрен соотечественники, в духовные и нравственные авторитеты. По данным института Гэллапа, писательница пользуется в стране абсолютным доверием. В немалой степени этому способствовала ее активная гражданская позиция. Совсем не трибун и не воительница, Астрид руководствовалась исключительно здравым смыслом, когда в середине 70-х годов восстала против иррациональной налоговой политики шведского правительства. “Я просто разозлилась, узнав, что по новому закону мне полагается платить 102% налога с моего дохода, — вспоминает Линдгрен. — Тогдашнему министру финансов я отправила письмо, в котором заверила, что готова с радостью платить 90% от своего дохода, но никак не 102. А потом взяла и написала “Сагу о Помперипосе”. Незатейливая сказочка до сих пор является символом борьбы с чиновничьей паранойей. “Министру финансов, с которым мы чуточку дружили, моя сага страшно не понравилась, — продолжает Астрид. — Он написал, что лучше бы я занималась своими рассказами и не совала нос в дела, в которых ничего не смыслю. Я ответила ему статьей в газете, предложив поменяться профессиями, поскольку, как выяснилось, я все же неплохо считаю, а он сочиняет смехотворные байки про финансы... Я не знала, что мои настроения разделяло столько шведов”. В результате пресловутый закон о налогах был отменен, а правящему кабинету министров пришлось уйти в отставку.

Пока были силы, Линдгрен боролась за справедливость: требовала установить запрет на применение телесных наказаний по отношению к детям; выступала за охрану окружающей среды; за гуманное обращение с домашними животными (после долгих эпистолярных сражений в Швеции появился так называемый “Lex Lindgren” — закон, существенно улучшивший условия содержания домашнего скота в стране); за мир, против войны и т.д. Но годы постепенно берут свое. Любимица нации, 92-летняя писательница, совершившая революцию в мировой детской литературе, вступила в осень жизни. К великому огорчению соотечественников, несмотря на их старания, Нобелевский комитет так и не присудил Астрид Нобелевской литературной премии. Что ж, тем хуже комитету, работа которого в последние годы находится под постоянным обстрелом международной критики за его более чем экстравагантные вердикты. На привязанность же наших северных соседей к своей любимой героине Пеппи Длинный Чулок, наделенной всем тем, о чем втайне мечтает каждый швед — забавное имя и фамилия, свободный от налога сундук с золотыми монетами, а также смелость говорить и поступать, как самому захочется, — это никак не влияет.

В Германии самой популярной книгой, разошедшейся рекордными тиражами, является руководство Дейла Карнеги “Как перестать беспокоиться и начать жить”. Немцы полюбили ее, если можно так выразиться, со второго взгляда. Сначала, то есть в 1954 году, когда в ФРГ впервые была издана эта работа сына крестьянина из Миссури, ставшего известным специалистом в области межличностных отношений, они ее просто не разглядели. Их внимание отвлекло другое, более актуальное для них в послевоенных условиях сочинение знаменитого “человековеда” — “Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей”.

Только после ее переиздания в 1973 году, “Как перестать беспокоиться...” стала в Германии бестселлером, а затем и лидером лонгселлеров. Простой совет Карнеги — перечитывай эту книжку по меньшей мере раз в месяц, молись и работай — пришелся по душе немцам, считающимся в мире одними из лидеров по количеству самоубийств, затратам на разного рода страхование и визиты к врачам. Теперь чуть что житель Германии хватается за облюбованный им универсальный “лечебник” на все случаи жизни, благо, он всегда под рукой, почти каждый обзавелся собственным заветным экземпляром.

В Америке, стране неограниченных возможностей и дежурного оптимизма, первое место среди лонгселлеров занимает написанная в 1978 году книга психоаналитика Скотта Пека “Дорога с менее интенсивным движением”. Ее начало не слишком воодушевляет: “Жизнь — тяжела. Это великая, да, одна из величайших истин”, а конец — так и вовсе безрадостен. “Что ж тут поделаешь?” — с изрядной долей фатализма риторически вопрошает автор. Между началом и концом — целый пуд аксиом в изложении С. Пека: дисциплина, чувство долга, ответственность — это хорошо, это путь к счастью, а легкомыслие — это плохо, ибо оно — злейший враг человечества. Оказывается, нации “дуеров” (“делателей” — от англ. глагола do) просто необходимо время от времени слышать из уст авторитетных лиц, что белое — это белое, а черное — это черное. Американцы, каждый третий из которых регулярно посещает психоаналитика, а каждый 35-й сидит в настоящее время в тюрьме, кошельком проголосовали за книгу Пека, которая дала им те “нравственные костыли”, с которыми легче преодолевать неизбежные трудности жизни.

Французы, как правило, не читают поучительных рекомендаций. Может быть, поэтому они и в тюрьму попадают реже (в отличие от американцев, только каждый 1400-й). В литературе эксагоны или шестиугольники, так, по очертанию страны на карте, величают себя жители Франции, отдают предпочтение отечественным писателям, причем настолько, что со времен кардинала Ришелье даже в политические руководители выбирают себе поэтов-дилетантов.

Любимой книгой массового французского читателя является изданный весной 1968 года роман Альбера Коэна “Красавица господина” (Belle du seigneur). Во Франции этого автора приравнивают к Джеймсу Джойсу и Марселю Прусту, а за ее пределами считают графоманом, сочиняющим душещипательные истории, полные кича и сексуальных наваждений.

Завершают краткий (In brevi) обзор массовых литературных пристрастий итальянцы — самые, как выяснилось, загадочные книголюбы Европы. Не то чтобы они оказались совсем уж непредсказуемыми. Отнюдь. Словно в подтверждение расхожих представлений о себе, рьяные ценители dolce far niente (“сладкое ничегонеделанье”) и тут не стали напрягаться: книга, являющаяся с конца 60-х годов их неизменным фаворитом, — тончайшая из тонких (по объему), простейшая из простых (по языку) и доступнейшая из доступных (по жанру и сюжету). Однако на этом соответствие поверхностному стереотипу “нации лентяев” заканчивается, ибо сказочка французского графа, которая полюбилась жителям Италии, еще и глубочайшая из глубоких (по мысли). “Маленький принц” Антуана де Сент-Экзюпери, которому в 2000-м году исполнится 100 лет со дня рождения, — книга уникальная во многих отношениях. Ее называют двойным феноменом, ибо она стала выдающимся явлением не только в художественной литературе, но и в издательском деле.

Писатель, летчик, герой — Антуан де Сент-Экзюпери — фигура культовая. Как личность, он гораздо сложнее той легенды, которую сохранила о нем человеческая память. Аристократ и пионер почтовых авиаперевозок. Человек дела, снедаемый сомнениями. Гуманист и мистик. Воин без мундира, не вишист и не голлист. Наконец, признанный писатель, оставшийся, тем не менее, на обочине литературы.

Тонио никогда не мечтал о литературной карьере. Его страстью было небо, полеты. Даже любовь к прекрасной девушке не сумела привязать пилота к земле. Честно промаявшись по требованию родителей невесты в бескрылых профессиях, Сент-Экс не выдержал и снова подался в летчики. Возлюбленную он потерял, а когда обрел новую — пылкую и сумасбродную аргентинку Консуэло , ставшую ему очень неверной женой — вынес для себя одну горькую истину: “Любовь — это ад”.

Сент-Экзюпери начал писать от скуки, во время вынужденных занятий сугубо земным трудом. Тут судьба была к нему благосклонна, послав Антуану единомышленника в лице литератора Жана Прево. Сверстники оказались родственными душами: оба были храбрыми провинциалами, непокорными умниками, спешившими жить. Прево уже что-то значил в литературном мире благодаря публикации своей первой книги у “Галлимара”, поэтому взял на себя роль водыря или, по-нынешнему, промоутора начинающего писателя. Он познакомил своего неопытного друга со знаменитой Адриенн Моннье, хозяйкой книжного магазина “Дом друзей книги” с читальней, где собирались самые известные писатели того времени: Жид, Джойс, Клодель, Мориак... А вскоре напечатал его первый рассказ “Летчик” в журнале “Le Navire d’argent” (“Серебряный корабль”), который издавал совместно с Адриенн. Для дебютанта это было большой удачей, ибо там публиковались такие знаменитости, как Хемингуэй, Элиот, тот же Джойс, Жиродо и др.

Первым обнаружив яркое дарование Сент-Экзюпери, Прево всю жизнь считал своим долгом заботиться о литературной судьбе друга. Он порекомендовал его Гастону Галлимару, который в 1929 году выпустил первый роман Сент-Экса “Южный почтовый”, а в 1931-м следующий — “Ночной полет”, награжденный премией “Фемина”. Пилот-писатель жил двумя страстями: авиацией и литературой. Но когда увлечение авиацией начинало мешать литературе, появлялся Прево и помогал восстановить гармонию. Так произошло, например, в 1938 году после авиакатастрофы в Гватемале. Израненный летчик потерял веру в себя как писателя. Из глубокой депрессии Прево буквально выволок его самым радикальным способом: запер Антуана на ключ в гостиничном номере и выпустил лишь по предъявлению готовой работы. Измученный, но счастливый Сент-Экс вышел оттуда с рукописью “Земля людей”, которую посвятил своему избавителю: “Жану Прево, в знак сердечной дружбы и с выражением благодарности за его помощь и советы”. В 1939 году этот роман удостоился Большой премии Французской академии.

Во время последней встречи в 1940 году приятели дали друг другу слово “хорошенько покутить после победы”. Однако оба его не сдержали. Первым погиб майор Сент-Экзюпери — 31 июля 1944 года он не вернулся из разведки, вылетев с Корсики, исчез навсегда где-то над заливом Ангелов. Спустя несколько часов в совсем другой части Франции был убит капитан Прево.

Из двух писателей жизнь после смерти продолжил лишь один: Сент-Экзюпери превратился в легенду, а Прево канул в Лету. Пропуском в вечность стал для пилота “Маленький принц”, мудрая поэтическая сказка для взрослых, написанная им в 1943 году. Из всех произведений Сент-Экзюпери практически только она выдержала испытание временем, непостижимым образом сохранив способность пленять читателей свежестью чувств, кристальной чистотой языка, общечеловеческим философским смыслом, богатством воображения и удивительной теплотой, исходящей от книги, написанной сердцем. “Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь”, — этот секрет, о котором Лис в сказке сообщает Маленькому принцу, открылся тогда самому писателю, но только на миг, как откровение. Больше писать в “гениальном прозрении” Сент-Экс не смог, не получалось. Из-под пера шла только добротная проза.

Впервые “Маленький принц” был издан в 1943 году в США, где тогда находился Антуан де Сент-Экзюпери. Затем книга появилась в Англии, и лишь в 1945 году ее напечатал “Галлимар” во Франции. История мальчика из космоса стала одним из величайших издательских хитов в мире: на сегодняшний день продано 50 миллионов ее экземпляров, из них лишь 8 миллионов во Франции. Этот лонгселлер доступен огромной многонациональной массе читателей, так как переведен на 102 языка и диалекта, в том числе на баскский, пикардийский, сардинский, эсперанто. До сих пор в разных концах света продолжают открываться литературные клубы “Друзей Маленького принца”, по адресу http//www.saint-exupery.org. можно найти его страничку в Интернете. Это произведение начитывают на кассеты знаменитые актеры, по нему ставят драматические и оперные спектакли, снимают фильмы. А все почему?

В одном из писем к матери Сент-Экзюпери признался: “Мне ненавистны люди, пишущие ради забавы, ищущие эффектов. Надо иметь что сказать”. Ему, романтику неба, не чуравшемуся земных радостей, любившему, по свидетельству друзей, “писать, говорить, петь, играть, докапываться до сути вещей, есть, обращать на себя внимание, ухаживать за женщинами”, человеку проницательного ума со своими достоинствами и недостатками, но всегда стоявшему на защите общечеловеческих ценностей, было “что сказать”. И он это сделал: написал сказку “Маленький принц”, о самом важном в этой жизни, жизни на планете Земля, все чаще такой неласковой, но любимой и единственной.

Галина Онуфриенко